Дагона. Книга третья.

несколькими мгновениями позже. Глаза медсестры округлились, и она подскочила с кровати с таким видом, будто бы только что сидела на включённой электроплите.

– Как, какие инструменты? – пытаясь взять себя в руки, спросил журналист. – Ну, наверное, щипцы, зажимы, скальпели или ещё что-нибудь. Я ведь, хоть и присутствовал при всех операциях, но, увы, не имел возможности проследить за качеством выполняемой работы.

Сознание медсестры было явно не готово работать одновременно на два фронта. Её испуганная мысль металась, словно птица, попавшая в силки, и поэтому никак не могла понять, ни смысла тех слов, которые сейчас произносил Герон, ни того, каким образом она ощущает тепло, эластичность и энергетику его оголённого тела.  В полной растерянности медсестра смотрела, то на головку от стетоскопа, то на то место, где она только что сидела, а кожа на её груди и бедре, всё ещё хранила тепло мужского возбуждённого тела.

"Ах, Йося, Йося, - уже полностью расслабившись, вздохнул Герон. – Ты всегда доводишь женщин до такого состояния? Она уже практически не слышит и не понимает того, что я ей говорю. А ведь если верить нашим психологам, то женщина любит и воспринимает весь этот мир именно ушами".
"Дураки ваши психологи, вот что я хочу тебе сказать, - усмехнулся Осмун-Яфру, нарушив наконец-то своё молчание. -  Обоняние – вот тот инструмент, с помощью которого она познает и строит свой мир. На этой планете почти все самцы и все самки находят друг друга именно по запаху. От этого выбора зависит качество их будущего потомства. Несмотря на то, что у подавляющего большинства людей очень слабо развито обоняние, каждый из них после первой же встречи может сразу определить, кто ему нравится, а кто нет. Да ты, наверное, и сам за собой замечал, что стоит тебе лишь приблизиться к человеку, и ты уже начинаешь смотреть на него совсем иными глазами. Всё это происходит на уровне подсознания. Вот и сейчас наша медсестра уловила исходящий от тебя запах страсти и сразу же определила в тебе самца, невзирая на то, что ты лежишь без движения и весь в гипсе. Оттого она и сама так сильно возбудилась".

В это время медсестра уже начала потихоньку приходить в себя.

– Что-то я ничего не понимаю, - устало произнесла она, растирая кончиками пальцев левый висок. – Каким образом эта вещь могла оказаться в вашей постели?
– Вот я и говорю, что ваши врачи, конечно же, не все, а лишь некоторые из них – достаточно рассеянные люди, - усмехнулся журналист. – Особенно те профессора, которые так часто посещают эту палату.
– Извините, я скоро вернусь, - сказала медсестра, опуская свою находку в карман халата. – Мне нужно проверить все стетоскопы нашего отделения.
Она развернулась и быстрым шагом вышла из палаты, на ходу одёргивая халат и заправляя под шапочку выбившийся локон волос.  

"Роскошная женщина, - вздохнул Осмун-Яфру, провожая её взглядом, - но я надеюсь, что мы к ней ещё вернёмся".
"Да, нет, это она к нам вернётся, - засмеялся Герон, - а для нас было бы лучше оставить её в покое. Я понимаю, что эта женщина в твоём вкусе, но возвращаясь к нашему нюхачеству, должен тебе сказать, что она не вполне свободна. Впрочем, кому я это говорю? Ты и без меня прекрасно обо всём осведомлён".
"Так, так, - прищурился многоликий бог. – Значит, ты всё-таки что-то разнюхал. Ну, выкладывай, что именно тебе удалось узнать, но сначала расскажи мне, почему ты так испугался в самом начале нашего с ней флирта?"
"Это было самое начало? – изумился журналист. – Боже, мне трудно даже представить, что бы произошло с нами в самом конце! Теперь я понял: ты не просто сексуальный маньяк, ты – выдающийся сексуальный маньяк. Скажи честно: сколько на твоём счету замученных любовью самок?"
"Гера, мучаются лишь от неразделённой любви, - улыбнулся Осмун-Яфру, - а от взаимной любви все получают только удовольствие, которого сколько бы ни было, всегда будет мало. Но не отвлекайся, а объясни поподробнее, чем была вызвана твоя озабоченность".
"Как это чем?! – воскликнул Герон. – Да тем, что твоя невидимость перестала быть таковою! В границах твоего биополя все предметы стали искажаться, менять свои очертания, пульсировать, причём скорость этих изменений постоянно нарастала. Ещё бы немного и весь окружающий нас мир закружился бы в дикой пляске хаоса. Как ты думаешь, такая картина могла бы озадачить наших игроков?"
"Она их уже озадачила, - вздохнул бог в маске, - потому что ты только что описал рождение новой Вселенной".
"Ты считаешь, что они успели это заметить?"
"Что значит "успели"? – усмехнулся Осмун-Яфру. – Время для бога, Гера, – величина непостоянная. Это человек может опоздать на поезд или самолёт, не успеть дочитать или дописать свои любимые книги, и может не дожить до того времени, когда вырастут его дети и посаженные им деревья. А бог, Гера, никогда не опаздывает, никуда не торопится и всегда всё успевает делать лишь потому, что может превратить любое мгновение в бесконечность".
"Тогда почему же ты не превратил все триста тысяч лет своего заточения в одно мгновение?"
"И снова ты пытаешься судить обо всём именно с точки зрения человека, - устало и немного раздражённо произнёс многоликий бог. – Да, я мог бы так поступить, но что бы от этого изменилось? Ведь за это мгновение мне всё равно пришлось бы пережить всё то, что я и пережил за те триста тысяч лет, а вернуться в прошлое и попытаться всё исправить я уже тоже не мог. Во-первых, потому что оказался под водой, а во-вторых, потому что все посланники всегда играют по вполне определённым правилам. Мне бы просто никто не позволил этого сделать".

Некоторое время они оба молчали, размышляя каждый о своём. Герон пытался понять логику божественного мышления, отказавшись от привычных стереотипов, а бог яфридов мысленно перебирал в уме все возможные варианты событий, которые и должны были произойти после его недавней выходки.

"Во всём виновата страсть, - думал Осмун-Яфру, - страсть к азартным играм, страсть к  женскому полу, страсть к алкогольному напитку. Не слишком ли много у тебя пагубных привычек? Впрочем, если хорошо приглядеться, то остальные посланники тоже не без изъяна.  Нарфей – искусный интриган, который всегда всё делает чужими руками. Я не удивлюсь, если выясниться, что это именно он подсунул Лекарю тот заветный корешок. Фан – тоже отменный лицемер и к тому ещё и скрытый садист. Прикрывается правосудием для того, чтобы посадить за решетку каземата как можно больше посланников, хотя во многих случаях сам и создаёт коварные ситуации-ловушки. Ну, а Хатуум, тот вообще страдает манией величия, мечтая подчинить себе все параллельные миры. Так что все мои "пагубные" привычки – просто детская шалость по сравнению с пристрастиями моих друзей-противников. Интересно, кого ещё из посланников заинтересует секрет энергетической мимикрии? Кайсу, Юргена или, может быть настоящего Осмуна? С одной стороны: чем больше толпа, тем легче в ней спрятаться, а с другой стороны: чем больше свидетелей, тем больше вероятность оказаться за решеткой. Хотя, кто сказал, что применение энергетической мимикрии противоречит законам Вселенной? Ну, сбежал один бедолага с её помощью из Тангаролла, но ловят-то его за то, что он сбежал, а не за то, каким способом ему удалось это сделать. Впрочем, ты напрасно себя успокаиваешь. Правосудие, оно всегда на стороне того, кто сумел себе это право присвоить. В сложившейся ситуации у меня просто нет выбора, и мне придётся играть с каждым, кто пожелает сесть за наш карточный стол".

"Ну, и что мы загрустили? – нарушил молчание Герон. – Неужели эта маленькая оплошность обернулась для нас фатальной ошибкой?"
"А никто и не грустит, - хохотнул Осмун-Яфру. – И никакой оплошности, а тем более фатальной ошибки мы не совершали. А вот у наших противников поджилки-то, небось, затряслись. Создать Вселенную – это тебе не курятник построить. К тому же, никакого другого типа энергии, кроме твоего и Осмуна, как я понимаю, обнаружено не было. Вот пускай теперь Нарфей с Осмуном и разбираются, кто из них сегодня пытался создать новую Вселенную". А мы посмотрим на их реакцию, да снова закрутим, как ты выражаешься, шашни всё с той же сестричкой".
"Ох, как ты круто на неё запал, - улыбнулся журналист, - хотя ведь тебе хорошо известно то, что она совсем недавно влюбилась в одного молодого врача. И почему именно она? Мы могли бы к этому делу подключить и Фризу".
"Не сомневайся, до Фризы мы тоже доберёмся, - энергично потёр все свои ладони Осмун-Яфру, - А  пока сестричку нам ни на кого менять нельзя, иначе не тот эффект может получиться. Ну, а что касается врача, то, как поётся в песне: "девять я любила, восемь разлюбила, а одного никак забыть я не могу".  
"Ты, наверное, хочешь, чтобы этот молодой хирург прокрался ночью в мою палату и произвёл одну несложную операцию? Если это так, то знай, что я категорически против".
"Да, не бойся ты, - отмахнулся от него азартный бог, который уже начал мысленно разрабатывать план новой интриги. – Во-первых, эта пара ещё не определилась в своих отношениях, а во-вторых, сестра просто ничего и не сможет рассказать о тебе хирургу, поскольку и сама не знает, как это всё случилось. Но давай пока не будем забегать вперёд. Мы ещё до конца не выяснили, на что ты способен, как нюхач. Выкладывай-ка начистоту всё то, что тебе удалось разузнать о личной жизни нашей сестрички".
"Все мои выводы основаны не только на обонянии, - признался Герон. – Свою определённую роль сыграли и интонация её голоса, и походка, и блеск глаз. Даже интуиция и та подключилась к этой работе. А иначе у меня просто бы ничего не получилось".
"Так это же правильно! – воскликнул бог в маске. – Искусство нюхачества не может быть изолировано от других чувств и жить только само по себе. Ты ловишь запах, а затем начинаешь его обрабатывать всеми доступными для тебя способами. Так что не стесняйся и открывай все свои карты, а я по ходу дела буду объяснять тебе где, в чём и почему ты допустил ту или иную ошибку, если этакая, конечно же, обнаружится. Итак, если я не ошибаюсь, то мы закончили на косметике твоей невесты и это были, так сказать, явные запахи, не требующие поддержки других способностей. Ты уверен, что перечислил все запахи первого уровня?"
"Я не знаю, к какому уровню относится запах молодого хирурга, - пожал плечами Герон, -  но его я приметил в первый же день после того, как вышел из комы. Я всегда обнюхиваю всех, кто появляется в этой палате и вскоре заметил, что запах этого молодого человека иногда появляется на халате нашей медсестры, и почему-то только на боковых его поверхностях. Создавалось впечатление, что наша сестричка постоянно прикасается к этому хирургу, то боком, то плечом, то рукавом".
"То есть, попросту говоря, трётся, - захохотал Осмун-Яфру. – Дальше можешь не объяснять. Правильный вывод сделает и ребёнок. Если бы они ещё и целовались, то запах был бы и спереди, а раз его нет, то ясно, что их романтические отношения только начинают развиваться".
"Да, я так и решил, - подтвердил журналист. – И ещё я заметил, что появление этого запаха на халате медсестры,