I
Москва. Утро. Генеральный штаб Вооруженных сил СССР. В одном из многочисленных кабинетов за большим письменным столом сталинского типа сидит сравнительно молодой генерал-лейтенант — начальник управления радиоэлектронной борьбы и просматривает почту. Почты много и вся она срочная. Его наметанный взгляд задерживается на одном из документов, подписанных начальником Главного разведывательного управления:
«…заранее проведённая тщательная разведка, внезапность нападения и массированное применение средств радиоэлектронного подавления позволили израильской авиации в течение первых нескольких часов военных действий вывести из строя большую часть боевых самолётов и средств противовоздушной обороны Сирии и завоевать превосходство в воздухе, что предопределило исход военных операций в пользу агрессора. За трое суток военных действий израильские войска захватили Голанские высоты, вышли на западный берег реки Иордан и оккупировали восточный сектор Иерусалима …».
Далее следовала резолюция начальника Генерального штаба: «Прошу до 20.00 сего дня лично доложить в части касающегося меры по оказанию помощи сирийской армии».
II
Вечером того же дня начальник Генерального штаба собрал экстренное совещание. Вопрос был один — необходимо до завтрашнего утра разработать программу военной помощи дружественному государству — Сирийской Арабской Республике, согласовать ее с Министерством обороны и к 12.00 представить на утверждение в ЦК КПСС.
— Какие будут предложения, товарищи генералы? Прошу доложить.
Первым выступил начальник Главного оперативного управления, которого, как и положено, поддержали руководители других подразделений. Суть его предложений сводилась к пяти пунктам: развернуть в Сирии полномасштабную систему противовоздушной обороны, для чего оснастить сирийскую армию современными зенитно-ракетными комплексами ближнего и среднего действия; усилить сирийскую авиацию двумя эскадрильями истребительной авиации; поставить на вооружение сирийской армии наземные системы залпового огня; организовать систему радиоэлектронного подавления в районе Голанских высот с целью блокировать работу израильских средств радиосвязи, разведки, обнаружения и наведения; увеличить численный состав советских военных советников, привлекая их не только для консультаций, но и для непосредственного ведения боевых действий.
Эти соображения, оформленные соответствующим образом и подкрепленные картами и расчетами, были в срочном порядке согласованы с чиновниками Министерства обороны на предмет их реализуемости и точно в срок представлены в военный отдел ЦК для политического анализа и принятия решения.
III
Умудренный опытом начальник военного отдела ЦК, бегло пролистав представленную программу, сразу понял, что это типичное «не то», определенно не соответствующее текущему политическому моменту.
Он снял трубку правительственного телефона и связался с министром обороны — членом ЦК.
— Дмитрий Федорович! Тут ваши военные представили нам документ по поводу военной помощи Асаду. В принципе документ неплохой, но имеются проколы. Вы его смотрели?
— Ты, Иван Петрович, как всегда, бежишь впереди паровоза. Мне только что его принесли. А в чем собственно проблема?
— Понимаете, это не программа помощи союзнику, а план развязывания на Ближнем Востоке крупномасштабной войны со всеми вытекающими последствиями. Американцы наверняка неправильно поймут наши намерения и события могут принять нежелательный оборот. Есть мнение встретиться перед заседанием ЦК и выработать более сбалансированный проект, усилив политическую составляющую и ослабив военную. Я думаю, что сирийская сторона поймет наши трудности.
В то время слово было делом. На вечернем заседании ЦК была рассмотрена и единогласно одобрена программа ограниченной военной помощи Сирии. Она предусматривала в основном дипломатические способы урегулирования конфликта и частичную компенсацию уничтоженного вооружения. При этом советским военным советникам категорически запрещалось принимать непосредственное участие в боевых действиях, а основные усилия предлагалось сосредоточить на борьбе с радиоэлектронными средствами израильтян.
IV
Получив из Москвы сообщение, Хафез Асад пришел в бешенство.
— Эти русские и с нами хотят дружить, и с евреями не прочь побрататься, да еще и с американцами заигрывают.
В порыве злости он сбросил на пол рамку с портретом генерального секретаря ЦК КПСС и с ожесточением стал топтать ее ногами.
Побесновавшись несколько минут, он взял себя в руки. В задумчивости походил по кабинету, то поглядывая на осколки стекла, валяющиеся на расписном персидском ковре ручной работы, то рассматривая огромную карту района боевых действий, висевшую на стене.
«Аллах с этим Иерусалимом, пускай с ним палестинцы разбираются. Но Голанские высоты! Это исконно сирийские земли. Это ведь символ! Стратегический объект! Кто владеет им, тот господствует на Ближнем Востоке. Любой ценой надо выбить от туда израильтян или на худой конец блокировать их так, чтобы они и носа не могли высунуть из своих капониров».
Его опять охватил приступ бешенства.
«Проклятые Советы! Только болтают о вечной дружбе, а как до дела, так сразу в сторону. Где обещанные зенитные ракеты, где самолеты, где хваленые минометы? Где…? Ну, ничего, я и сам справлюсь с этими погаными талмудистами. Обойдусь тем, что есть».
Немного успокоившись, он приказал секретарю срочно вызвать на ковер главного советского военного советника, а когда тот прибыл, в дипломатичной форме потребовал доложить советскому руководству свое недовольство их решением.
Реакция Москвы оказалась достаточно вялой, но отчасти конкретной. Асада еще раз заверили в нерушимой дружбе и пообещали в кратчайший срок усилить военно-техническую помощь в основном в части радиоэлектронного оружия.
Раз пообещали — надо выполнять. В специализированный Центр Министерства обороны была направлена бумага за подписью начальника управления радиоэлектронной борьбы Генерального штаба:
«… в связи с изложенным прошу завершить полигонные испытания и в недельный срок подготовить объект «Штиль» для отправки в Сирийскую Арабскую Республику».
V
Разработка объекта с кодовым названием «Штиль» велась в обстановке строжайшей, можно сказать, беспрецедентной секретности. Он представлял собой новейший экспериментальный образец радиоэлектронного оружия для подавления помехами каналов управления авиацией противника и по своим боевым возможностям один заменял батальон обычных станций помех. Даже разработчики не имели представления о том, как он работает: каждый знал свою часть, а как функционирует все вместе, было известно только главному конструктору и его заместителю.
Американцы, конечно, догадывались, что у нас ведутся такие разработки, но относились к этому снисходительно. Им и в голову не могло придти, что русские, безнадежно отставая в области электроники, способны изобрести оружие, смертельное для их самолетов, напичканных самыми современными средствами электронного управления. Однако, как говорится, «голь на выдумки хитра» — несмотря на все трудности, уникальное оружие ассиметричного ответа было изготовлено и проходило полигонные испытания.
Сборы были недолгими: секретный объект, внешне похожий на обычный бронетранспортер, закутали в брезент, опечатали, погрузили на железнодорожную платформу и под усиленной охраной направили в Новороссийск для отправки морем в район боевых действий. Проблемы возникли с боевым расчетом — специалистов, способных работать с новой техникой, а тем более применять ее в боевой обстановке, просто не было.
Позвонили в Москву в Генеральный штаб, где после недолгих раздумий приняли соломоново решение — тот, кто проектировал образец, тот пусть и применяет его на поле боя. В армии приказы не обсуждаются, а выполняются — через неделю главный конструктор и его заместитель вместе со своим изобретением отплыли к сирийским берегам.
Облаченные в новенькую полевую форму военнослужащих сирийской армии, они вышли на палубу лайнера. Со стороны моря дул прохладный ветерок. Настроение у обоих было приподнятое.
— Ну, что, Вадим, вот мы и добились того, к чему стремились пять долгих лет, — обратился главный конструктор к своему заму. — Покажем арабам, что не только Аллах, но и советское оружие способно побеждать врагов без всяких выстрелов и взрывов?
— Думаю, что покажем, Борис Николаевич, и арабов поддержим, и американцам непременно утрем нос с их хвалеными «Фантомами».
Когда огни новороссийского порта скрылись из виду, офицеры спустились в свою каюту. Распаковали припасенные бутерброды, откупорили бутылку «Столичной» и без лишних слов выпили за всё хорошее.
VI
Командно-диспетчерский пункт израильского военного аэродрома. Только что взошло солнце. Три звена «Фантомов» со страшным ревом могучих двигателей одно за другим уходят в небо. Израильские летчики, обученные опытными американскими инструкторами, отлично знают свое дело. Сегодняшняя цель — сирийские войска, изготовившиеся атаковать израильские позиции на Голанских высотах. Конечно, у арабов есть зенитное оружие, и оно тщательно замаскировано. Поэтому, задача первого звена — пройти на бреющем полете над сирийцами и вскрыть позиции зенитчиков. Второе звено, прикрываясь средствами помех, наносит удар по этим позициям. А третье звено — ударное, уже не опасаясь обстрела, обрушивает бомбы на командные пункты сирийцев: нарушить управление, значит сорвать наступление.
Через три минуты после того, как бомбардировщики скрылись из вида, руководитель полетов запросил по рации: «Робин один, Робин один. Я база. Прием». Эфир молчал. Он запросил второе, потом третье звено. В ответ — тишина. Затем перешел на запасные частоты, но и здесь его ждало разочарование — связи с самолетами не было. В непрерывных попытках установить связь прошло еще десять минут, а вскоре при полном радиомолчании бомбардировщики стали один за другим заходить на посадку: летная инструкция предписывала — при потере связи немедленно возвращаться на базу.
Это был полный провал. Сирийцы осознав, что налета не будет, немедленно перешли в наступление по всему фронту. На авиационное командование израильской армии обрушился шквал звонков. Яростно отбивающиеся батальоны требовали авиационной поддержки, но ее не было. К полудню бой затих. Ценой больших потерь израильтянам все-таки удалось отстоять свои позиции.
На следующий день, тщательно проверив радиостанции и убедившись в их полной исправности, израильтяне повторили попытку нанести авиационный удар. Но результат был тот же — на аэродроме связь работала, а в воздухе пропадала. Бомбардировщикам пришлось с полным боекомплектом экстренно возвращаться на базу. Выполнение боевой задачи опять было сорвано. Хорошо хоть сирийцы устроили перегруппировку своих сил и не предпринимали попыток атаковать израильтян. Случись иначе — с Голанских высот пришлось бы уйти.
К вечеру, получив нагоняй от самого премьер-министра, командующий израильской авиацией собрал совещание, на которое,
