Всё неизбежно оставляет свой след. Даже если это просто голова, прислонившаяся к стеклу. След неизбежен. Он обязателен. Конечен в своей цели. Он всегда есть, просто нужно хотеть его видеть. Личная точка обзора для каждого сквозь всё окружающее.
Реальность была там – за дверью, она уходила вниз по лестнице на улицу. Её след – узкая полоска света, пробивавшаяся из-под двери. Это был узкий вход через игольное ушко в место, где время сделало остановку, чтобы несколько раз обернуться назад, а потом остаться ещё ненадолго, посмотреть, чем же всё кончится.
А за дверью была самая обычная комната. Самой обычной проектировки.
Внутри комнаты было темно ровно настолько, что при первом взгляде можно было различать лишь силуэты. После того, как глаза привыкали к мраку, можно было разглядеть больше. Однако, сколько не вглядывайся, никак не удавалось избавиться от ощущения, что прямо внутри идёт дождь. Его нельзя было ощутить, если протянешь руку. Непонятно было, откуда он идёт, ведь над тобой потолок и ещё несколько этажей сверху. И всё же это ощущение не пропадало.
Возможно, это чувство складывалось из-за двух людей, которые были внутри. Оба человека сидели на полу. Один расположился между батареей и пачкой журналов, в углу, возле окна. Другой сидел у противоположной стены и смотрел на первого. Тот же смотрел в окно, куда-то поверх деревьев, что-то выискивая в ночном небе.
Сложно было сказать, сколько они уже так сидят. Вероятно, довольно долго, так как они успели сформировать своими фигурами островки, вокруг которых осела пыль.
Последние фразы были неловко подброшены часа полтора назад. Одна из них валялась на пыльном полу. Другой удалось вылететь наружу в открытую форточку. Третья обрывком повисла где-то на люстре под потолком.
Между ними была какая-то фатальная недосказанность. Но оба, как будто бы знали, к чему всё идет.
За всё время одна из фигур почти не отрывалась от разглядывания чего-то через окно. Чего-то, что было вне комнаты.
Вторая фигура пытливо смотрела на «собеседника», то ли ожидая в нём радикальной перемены, то ли виня его в чём-то.
Человек у окна шумно вдохнул, на мгновение повернулся, оценивая происходящее. За этот короткий промежуток можно было увидеть, что его брови нахмурены, и он что-то лихорадочно что-то пытается вспомнить или подобрать нужные слова. За тем он вернулся взглядом к своему наблюдательному посту.
Второй – долговязый и не складный. Всё время поглядывает на свои часы, забывая, что они давно остановились, и надо бы сменить батарейку. Настолько незаметный по жизни и не умеющий принимать решения самостоятельно, что о нём и сказать нечего. В голове его крутится одно – зачем я согласился на это? Не нужно было связываться с этой работой. Да ещё и с таким компаньоном… Сколько раз его видел, а всё ещё не знает о нём ничего. И продолжает изучать его.
Вообще не понятно, на чём он держится. Худой, если не сказать тощий. Смотрит в одну точку. Словно это тоже часть его работы. То ли хочет избавиться от груза памяти, то ли ищет в ней кого-то, чтобы поквитаться. Выглядит невероятно опустошённым. Будто всё, что он делает, даже сидение на полу, происходит через не хочу, но, одновременно, на это уходят все силы. С лицом рабочего вредной промышленности, таким бледным и осунувшимся.
Их работа – каждый раз одно и то же. Они собираются в квартире у первого. Изучают всю информацию об умершем и отправляются рыть могилу.
Это тот момент, когда тебя ничего не должно задевать. Ни продувающий ветер, ни снег, ни оставленная дома шапка.
Нельзя спрашивать, зачем нужно знать что-то о трупе. Нельзя бросать выкапывание могилы на половине и уходить. Странные правила. Но это позволяет обоим разжиться небольшим количеством деньжат.
И ведь никакого криминала. Обычные могильщики. Почти обычные. Им даже с самим трупом возиться не надо было. В их обязанности входило только одно – выкопать достаточно глубокую яму.
Про первого поговаривали разное. Второй был никому не интересен, даже самому себе.
Говорят, первый выглядел по-другому. Потом что-то произошло. После чего он не мог найти себе места в жизни. Договорился с собой закончить побыстрее. Вышел почти весь всего за несколько месяцев. Вроде как его настоящее разбилось на осколки прошлого, оставив пустоту в окне и рану внутри. Теперь он на всё смотрит в серых безразличных тонах. С трясущимися руками путешествует по развалинам жизней других людей. Ему проще отбросить очки, чтобы не видеть ничего. Будто устаёт даже от дыхания, но хранит в рукаве последнее слово. И ещё парочку в кармане. Бежит к суициду двухметровыми шагами, приглашая с собой каждого. Делает перерывы, чтобы сказать себе, что не повернет обратно. Не запоминает имён. Готов лёгкие выплюнуть, если придётся на чём-то настаивать. А потом будет отплясывать на могиле, пока не рухнет замертво.
Каждый раз они сидят в этой квартире и запоминают чужие жизни. Каждый раз. Но не сегодня.
В этот вечер, когда второй пришёл, дверь в квартиру уже была открыта. По-прежнему она казалась совсем необжитой. Только кипы старых журналов и тетрадей-учётников умерших. Первый так и сидел на полу. Он не протянул, как обычно досье на покойника и вообще никак особо не отреагировал. Второй всегда чувствовал себя здесь неуместным человеком, поэтому заговаривать сам не решался. Так как его часы встали на месте, он не мог даже приблизительно определить, когда первый говорил:
- Когда долго не спишь, плохо получается охватывать пространство, как будто ты находишься под куполом, из-за которого ничего не видно. Так, что ты уже не можешь отличить вымысел от реальности… - неизвестно было, сколько прошло ещё, пока он сам же продолжил. – Можно ведь бесконечно бегать среди столов в темноте, а урок всё равно выученным не останется, - и совсем неясно, когда тот произнёс – Ладно, пора. Идём.
Никого из них будто бы не смущало, что на улице ночь. Они шли через какой-то парк. Прошагали мостик. Пару аллей. Подошли к большим воротам. Отодвинули засов и вошли на кладбище.
Было довольно прохладно, и земля не сразу сдавалась под нажимами лопат. Постепенно они уходили всё глубже и глубже.
Первый изредка глубоко вздыхал. Второй находился в состоянии немого напряжения и даже какого-то неведомого испуга.
Яма уже давно скрывала их полный рост. И была довольно широкой. Они забросили лопаты наверх. Тогда первый достал пачку сигарет, затянулся и присел на корточки.
- Двенадцать лет не курил… Аж ноги подгибаются теперь. Ну, ничего, скоро работа закончится, и я, наконец-то, высплюсь, - она залез рукой во внутренний карман, извлёк из него сложенное вчетверо досье на покойника и протянул второму.
В досье был первый.
И тут сверху начала сыпаться земля. Не сама по себе. Кто-то, кого не было видно со дна ямы, бросал вниз лопаты промерзшей земли. Эти броски прерывали дым, поднимающийся от сигареты и падали возле ног людей на дне.
- Чт-т-т-о?! Как это?! Кто?! Но мы же здесь! – второй впервые заговорил за сегодняшний день. Он почти кричал. Даже срывался на женский истеричный визг.
- Да мы всё это время рыли могилы, стоя в другой могиле, - первый спокойно это произнёс и пожал плечами, как будто это было очевидной вещью, после чего просто сел на землю. – Я с этим мириться не собираюсь.
- С чем мириться?! Нас заживо закапывают! – второй вопил, брызгая слюной. В его носу надувались пузыри и стекали к губам.
- Так это же не жизнь там. Всё, что происходит, оно замкнуто в цикл и так и будет крутиться без остановки. Запрограммировано на ущерб. Исполнено безысходностью. Однако, я пришёл кое к чему своей головой. Оно позволяет убежать от всего этого. За это они мою голову и закопают.
- Но причем здесь я?! Я не хочу быть тут похороненным. Я вообще не понимаю, что ты бормочешь там!
- Тогда тебе надо просто вернуть систему в равновесие, избавившись от сбоя в ней.
- Чего?! Что ты несешь?!
- Ты должен избавиться от меня, и всё кончится.
- Что за бред?! Какая здесь связь? – в это время к броскам подключилась ещё пара лопат.
- Чем не доказательство… - всё так же спокойно сказала второй, указывая наверх.
- Эй, там, прекратите! Здесь люди! Хватит! Хватит! Я прошу вас! Пожалуйста! У меня жена, дети… - вопил, подняв голову вверх.
- Да нет у тебя никого, - усмехнулся первый.
- Замолчи! Я хочу выбраться! Ты меня не остановишь!
- Да я и не собирался…
Несмотря на то, что земля прибывала сверху и постепенно должна была завалить их, яма, как будто, стала глубже. И сколько второй не пытался ухватиться за край, подпрыгнуть, подтянуться – всё было тщетно. Он продолжал орать:
- Хватит! Остановитесь! Вы же пришли за ним, пусть он умрёт! Вытащите меня!
Тут в яму соскользнула лопата.
- Кажется, сейчас будет весело, - первый прикурил и с наглой улыбкой продолжил. – Тебе дают шанс. Никакой морали, никаких пояснений, просто ты можешь спасти себя. – Он всё ещё улыбался, возможно, от того, что давно знал, чем всё кончится. Сидел и глубоко затягивался. Казалось, он вообще не выдыхает дыма из лёгких.
- Нет… Нет! Я не могу! Вытащите! Перестаньте! Просто достаньте меня… - тут горсть земли упала прямо ему на лицо, отчего он закашлялся. Затем к действию прибавилась ещё несколько лопат. Отчего первый расхохотался и захлопал в ладоши.
- Чего ты смеешься?! Мы здесь умрём! Подсади меня! – первый лихорадочно искал выхода, пытался смерить все стены по высоте, чтобы найти самую низкую.
- Они тебя всё равно не выпустят. Сбой в системе. Какой же ты тупой! – первый снова расхохотался, почти безумно.
- Заткнись! – второй схватил лопату. Удар выбил сигарету изо рта первого и сломал передние зубы, вогнав их осколки внутрь дёсен. Первый опрокинулся, как-то странно захрипел на мгновение, а потом продолжил хохотать.
Лопата поднималась и опускалась, издавая всхлипывающие и чавкающие звуки, пока не стала доставать земли. После этого второй будто вышел из своего сумасшедшего клинча. Бросил лопату. Всхлипнул, упал на колени, зарыдав.
- Пожалуйста! Хватит! Он же никому уже ничего не скажет! Я ничего не знаю! Клянусь! Отпустите…
Земля перестала сыпаться сверху. Второй так никого там и не увидел.
Боясь оставаться с тем, что он сделал, он начал карабкаться наверх. Яма, как будто, стала меньше. И, оперевшись на лопату, у него получилось взобраться наверх.
Грязный и замёрзший, на трясущихся ногах, ужасаясь своих мыслей, шарахаясь от каждой тени, он ввалился в дом первого.
Дверь всё так же была открыта. Дом всё так же казался не обжитым. Те же пачки журналов и досье покойников.
Ему казалось, что он понял, где первый спрятал свою тайну.
Но когда он вошёл в комнату, он увидел, что окна, словно никогда, и не было. Он подошёл к месту, где было окно, а теперь стена. Провёл по ней рукой. Что за вздор?! Стена! Старая стена. Такая же, как и другие. Но куда всё делось?
Ему стало дурно. Нужно было на воздух. Выбежав на улицу, он хотел было двинуться обратно на кладбище. Но понял, что очень боится не того, что сделал, а того, что если он придёт туда и не найдет никаких следов этого.
Опасаясь самого себя, он вбежал домой и закрылся на все замки. Придвинул к дверям стол и взгромоздил на него кресло. Медленно сполз по стене на пол.
Кажется, он и сам очень давно не спал.
И впрямь, когда долго не спишь, плохо охватываешь
