Лебёдушка

взором, бодро крикнул, не видали ли бабу Тоню, резво поскакал на поиски.
     Из кабинета вернулась баба Тоня озадаченной.
    - Ну?! - встретил её общий вопрос.
    Она развела руками.
    - Уволила.
    Где-то в каком-то хозяйственном магазине сорвалась с крючка на витрине дорогущая хрустальная люстра и рассыпалась мелким бисером по безжалостно-безразличному к чужим бедам мраморному полу. Вызванная волна восклицания «Ах!» встревожила убаюканное спокойствием пространство. Круги понеслись в разные стороны, неся на гребнях пену известия. Откликнулось и у нас.
    - Что теперь будешь делать? - поинтересовались у бабы Тони, - может, пойдёшь к Папе?
    - Чо зря мозоли набивать, - равнодушно ответила она. - Много раз за последнее время его видели?
    Действительно, с момента воцарения Лебёдушки Папа ни разу не появился в пекарне. В своём детище. Будто сдал его на разграбление врагу в виде контрибуции.
   - Вывод, девоньки, - раскрыла уста молчавшая доселе тётя Ира, - первой указали на порог Олеговне. Вторая ласточка — баба Тоня. Кто следующий?
    Точно — кто следующий? Ментоловый холодок пополз от макушки по позвоночнику мелкой рябью, по пути следования отупляя и деморализуя нервные окончания.
     Появление Лебёдушки вновь пропустили.
    - Стихийные митинги, не санкционированные руководством, категорически отменяются, - отрезала она. -  Теперь слушаем только меня и делаем только то, что я говорю. Говорить я буду много, очень много и часто, следовательно, имеющие плохую память, обзаведитесь блокнотом и карандашом.
    Уверенным шагом хозяйки, полновластным руководителем, впечатывая ступню в пол, она прошлась перед печами. Внимательно рассмотрела на некоторых инструкции, особенно на итальянских и германских аппаратах. Прошлась возле стен, где висели плакаты ещё с советских времён, где говорилось об ответственном отношении к имуществу, о технике безопасности на производстве. Особо остановилась возле стенда с рецептурами хлебов и сдобы.
    Постучала по стенду, развернулась и сказала.
    - Вот это я буду в корне менять. С этого дня мы переходим на технологически новый уровень работы.
    Едва она закончила говорить, раздались жиденькие аплодисменты. Это подсуетился наш Иуда — Костик. Лебёдушка снисходительно посмотрела на него и заключила:
    - Сразу видно стремление молодых к новациям, тяга к обучению, - и благосклонно воззрившись с горних высот,  похвалила: - Молодец, Костя. Я подумаю о твоём новом месте в моей — если мы и ослышались, то на миг, с какой стати её — пекарне. Мне, как воздух необходимы юные таланты, в которых спят пока что не пробужденные силы, способные творить чудеса! - И снова блеснули бриллианты в брекетах, резанув щадяще сетчатку глаз коллектива.
     Чудеса?! Только их не хватало! Неужто она собралась являть нам чуда дивные. С какого перепугу, позвольте спросить. Не спросили. Решили подождать.
     Совсем иного плана, или даже измерения оказались её диковинки.
      Неожиданностью явилось её заявление, что процесс брожения на живых дрожжах даже не прошлый век, а быль, поросшая травой. Новые веяния — это замес теста на разрыхлителях всевозможного ассортимента, коими ускоряют длительные процессы, сокращая их до минимума, что позволяет увеличить производительность пекарни в два, а то и в три раза.
      - Начнём с того, - закончила вводную речь Лебёдушка, - что будем экспериментировать на дрожжевом тесте, пока не поступят разрыхлители. Время замеса сокращаем вдвое, расстойку отменяем почти полностью, готовое сформованное изделие кладём на лист, отправляем в печь.
      Видимо, синдром Наполеона всё-таки живуч, как эмбрион инопланетного происхождения, если иногда расцветает в головах избранных людей. С одним из таких счастливчиков мы находились в полуметре межгалактического сближения. И вовсе не радовал нас этот удивительный контакт разумов.
     С большим трудом и скрежетом выполнялись новые приказания Лебёдушки. Многие возмущались между собой, переговариваясь шёпотом, как можно нарушать технологический процесс, проверенный временем, отразится на качестве обязательно, нечто ей неизвестно, как-никак инженер-технолог с высшим образованием. Но через скрежет шестерен души всё же исполнялось требуемое.
      Сократить замес? Пожалуйста! Урезать расстойку? Нате вам! Не изволите время выпечки подкорректировать? Но это из области научной фантастики, такой продвинутый технолог, как Витаминовна, тоже понимала, сокращать можно всё, за редким исключением некоторого.
     Результат нововведений отразился на качестве. Исчезла приятная глазу пышность изделий, мякиш стал грубым, не мелкопористым, как положено. Появились первые симптомы приближающегося катаклизма — упали продажи хлеба и сдобы в фирменном магазине. День спустя начали поступать жалобы и от потребителей. Прекратили или сократили количество заказов вдвое многие магазины, постоянные заказчики прекратили «досаждать» звонками с просьбой увеличить на такое-то количество изделий данного вида в своём заказе.
     
    Отсутствие бабы Тони сказалось мгновенно на чистоте производственных помещений. Пока не нашли ей полноценную замену, эту славную обязанность Лебёдушка возложила на нас.
    Не хочу сказать, что этому несказанно обрадовались. Как в сложном механизме, так и в работе пекарни, каждый работник выполняет свои функции. Перераспределение труда, отвлечение на мытьё полов, стен отнимало время, поскольку наши обязанности никто не отменял. Наш коллектив набрался и устоялся давно, случались совмещения на время отпусков, но чтобы раз и навсегда, радикально изменить существующий режим работы, надо быть весьма смелым или, допустим, недальновидным экспериментатором. Таким оказалась Лебёдушка.
     Через две недели увидев через блеск бриллиантов в брекетах, что чистота понемногу сходит в сторону относительности, Витаминовна догадалась предпринять определённые действия.
     
     Когда она вошла в помещение, нам показалось, солнце померкло. На пороге раздевалки стояло невообразимо лёгкое и воздушно-эфемерное существо: девушка двадцати лет, с тонкими чертами лица, дивно изогнутыми бровками, до невозможности ярко-синие глаза прикрывали длинные светло-каштановые ресницы, пшеничные волосы, заплетённые в две тугих косы, аккуратно лежали на груди, изящная фигурка, скромный вид, потупленный взор. Если перед нами был ангел, то наверняка из самых что ни на есть лучших представителей.
    Первое потрясение прошло практически за минуту. В организовавшемся смятении чувств первой сориентировалась пекарь тётя Лида.
    - Дитя, ты – кто? – спросила она, залпом осушив кружку ароматного крепкого горячего чая, - что ты забыла в наших краях?
    Остальные не рискнули начать задавать вопросы, потому как ангел расплакалась и, заикаясь, произнесла:
    - Я – Лена. Ваш новый работник. Буду мыть полы.
    Из-за стола немедленно поднялась самая старшая по возрасту из пекарей тётя Нина, уже воспитывающая двух внуков. Она осуждающе посмотрела на Лиду, мол, какого беса ты нахрапом набросилась на человека и затем перевела взгляд на Лену.
    - Леночка, - сказала она мягко, - садись, доченька, выпей чайку с крендельком. – Подошла к Лене и усадила за стол. Налила чаю, пододвинула поближе тарелку с выпечкой. – Кушай, девочка, кушай, милая, - и погладила нежно девушку по голове.
    Лена поведала нам свою жизненную историю. Оказалась она жуткой для нас в своей жёсткой правдивости. Совсем маленьким ребёнком Лена оказалась в детдоме. Родителей не помнит. Бабушек-дедушек тоже. На белом свете у неё нет ни  одной близкой родственной души. Повзрослев и окончив школу, она пошла работать. Без образования брали только уборщицей, как и здесь. Но нигде с работой не везло. Относились как к чужой, и за глаза и прямо в лицо бросали с упрёком, мол, чего кочевряжишься, детдомовка, радуйся тому куску, что дают. Мужики были добрее, обращались с теплом и лаской, помогали таскать тяжеленные вёдра с водой, а вот женщины, все, как на подбор, не любили. С трёх предприятий пришлось увольняться. Три месяца маялась без работы, посмотрят в документах, что воспитывалась в детдоме, без объяснений отказывали. И тут, вдруг, повезло, увидела объявление на столбе, что в пекарню требуется техничка. Позвонила по телефону. Поговорила с какой-то тётенькой. Она сказала, чтобы выходила на работу с сегодняшнего дня.
    Лёгкое недоумение всё же возникло у нас. Когда это Витаминовна дала объяву? Точнее, написала на листке и прикрепила на столб. Вот уж это, действительно, мало вязалось с её образом. Но, оказалось, именно так.
    Пока мы расспрашивали Леночку, с лёгкой руки тёти Нины и мы обращались к девушке впоследствии именно так, на работу пришла Лебёдушка. Чем несказанно удивила коллектив. По заведённому ею распорядку, появлялась она ближе к обеду. Сияющая всеми бриллиантами в брекетах, ожерельем из бирюзы вокруг шеи и гематитовыми браслетами на руках. Всякий раз она приходила в разных нарядах, несомненно, дорогих, но безвкусица била по глазам. Лебёдушка умела покупать, но не умела носить.
   Вот и сейчас она стояла на пороге раздевалки и старательно следила за нами.
   Мы, конечно, с нею поздоровались. Некоторые улучили момент и испарились из помещения, чтобы избежать ненужных и пустых расспросов. Оставшиеся приняли на себя удар.
   - Вижу нового работника, - произнесла она, остановив взгляд на Леночке, вместо приветствия, небрежно кивнув остальным.
    Лена поднялась и, смущаясь и краснея, произнесла.
   - Здравствуйте, я Лена Вахромеева. Вчера, наверное, разговаривала с вами. Вы предложили выходить на работу.
   Поджав губы, Витаминовна резко ответила.
   - Если ты пришла трудиться, почему до сих пор сидишь здесь? – затем повернула голову к сидящим за столом, - и вы, почему всё ещё не на рабочем месте?
   Пекари, в том числе и я, бросились к выходу. Витаминовна продолжила отчитывать Леночку, объясняя категорично, что у неё в пекарне лентяям нет места, что она сама трудится не покладая рук и пребывает в постоянной заботе о своём предприятии. Леночка ответила, что сразу же возьмётся наводить порядок в пекарне, на что Витаминовна придирчиво заметила, что пекарня начинается с её кабинета, как театр с вешалки.      
     После обеда прибыл грузовик. Его тент украшали яркие и смелые по красочности иностранные слова, графический рисунок пекаря с надломленной булкой в руках, улыбаясь нарисованной улыбкой, что-то говорил, кажется, по-немецки.
    Витаминовна выпорхнула из своего кабинета пулей. И с порога начала непринуждённо трещать, оправдывая свою фамилию, без остановки, что так долго ехали, почему да как, да как поживает какая-то Леонтина Герасимовна, обязательно передавайте ей привет, отвлекая болтовнёй грузчиков, она умудрялась делать им замечание, почему они так медленно работают.
    Серьёзные дядьки не обращали на визг и шелест абсолютно никакого внимания, что, конечно же, злило Витаминовну, делали своё дело споро. Через полчаса содержимое грузовика переместилось в кладовку. Бригадир дал на подпись накладную и после манипуляций Витаминовны с ручкой, с непроницаемым лицом ушёл в кабину. Она крикнула ему в спину, чтобы