Это всё для тебя....

лесом, воздухом.
До Екатеринбурга оставалось минут сорок. Она вышла из купе и стала наблюдать. Пасмурно. Екатеринбург связан с ним. И вот город, вернее его окраины. Произошло одно знаменательное. Знакомая мелодия. Пел Вячеслав своего наполовину с Ильёй «Тутанхамона». Город связан с ними. Они – с ним. Однозначно положительный знак. Который позволял никуда больше не ехать. Остаться на Урале. Где бывали предки. До сих пор там живут родственники, которых она и не знала даже.
В Екатеринбурге пробыли два часа. Сыро и прохладно. Но это не огорчало. Она всё придумывала, как с этого вокзала уезжал он. Вдали виднелся город. Симпатичный. Хотелось сбежать внутрь, но она только издали созерцала его. Надо побывать здесь когда-нибудь.
Российский поезд был намного лучше азиатского. Во всех отношениях. Здесь началась совсем уж самостоятельная жизнь.
Несколько слов о людях, которых она сделала своими знакомыми.
Валя. Живёт в Питере. Довольно-таки замкнута.
Весьма непонятный человек безымянный. Он всё страдал, что всем мешает и надоедает. Ей стало жаль его, и она сказала:
– Ну, например, мне вы абсолютно не мешаете. Нельзя же так низко самооцениваться.
В тот момент она действительно так считала.
Он был явно растроган:
– Целую вам ручки, барышня.
Потом он заговорил о редакции, об издательстве. Она встрепенулась – что к чему? Оказалось, он пишет стихи. А издавать собирался обыкновенный учебник.
Их долгие беседы переходили в споры.
– Я тоже иногда пишу стихотворения, – рассказала она.
– Зачем?
Вопрос вызвал возмущение, которое она тщательно скрыла.
– Как зачем? Потому что пишется.
Факт.
– Понимаете, – сказал он, – ведь у нас есть Пушкин. Зачем же писать, если никогда не достигнешь пушкинского совершенства?
Странно. Представляете, если бы у нас больше не было поэтов? Кроме Пушкина. Странно. Её вырастили на сказках, принадлежащих его перу. Ей всегда вдалбливали, в ходе школьного обучения, что это самый величайший наш поэт. Но кто это решил? И когда? Она так и не смогла усвоить такую позицию. Просто лёгкость и стройность его стихотворных форм. Юмор. Доступность. Пушкин вызывал уважение, но совсем не восторженное. И не стал-таки ориентиром. Даже учителем не стал. Просто – один из наших.
– А Пушкин ни причём, – она снисходительно улыбнулась. – Он по-своему писал о своём. Мне его совершенство ни к чему.
– Как же вы можете жить без авторитетов? – после долгого спора спросил он. – Так не бывает.

Он не знает слова «да» и слова «нет»,
Он не помнит ни чинов, ни имён.
И способен дотянуться до звёзд,
Не считая, что это сон…
(В. Цой)

– Не сотвори себе кумира – эту заповедь можно принять. Не знаю, что такое авторитет. Есть люди, которые меня восхищают. От этого я только могу вдохновиться и делать своё дело, не подражая и поступки их не повторяя. Этому я научила себя ещё в детском саду.
– К чему же вы стремитесь? Ведь у человека должно быть что-то впереди.
– У меня только и есть что-то впереди. Единственное, к чему я могу стремиться, это… Короче, я стремлюсь к самой себе.
– Объясните.
– То есть я, добившаяся чего-то в своём представлении. К себе будущей я стремлюсь.
– Очень интересное суждение.
Говорили о Любви, конечно.
– Я пишу книгу о любви, – сказала она, – потому что это единственный смысл жизни.
Его уже не удивляли её пристрастия.
– Тогда, – посоветовал он, – помните и пишите о том, что любовь – не только физическое влечение, а порой простое желание быть рядом, знать, что существует он или она. О том, что постоянно чувствуешь другого, плохо ему или хорошо.
Да откуда им, мужчинам, знать, что есть Любовь? Правильно, что сказал он. Но это совсем не простое желание быть рядом и не просто знать, а владеть и обладать.
Ей показалось, что её недооценили. Но ведь он не знал её. А она только тренировалась своей будущей зачарованностью. Предчувствовала её.
– Я знаю, как написать, – она улыбнулась. – И то, о чём вы говорили, мне давно известно.
– Тогда вот ещё что. Любовь недолговечна: мужская любовь длится не более трёх месяцев, женская чуть подольше – полгода-год. Потом всё обращается в привычку. Вот почему, когда мужчина и женщина расходятся, им очень больно.
Ну, вот он настоящий мужчина! Нет, она не верила. В такую физиологию.
Она молчала всё чаще. Исчерпанность. Его слова о надоедливости сыграли свою роль. Он внушал ещё большую жалость. Невольно она раздражалась и переходила к презрению.
Ещё он пробовал определить её знак Зодиака.
– Судя по тому, как вы общительны, могу предположить, что вы Стрелец.
Она засмеялась:
– Нет. Это папино воспитание сказывается. Это он был Стрелец.
– А если смотреть по строению черепа, по лицу, то мне встречались такие женщины-Близнецы.
– Да нет же, – она поморщилась. – Эти женщины совершенно по-другому выглядят.
В третий раз он предложил – Весы…
Так и не понял.
А она сказала вдруг, будто за язык тянули:
– Вот мой нелюбимый мужской знак – Рыбы.
– Я же говорил, – он вздохнул, – что я всем не нравлюсь.
Ещё он интересно сказал о Петербурге:
– У нас в России есть один город – Петербург. Остальные – деревня. И это хорошо, что вы выбрали Петербург.
– Безусловно, я принимала участие в выборе, но как тот, кто должен этому выбору подвергнуться.
– Так вот помните, что вы едете в Город, ведите там себя соответственно.
И о Шевчуке разговор зашёл. Это единственный из русского рока, кого он уважает:
– Знаете, он поёт такие песни, кодирует себя – и это добром не кончится. Не своей смертью он умрёт.
– Возможно и не исключено.
В конце пути он спросил:
– Как вас зовут, барышня?
– Диана, – разборчиво проговорила она и немедленно свыклась с собой в реальности.
Он оставил в ее блокноте:

Желаю счастья много лет,
Пусть обойдёт Вас жизни вьюга.
Храни Вас бог от всяких бед,
А Вы от бед храните друга!

Где она это слышала?
На Московском вокзале. Пока она ждала Сергея, поэт-художник не отходил от неё. Она взглянула на него – неужели он задумался о её будущем? Куда она сейчас пойдёт? Совсем одна в этом Городе. Кто её приютит? Выплывет ли она? Какие люди будут её окружать? Её стала мучить злость. Чего он? Что с ней может сделаться такого криминального? Она даже не задумывается! Она совсем не одна! Она приехала, чтобы посмотреть в его глаза! Всё будет нормально. Завидев Сергея, она побежала к нему. Не выдержать больше было пытливого взгляда. Интересно, вспомнит ли он о ней впоследствии хотя бы раз?
А ещё в поезде ехал один высоченный тип. Рассказывал, как они живут с семьёй. Необычный способ. Хиппуют люди. Диана попросила его достать ей сверху постельные принадлежности.
– Обычно дома меня за это целуют, – намекнул он.
– Классно! Вот приедете уже скоро.
Так он и остался даже без спасибо.
Если вспомнить, то за Диану там всем пришлось что-то делать. Например, она ни разу не подняла своей тяжёлой сумки. В другой раз лень было идти в конец вагона, чтобы выбросить мусор. Поэт-художник шёл в ту сторону, Диана попросила захватить.
– А вы немного нахалка, – улыбнулся он.
Потом, не спрашивая, выбрасывал всё, в чём она не нуждалась.
Наконец-то Петербург. Диана пела по полной:

Еду я на Родину,
Пусть кричат «уродина»,
А она нам нравится,
Спящая красавица…

Она даже одолжила один наушник поэту. Он говорил ей, что она должна петь, когда хочется.
В Питере выпал снег. Диана загадала, что если утром всё-таки выглянет солнце, всё будет нормально. Оно появилось.
Диана стояла на перроне. И не ощущала ничего. Некогда было прислушиваться к внутреннему. Про себя: «И пусть я немного боюсь, но я, я остаюсь, я остаюсь, чтобы жить».

Диана смотрела на бесчисленные огни из машины. Состояние одухотворённости.
Сергей указал ей:
– Это Невский.
– А-а-а.
На этом и закончился для неё Петербург в первый раз.


2

Первый обход Питера состоялся только через три дня, то есть 29 октября.
Диана узнала местонахождение Подготовительного отделения (В.О., 10-я линия, 33).
Сергей проводил её до станции метро «Проспект Просвещения». А дальше она отправилась сама.
В метро Диана каталась однажды в Киеве. Запомнился только грохот и тёмный коридорный тоннель, по которому с большой скоростью летит электропоезд. Наверное, было заметно, что Диана приехала из тех мест, где метрополитена нет. Она сбросила жетон. Осторожно подошла к эскалатору. Спускаться не было страшно, а страшно то, что всё это может рухнуть.
С документами возникли небольшие проблемы. Диана ощутила – не к добру.
На следующий день снова отправилась на 10-ю линию. Метро уже не пугало. Зато пугал большой город.
Дом № 33 был непривычно старым. Типичный питерский мрачный двор глядел на неё из окон с обратной стороны. Видимо, насмотрелась фильмов и передач о состоянии Петербурга.
В блокноте появилась запись: «Вроде всё улажено. Не знаю, что ждёт дальше». Тревожность.
Питер так толком и не видела. Туда-сюда побродила по Среднему проспекту. Здания старомодные, на углу 6-й и Среднего – Макдональдс, но это не спасает. Она шла, и в голову лезли мысли почему-то о… Шевчуке.
Было хмуро и пасмурно. Изредка показывалось солнце. В моменты просветления Петербург преображался – Диана предполагала раньше. Не холодно, но кругом снег, который тает, поэтому грязи по колено.

Это приезд наобум. О Подготовительном Диана знала не точно. Ни одного знакомого. Концентрация внутренних усилий. Она себя уже не узнавала.


3

Вот был случайный шок – Юрий Юлианович действительно живёт на Васильевском острове.
Везде афиши – сообщение о концертах Шевчука в двадцатых числах ноября. В «Октябрьском».
«Куда я так спешу?»


4

1 ноября – переезд к Цветковой Лилии Григорьевне.
Диана спешно обзаводилась знакомыми.
Итак, неприятное ей общество осталось позади. Встреча на «Балтийской». Её представили Вадиму.
Удивительно, что так вот бывает. Инна Пешехонова, работала с мамой в университете, Диана была как-то на её лекции по стилистике с Наташкой, дала адрес своей подруги. Которой и позвонила Диана в самый последний момент. Лилия Григорьевна сказала, что очень хорошо её понимает, так как сама когда-то так же приехала в Питер. Она устроит Диану к одной знакомой, которая сдаёт комнату.
При встрече выяснилось, что никуда её поселять не будут – поживёт у них.
Это везение. Стоит признать.

Вадим показывал Диане район. Они шли по проспекту Ветеранов. Диана спросила:
– А ты не знаешь, где Красносельский район?
– Мы как раз здесь и находимся, – слегка удивлённо ответил он.
У неё внутри замерло, и она вкрадчиво поинтересовалась:
– А где же тогда проспект Кузнецова?
– Это там, – Вадим указал рукой направо. – Несколько остановок на восемьдесят седьмом автобусе.
Диана не объяснила, зачем ей знать. Цифра 87 отложилась в памяти. 8 + 7 = 15. День его рождения. Цифры играли немаловажную роль: их дома в сумме составляли 7 (52 и 25), квартиры – 8. Если ещё окажется, что он живёт на седьмом этаже…
Короче, здравствуй.


5

Имя должны давать не только родители. Человек может при желании определить себя сам.

В воскресенье (2 ноября) была ясная погода. Правда, задувал ветер. Невский проспект. Нева. В небе – истинно питерские сизовато-сиреневые облака.
Диана вспоминала своё видение и светилась насквозь. Вадим заметил:
– На тебя каждый обращает внимание. И улыбается оттого, что ты светишься…
Потом Вадим