Картина Часть 7 Глава 13

Глава 13.

В наступающих сумерках, одетая в платье с чужого плеча, Семерка следовала за Николаем по улочкам города, во все глаза рассматривая все вокруг. Красивые дома, такие разные, словно игрушечные, сады за ажурными оградами, фонтанчики на микроскопических площадях, и клумбы, клумбы, клумбы. Треск цикад был настолько оглушительный, что девушке казалось, что она не слышит собственных мыслей.
Время от времени она невольно замедляла шаг, чтобы подробнее разглядеть какую-нибудь красоту, но потом срывалась с места, чтобы догнать Николая, боясь потерять из виду его, а с ним и свое будущее. Теперь весь мир для нее сузился до размеров одного этого человека. Он стал для нее всем. Наверное, как Гай. И она готова ему служить, если он не будет ее обижать. Вот такое рабское мышление. Что? Откуда это выражение?
Семерка встревожено взглянула на своего спасителя. Он шел чуть впереди, весело оглядываясь на девушку, и что-то рассказывал ей про жителей той улицы, по которой они в данный момент проходили, или какие-то забавные случаи, приходящие на память по случаю и без него. Он делал все, чтобы девушка перестала тревожиться и беспокоиться, и мысль, что она войдет сейчас в его дом, заставляла его волноваться, словно школьника, идущего на экзамен. Вроде и знает все билеты, а все равно какая-то волнительная икота пронзает все тело.
И Николай прятал свое волнение за ни к чему не обязывающими разговорами, изнывающий в сладостно-мучительной истоме, не отпускающей его практически с самого утра, когда свежая и преображенная девушка вошла в палату. И облако ее светлых волос лежало на худеньких плечах, и огромные глаза в обрамлении темных ресниц открыто и доверчиво смотрели на него. Он едва сдержался тогда, чтобы не кинуться к ней и не заключить ее в свои объятия. Хорошо, что Людмила была поблизости, и это, наверное, помогло ему сдержать свой порыв.
Хотя, объяснений с ней ему, похоже, не избежать. Конечно, их отношения были свободными, и никто никому не давал никаких обещаний но, все же, положа руку на сердце, Николай знал, что Людмила влюблена в него. Со времен их юности. Она стоически пережила боль отверженности, когда узнала что ее возлюбленный, в те времена худенький щупленький паренек с обычной внешностью и волшебными глазами, решил связать себя узами брака с приезжей из столицы красоткой, случайно встретив ее на пляже среди отдыхающих. Все тогда думали, что Людмила сбежит из городка, чтобы найти способ заглушить свою боль, но она осталась вопреки прогнозам жителей, знающих обоих с пеленок, и стоически переживала у всех на виду, наблюдая эту неземную любовь, которую было невозможно скрыть, как невозможно спрятать огонь под даже самым плотным покрывалом.
Лишь на время учебы в медучилище в соседней области Людмила покидала родной город, но все же вернулась обратно, устроилась в больницу, и все эти годы проработала на одном месте. Она была свидетелем счастливого брака своего любимого мальчишки, рождения двух его дочерей и сына, процесса его зрелости, обрюзгивания и откровенного ожирения – его жена славилась своими кулинарными способностями. Их дом был всегда открыт для друзей, гостей и всех желающих. В нем всегда было веселье, детских смех и уют. Всегда пахло пирогами.
Людмила тайно гордилась им, когда все жители единогласно выбрали его своим мэром. И вместе со всеми скорбела, когда в его жизнь пришло горе – у его жены обнаружился рак. Она умирала в страшных муках практически на руках у Людмилы, делающей все возможное, чтобы облегчить бедняжке последние дни пребывания на этом свете.
Это горе и сблизило их, когда Николай, практически в первый раз за все эти долгие годы заговорил с ней. Вскоре они стали встречаться, не афишируя этого по обоюдному согласию, но такое дело разве утаишь от кого-нибудь в маленьком городке! Все знали об этом романе и гадали, закончится он свадьбой или разрывом. Но шли годы, и статус Людмилы не менялся. Тогда она и решила, что Николай закоренелый вдовец, и ничего в его жизни не изменится.
И вот появилась эта девушка.
Да, теперь в жизни Николая появилась эта девушка. И мужчина был уверен, что его жизнь уже не будет прежней. Конечно, решение за ней, но… он, почему-то думал, что его шансы не так уж и малы. Ну что она видела в своей жизни? Была ли доброта и забота в ее тяжелой жизни? Она должна оценить его участие. Он постарается сделать ее жизнь достойной. Она нужна ему. А он, бесспорно, нужен ей.
Он оглянулся на девушку и остановился, поджидая, когда она подойдет к нему ближе.
- Иди сюда, Елена, - поймал он протянутую ему ладонь. -  Сейчас мы перейдем тот мостик, завернем вон за тот дом, и ты увидишь мой маленький скромный дворец. – Идем, дети уже ждут нас.
Они ступили на ажурный горбатый мостик, увитый диким плющом, и девушка наклонилась через перила, разглядывая стремительный поток речки, впадающей в море.
- Николай, а мне можно будет пойти к морю? Когда-нибудь… – тихо обратилась она к мужчине, не в силах отвести взгляда от воды.
- Дорогая моя, завтра утром мы все вместе отправимся на пляж, - пообещал Николай, приблизившись к Семерке и положив ей обе руки на плечи. – Возьмем детей, наделаем бутербродов, насобираем яблок в саду, и крыжовника, и на весь день как засядем на самом берегу. Будем загорать, купаться, отдыхать. Тебе понравится, и ты сможешь приходить на пляж каждый день, когда только захочешь. Никто тебе и слова не скажет против, слышишь? Тебе не надо ничего бояться.
Неожиданно девушка обернулась к нему и прижалась всем своим телом с удивительной силой и стремительностью, обвив руками его шею.
- Спасибо, спасибо, спасибо, - зашептала она, горячо и быстро целуя его лицо.  – Я сделаю для Вас все, что пожелаете, - шептала она, продолжая его целовать.
Мужчина был не в силах произнести хоть слово. Он нежно обнял ее тонкий стан, также крепко обхватив его руками, и просто молчал, наслаждаясь ее прикосновениями. Ему хотелось накрыть ее губы своими, слиться с этим ангелом в долгом поцелуе, сделать его глубоким и откровенным, до потери пульса, до помутнения сознания, но он не хотел ее пугать, прекрасно осознавая, что эта ее благодарность к нему ничего общего с интимностью не имеет.

***

Вот уже два дня после перехода через горы команда Арсения пребывала в одном шумном портовом городке. Вопреки внешним красотам, всеобщему веселью и легкомысленному времяпрепровождению, принятому на курортах, эти люди выглядели мрачно и хмуро. Соратники и подчиненные искренне сочувствовали Арсению, понимая, что поиски опять затягиваются на неопределенный срок.
Арсений готов был рыдать от сознания того, что разминулся со своей женой всего на пару дней, и вот результат – перед ним побережье протяженностью порядка трехсот километров, и десятки всемирно известных курортов, санаториев рангом пониже, однотипных безликих поселков, деревень и ферм.  Девушка могла пойти в любую сторону. Но если она была с инвалидом? Но ничто же не указывает на это, она могла отправиться и без него. Могла ли? И почему без него, если сбежали они вместе? А почему он решил, что вместе? Обоих не было на плантации на момент полного ее захвата, в этом его уверял Дикий, но это еще ни о чем не говорит. Хотя… одна из рабынь настойчиво утверждает, что они были неразлучны. На плантациях может быть, но спасая свою жизнь…
В том-то и дело, что Арсений знал свою жену, ее чувство справедливости, ее жажду помочь всем слабым и униженным. Даже в полной прострации и без памяти она не могла вдруг перемениться настолько, чтобы забыть про все жизненные принципы, моральный кодекс и бросить всех, спасая свою шкуру. В это Арсений не верил. А если она со своим инвалидом, то далеко удаляться от этой точки выхода они не должны. Или наоборот, усматривая в таком близком соседстве опасность, они решили сломя голову броситься как можно дальше от этого места? Вопрос, в какую сторону. Куда они направились?
Арсения от них отделяло уже дней шесть пути. Он и его банда направились в горы через три дня после их исчезновения, и три дня были в пути. Итого, считай, неделя. Куда и как далеко можно убежать за неполную неделю? Притом, если очень хочется, и готов отдать на это все свои физические и душевные силы?
А ведь она могла воспользоваться транспортом, договориться с кем-нибудь, чтобы их подбросили. Да что там скромничать, он знал, что она могла и просто угнать чей-то автотранспорт, если бы встала острая необходимость.
В общем, Арсений был в тупике. Искать надо одновременно во всех направлениях. И вдоль побережья, и вглубь материка, в той стороне, где кончалась горная гряда и начиналась средняя полоса.
Они второй день изучали карту побережья, Арсений буравил и гипнотизировал ее мрачным взглядом своих страшных глаз, словно пытался проникнуть в какой-то тайный смысл, найти какой-то ответ, прочитать его в этих безликих знаках и стандартных обозначениях. Но все было тщетно, и Арсений бесконечно курил, пытаясь подавить зарождавшееся в душе отчаяние. У него опускались руки, и со страшной силой тянуло напиться.
Берт понимал его, впрочем, как всегда, и всячески старался отвлечь. Он звал его искупаться, заставляя всех ребят сделать то же самое.
- Эй, пацаны, пора смыть грязь дорог, гарь и копоть маленькой войны, - каждое утро с таким воззванием обращался он к друзьям и соратникам, поднимая их с постелей.
Арсений отмалчивался, так как не хотелось отвечать в подобном ключе, что он опасается, что соблазн утопить свое горе в море окажется настолько сильным, что он не сможет ему сопротивляться.
Валерий выяснил, что в данной области нет ни одной крупной редакции газеты, куда можно было бы подать объявление о розыске девушки.  
Местного телевидения также не имелось. И чтобы подать объявление в газеты и на телевидение, необходимо было вернуться в свой родной город и начать действовать через столицу.
Было решено, что Бертуччо с девушками поедет в родные пенаты, а остальные продолжат поиски на месте. Девушек, молчаливых и напуганных сменой обстановки, решили передать в Орден в этом городке, где они сейчас остановились, но бывшие рабыни ударились в истерику, рыдали и умоляли их разрешить остаться с ними. Они отчаянно цеплялись за руки Арсения и Берта, заглядывая им в глаза. Они привыкли к ним, перестали бояться и успокоились. Мужчины показали себя миролюбивыми еще на плантации, и заботились о них во время пути. Опекали и кормили, помогали устраиваться на ночлег, ломая лапник и укрывая теплыми вещами. Помогали перебираться через трудные и опасные места, подавая руки, или перенося на руках.
Арсений обратил внимание, каким взглядом Бертуччо смотрел на Таню. Что это мелькало в его глазах? Что за тени, что за искры? Он молчал, только ухмылялся, и не спешил задавать вопросы, на которые наверняка не получил бы ни одного ответа. Впрочем, это все могло ему и показаться.
В конечном итоге решили, что Берт отвезет девушек с собой, и там подумает, как быть дальше. Наверное, лучше, что они не пошли в первый попавшийся на их пути Орден. Как бы власти отреагировали на такой факт, как явление рабства и представление конкретных жертв этого жестокого бизнеса, еще было неизвестно. А сейчас было не до этого.