Чечен

которая осталась в Чечне.
У Марины были с собой фотооткрытки с видами местного заповедника. Она дала их посмотреть Исе, а Иса отдал их сестре, которой они очень понравились. Марина попросила Зухру принять открытки в подарок. Зухра засмущалась, но подарок взяла и поблагодарила.
Короткое общение с Исой и его сестрой успокоило Марину, не придумавшую пока, как себя вести с молчавшими бородачами; она устроилась поудобнее и стала смотреть, где они едут.
Автобус бодро гудел в сторону Камызяка. Этой трассой в детстве девушку возили в летние лагеря.
Район детских лагерей, куда она ездила, располагался вдоль реки Кизань за селом Яксатово, в нескольких километрах вниз по реке. В том районе было не меньше пяти лагерей. Первый раз в лагерь она ездила в последний год советской власти, и запомнила, что они носили имена героев-пионеров, а самый дальний и новый из них, с собственным большим открытым бассейном, - космонавта Юрия Гагарина. Как она слышала, теперь на Кизани один этот лагерь и функционировал. Еще два лагеря стояли законсервированными, а самые ближние к городу поломали, и на их месте построили базу отдыха, куда направлялся автобус. И получалось, что Марина едет в старые знакомые места, где старый лагерь преобразился в современное место отдыха, словно отвечая ее преображению из ребенка в современную молодую женщину.
Марина сосчитала, сколько лет здесь не была, - у нее получилось семь лет. За это время вдоль пригородной трассы выросли новые незнакомые строения, а села, раньше четко разделявшиеся между собой, соединились в пригороды. Несмотря на изменения, все-таки она узнала Карагали, Яксатово и поворот дороги вслед повороту реки. За поворотом начинались степи с мелиоративными канавами - слева от дороги - и прибрежные рощицы из редких ив, тутовника и тополей, полузатапливаемых в паводок, – справа.
Почти сразу за поворотом, переехав канаву и небольшое поле, автобус свернул к реке и подъехал к огороженной забором территории базы.
Рощицы вдоль реки, которые запомнила Марина, начинались теперь отсюда. По первой из них, облагороженной посаженными вдоль подъездной дороги туей и молодыми тополями, минуя круглый «пятачок», который в памяти Марины связался с клумбой на въезде в бывший когда-то здесь лагерь, автобус подъехал к трехэтажному кирпичному зданию, выкрашенному в насыщенный синий цвет, и остановился в его тени.
Автобус встречали женщина-администратор, мужчина в сером костюме и три милиционера с короткими автоматами, служебная машина которых стояла у подъезда. Башир и Керим по очереди обнялись с мужчиной и стали о чем-то договариваться с милиционерами. Их разговор затянулся. Башир недовольно взмахивал рукой и качал головой.
Дети в автобусе зашумели, прильнули к окнам, забегали по салону. Дожидавшаяся вместе с Мариной администратор сказала, что для них накрыт завтрак. Марина покраснела, почувствовав себя старшей, и подошла к мужчинам.
- Башир, можно кормить детей? – спросила девушка, превозмогая несвойственную ей робость.
Бородач повернул к ней голову, посмотрел прямо в глаза, осторожно кивнул и приказал Кериму идти с ними.
Марина пошла к автобусу. Сердце у нее колотилось, она мысленно заклинала ребят послушаться и пойти за ней.
Ребята ее послушались и пошли.
Пока дети кушали, Марина их еще раз сосчитала. Тринадцать мальчиков и шесть девочек. Мальчишки обычные, озорные, в брюках, шортах, футболках. У двоих – Аки и Тагира - усы, но лица нежные, им не больше четырнадцати. Два мальчика были младше Исы, лет восьми.
Маленьких девочек не было. Все девочки в платьях и, кроме одной – Нафисы - в платках, а у трех, вроде бы старших, платья чуть не до пят. Нафиса назвала Марине, как девочек зовут и сколько кому лет. Нафиса оказалась самой старшей. Ей уже исполнилось четырнадцать, а Зухре и двум другим девочкам в длинных платьях, на которых подумала Марина, что они старшие, еще нет. У двух девочек были косы, у остальных волосы были пострижены, короче всех - у Нафисы.
Мальчики и девочки расселись за разными столами. Марине с мужчинами, как она уже поняла со слов Керима, тоже придется сидеть порознь.
Помещение, где им предстояло питаться в течение трех недель, называлось здесь рестораном и - тяжеловесной полированной мебелью, дорогой посудой, приглушенным светом, фотопейзажами на стенах и ценами - отвечало своему названию. Просмотрев меню, Марина порадовалась, что вычет за питание из ее зарплаты не предусмотрен, а то получать денег за работу ей бы не пришлось.
Наскоро перекусив, Марина успела пообщаться с любопытствующими женщинами – официанткой и администратором. Она рассказала им про себя и то немногое, что ей рассказали самой и о чем по возможности просили не распространяться: приехали дети погибших чеченских милиционеров, которых пригласила отдохнуть и опекает местная власть. Женщины, в свою очередь, рассказали, что на первом этаже у них ресторан, служебные помещения, бассейн и тренажерный зал, на втором и третьем – гостиничные номера. Что Марина и чеченцы будут жить на втором этаже, что на их этаже других постояльцев не будет, что двери с лестницы на их этаж будут закрываться на замок, и что вежливый мужчина в костюме тоже предупредил женщин не говорить посторонним ничего лишнего.
Поевшие дети начали хулиганить: залазить под столы, двигать тяжелые стулья. Марина скомандовала им забрать в автобусе свои вещи и размещаться по комнатам, которые она им укажет. Но поруководить не получилось. В дверях нарисовался Башир.
- Не ты здесь командир, Марина, - сказал он укоризненно. – Мы с тобой договаривались – все через меня.
- Но мальчишки балуются. Их надо устроить по комнатам. И администратор ждет… Башир, можно я займусь детьми?
- Хорошо. Устраивай ребят. Ты спросила, – я разрешил. Всегда спрашивай, Марина, я тебя очень прошу.
«Да знаю я свое место, не переживайте. Спасибо, хоть имя запомнил», - подумала в сердцах девушка.
Когда все устроились, Марина решила осмотреть, что интересного есть на территории базы.
Дверь на их этаж уже закрыли, и на развернутом стуле перед выходом, облокотившись на спинку, сидел Керим. Встретившись с ним взглядом, девушка поняла, что ей надо стучать к Баширу.
- Кто?
- Это Марина. Я хочу выйти на улицу. Мне надо отпрашиваться, если я хочу выйти?
- Надо отпрашиваться. Зачем тебе выходить?
- Хочу посмотреть, что там есть, где играть детям. К речке хочу выйти. Не будем же мы целыми днями сидеть в четырех стенах!
- Хорошо. За забор не ходи. Туда нам нельзя.
Марина начала жалеть, что согласилась на эту работу. Теперь и чеченцам надо кланяться. Мало ей Руслана.
Осмотр территории базы радости не прибавил. За корпусом до самой речки простиралась открытая ровная площадка с выжженной солнцем травой, без деревьев. Сухая потрескавшаяся глина под ногами казалась каменной. Выложенные тротуарной плиткой тропинки косыми лучами вели от здания к теннисному корту с искусственным зеленым покрытием, песчаной волейбольной площадке и к реке. Вдоль тропинок были разбиты цветочные клумбы. Садовник-казах с морщинистым лицом, затененным старой широкополой фетровой шляпой, заканчивал поливать цветы, заливая до краев последнюю канавку.
Было около одиннадцати утра, а солнце пекло так, что ноги сами искали тень, которая была только у корпуса, под редкими деревьями вдоль кирпичного забора и железной ограды, отделяющей базу от реки, и под крышей одинокой беседки, на песке около которой лежал опрокинутый мангал, и стояла открытая печь, выложенная из кирпича.
В жару на этой площадке делать нечего. Утром надо попробовать организовать ребят на зарядку. Вечером на корте мальчишки могли бы поиграть в мяч. После ужина можно посидеть с ребятами в беседке, если другие отдыхающие не придумают жарить здесь шашлыки.
Калитка в береговой ограде была закрыта на замок. Посмотрев сквозь прутья, Марина убедилась, что искупаться в речке не получится, хотя ей очень хотелось. Берег был каменистый, пляжа поблизости не было, дно, скорее всего, илистое, в воде у берега торчали ржавые остатки железных канатов, валялись пустые бутылки и разный мусор.
Она медленно прошла вдоль ограды в тени тополей, думая, что место, куда их привезли, совсем не походит на живое пространство ее лагерей. Там было много деревьев, кустарники, камыш и лебеда, были полузакрытые веранды в летних домиках, деревянные беседки, увитые плющом и диким виноградником, качели, скамейки. Хоть не так прилизанно и аккуратно, что-то поломано, но всюду интересно. В голове мельтешили воспоминания о тенистых закутках, которые были на каждом шагу, о цеплявших шорты кустах на берегу, куда им тоже не разрешали выходить, но куда они пробирались подсмотреть, как мальчишки плавили пустые целлофановые кульки, собирая капающую массу в железные ложки. Из кульков у них получались красивые овальные черно-зеленые кулоны, на которых ножичком и зубной пастой можно было нарисовать имя или цветочек. У Марины было два таких кулона, один из которых ей подарили, а другой она выменяла на значок.
В тех лагерях только в самое пекло, в обед и «мертвый» час, прятались от солнца в домиках, в другое время всегда можно было найти, где поиграть. Куда все делось? Неужели вырубили и поломали?
Марина вернулась к зданию и обошла его кругом. Кроме дорожной аллеи, с этой стороны были клумба с цветами и ряды привязанных к палкам саженцев, которым еще расти и расти. За саженцами – забор из сетки-раубицы и, через поле, трасса с ползущими мимо машинками.
Марина попросила администратора показать бассейн и тренажерный зал.
Зал с железом им с детьми вряд ли пригодится, зато бассейн ей понравился. Внутри не жарко. Дневного света из высоких узких окон вдоль длинной стены достаточно. Прозрачная голубая вода, притягивающая взгляд. Длинная ванна, дно с уклоном. Есть мелкое место, где можно учить детей плавать.
Пока Марина ходила, дети уснули. Впустивший ее Керим закрыл дверь на ключ и тоже пошел спать.
Марина закрылась в своем номере и под монотонный гул кондиционера стала думать, что ей делать.
Она попыталась написать на листочке план занятий с детьми. План получился куцый, неинтересный.
Все детские игры, в которые она играла в летних лагерях, разные догонялки, которые ей особенно нравились, тут не организуешь. Чем еще увлекали детей в ее время? Чтением интересных книжек, которых было не достать, и рассказом необычных историй. Но теперь доступны любые книжки, а дети не очень любят читать. И что читать чеченцам? Что им рассказывать? К тому же мальчишкам? Откуда она знает, что им интересно?
Что же еще можно придумать?
Однажды воспитательница водила их в недалекий поход на соседнюю речку Царев, на Осыпной бугор, рассказывала про маленькие яблони-китайки, которые там раньше росли, и показывала оставшиеся от обширных садов деревья с жесткими красными плодами, которые можно было спрятать в кулак.
Одно лето они играли в «зарницу» ниже Осыпного бугра, в районе Кирпичного завода. До сих пор ей обидно вспоминать, что их отряд проиграл из-за мальчишки, который устал лежать на земле и встал, выдав хитрую засаду.
На такую игру ее черноглазые подопечные могли клюнуть, но ведь за территорию выходить нельзя, а на территории не поиграешь.
В