Кусочек воронки

Раннее утро на станции провинциального городка, лязг остановившихся вагонов,свисток паровоза,морозец, забирающийся под шинели спящих в соломе курсантов... Старшина Журавлёв открыл снаружи теплушку и жизнерадостно скомандовал подъем - построение. Раздолбанный войной слякотный городишко зрелище представлял унылое, но фронтовой пальбы здесь уже было не слышно - Красная Армия двигалась на запад неудержимо. Десяток парней - выпускников лётного училища доехали по железке покуда была возможность, теперь предстояло нагонять свой, чуть не каждый день меняющий дислокацию авиаполк, на машине.
Для старшины это была последняя поездка перед списанием в тыл. Сколько пришлось ему обучить и отправить на фронт таких пацанов, многие из которых гибли прямо на следующий день. Старшину в училище любили. За знания, опыт, отеческое отношение, а так же за виртуозное владение великим и могучим русским матом. Каждое построение было для курсантов маленьким праздником приобщения к его искусству.
Сегодня было прозаичнее. Из соседней теплушки вывалился майор НКВД, представился, попросил помочь выгрузить в подъехавший грузовик какие-то странно длинные ящики (ракеты, хмуро обьяснил майор, и все конечно же ничего не поняли). Бойцы с офицером запрыгнули в кузов, старшина забрался в кабину к водителю, поехали.
Дорогой это было назвать нельзя - воронка на воронке. Пейзаж представлял остатки разбитой техники, несчастная полуторка постоянно застревала в грязи, и бойцам приходилось не столько ехать, сколько толкать грузовичок, под руководством старшины, бойко выкрикивавшего свои заковыристые команды из кабины, так что, когда добрались до моста через речку, летуны совершенно выбились из сил от усталости и неудержимого смеха. К чести НКВДшника, он пахал наравне с ребятами, вел себя сдержанно, но улыбка с лица не сходила.
Деревянный мостик, чудом переживший нашествие войск, производил впечатление удручающее. По нему не то что ехать, идти было страшно. Однако, командиры, посоветовавшись с водителем, решили выгрузить парней и ящики и попробовать проехать. Мне-то что, пожал плечами шофер, подождал, пока ящики скинут на землю, и тихонько тронулся. Мостик угрожающе потрескивал, доски гнулись под колесами, но машинка продвигалась вперед относительно спокойно. И всё же одна из опор не выдержала. Хряснув, настил рухнул, и грузовик, пробив весенний лед, уткнулся носом в дно речушки. Ахнув, парни соскочили вниз к реке, кинулись в полынью. Водитель, впрочем, уже выбирался из кабины сам, а вот со старшиной пришлось повозиться. Вытащили из машины,положили на лед. Журавлев лежал на спине, цепляясь за снег скрюченными пальцами. Из горла торчал обломок лобового стекла, кровь хлестала неудержимо. Промаявшись так с минуту, старшина затих окончательно.
Так погиб солдат, прошедший фронты двух мировых войн, обучивший жизни сотни молодых пацанов....убитые горем бойцы постояли еще немного над ним, подняли и понесли на пригорок.
"...слава таких сибирских мужиков, прикрывших своими телами родную Русь, не умрет даже тогда, когда все забудут об этой войне. Любовь к земле, готовность защитить её есть и будет в вашей крови, в крови ваших внуков. Навсегда. И когда придется, они также грудью защитят свою страну без колебаний." Закончив речь, майор и водитель произвели скромный салют из табельного оружия, летуны, натянув пилотки, подняли ящики и пошли на запад.

Sammy, Василий Зайцев.