Первая любовь

победителем.

В сентябре Павлику предстояло пойти в школу, и его увезли на целую неделю раньше. Остальные вернулись домой к сентябрю. В городе его муки ревности только усилились. Валерка звонил Ей, где-то с Нею встречался... Иногда Таня разговаривала с Павликом по телефону, спрашивала про школу. Но он был обижен. Как же так? Могла бы навестить и его! Но нет, у них дома Она никогда не бывала, даже родители этому удивлялись. Как потом решил Павлик, возможно, ей неловко было общаться с тетей Валей и дядей Алешой в своей новой роли. Но тогда он думал, что Валерка специально не приглашает Ее домой, чтобы не делить с младшим братом. Возможно, и в этом Павлик был недалек от истины.

На дачу следующим летом Брат поехал не на машине со всеми, а с Таней на электричке. Павлик уже был там, катался с пацанами на новом велике, таком взрослом, что до педалей дотягивались одни только мысочки. Он все еще обижался на Таню и уклонился от распахнутых объятий. Но как было здорово снова видеть Ее каждый день рядом!

В это лето у больших снова сколотилась компания. Бывшие разбойники разбились по парочкам и собирались по вечерам в слегка модернизированном шалаше.

А потом между Братом и Таней что-то произошло. Никто никогда так и не узнал, что именно. Бабки судачили друг с другом, пытаясь понять, почему внуки, которых они уже поженили в своих мечтах, не только больше не встречаются, но явно сторонятся друг друга. Увидев Валерку на улице, Она сразу менялась в лице, разворачивалась и шла в противоположную сторону. Один раз, когда Павлика с Братом послали в поселковый магазин, они увидели Таню в длиннющей очереди. Валерка сделал порыв подойти к ней, но Она моментально бросила очередь и быстрыми шагами вышла из лавки, хотя была уже за несколько человек от кассы. После этого случая Брат провёл остаток лета, закрывшись в маленькой комнате, а на все попытки его оттуда выудить только грубо хамил Бабе Дусе.

Когда Таня уехала, Павлик не видел. Скоро уехали и они. Чувство беды преследовало его. Ее ссора с Братом вовсе не радовала Павлика, ему казалось, что Таня почему-то разлюбила и его тоже... Он не помнил, как прошло первое сентября, и только когда мама сказала: «Вот Таня твоя даже разговаривать бы с тобой не стала, если бы узнала, как ты учишься», взялся за ум и нагнал всю программу.

Брат же запустил институт, ругался с родителями, и мать не раз пила успокоительное, как Баба Дуся, дожидаясь его домой. Впрочем, домой он иногда и вовсе не приходил. Отец орал, но все было бесполезно. За проблемами с Валеркой перестали замечать, какие оценки приносит Павлик, и он начал учиться исключительно на «отлично». Иногда родители неделями не подписывали его дневник, и Павлик научился подписывать его сам, чтобы учительница не ругалась. В дневнике были только пятерки, и изредка мелькали, к его огорчению, четверки, в основном по чтению, больно неинтересными казались ему нравоучительные рассказы Толстого и природные зарисовки Пришвина.

Казалось, Павлик хотел доказать, что он-то не «обалдуй» ─ это слово он часто слышал по отношению к Брату. По выходным они ездили к Бабе Дусе на ее московскую квартиру, и тогда Павлик просил ее позвонить Бабе Марине, узнать, как та себя чувствует. Баба Дуся послушно набирала номер, а Павлик сидел, замерев, рядом на маленькой табуреточке и жадно ловил каждое слово. Но бабули больше беседовали о болячках и пенсиях, а когда переходили к внукам, Баба Дуся только жаловалась на Валерку.

А потом... Потом появилась Эта. Так ее называли все, даже мама с папой и Баба Дуся. Брат перестал хамить родителям и шляться по ночам. Он вообще стал слишком спокойным, даже безразличным. Эта поселилась в их квартире, нагло и бесцеремонно ворвалась на кухню, заняла место перед телевизором. Все молча и враждебно отнеслись к ее вторжению. Это можно было назвать холодной войной. Мама вежливо уступала ей любимое место за столом, а папа спрашивал, какую программу она хочет смотреть. А Эта не терялась. Брат равнодушно выполнял все, что она хотела. Павлика, правда, она решила задобрить. Каждый день приносила ему то шоколадку, то коробку конфет. С таким же, если не с большим успехом, Эта могла каждый раз кормить нового мальчика. Все ее шоколадки к удивлению уборщицы оседали в подъездном мусоропроводе. А весной Эта одела длинное белое платье, и они с Братом поженились. Одна радость ─ родители отправили их жить в квартиру Бабы Дуси, а Бабу Дусю забрали к себе. Теперь Павлик мог слушать все ее телефонные разговоры. В основном это были сетования на раннюю свадьбу любимого внука, которого «окрутили», и еще «облапошили». Понижая голос, говорили про какие-то «уже три месяца». Брат, как показалось Павлику, не выглядел облапошенным, скорее, ему было все равно.

Павлик на отлично закончил второй класс, и ему вручили Грамоту. Грамоту он аккуратно упаковал, заложил в большую книжку сказок и повез с собою на дачу ─ показать Тане.

Эти, как теперь назывались Брат с женой, вместе взятые, отправились в свадебное путешествие. Валерка даже обещал привезти Павлику какую-то особенную ракушку, в которой хранится шум моря. Брат вообще стал относиться к нему мягче и как-то душевнее, даже пытался играть с ним, приезжая к родителям. Но Павлику было неинтересно с ним играть. Валерка не знал, как должны разговаривать солдатики, и не умел так смешно придумывать сюжеты. Ему казалось, что Павлику интересны стрельба и оружие...

...И вот, тихонечко, словно опасаясь что-то спугнуть, Павлик весь первый день на даче простоял под забором, пытаясь найти удобный момент, чтобы зайти к Ней в гости. Он уже становился тактичным и осторожным. Наконец, в щелочку он увидел, что Таня появилась во дворе в тренировочных брюках, с тяпкой в руках, и направилась к грядке. У Бабы Марины прихватило поясницу, и она не показывалась из дома.

Павлик выбрался с участка и тихонечко постучался в калитку, скорее для формы, чем чтобы его услышали, а потом вошел. Подкрался так незаметно, что Она даже вздрогнула, почувствовав, что кто-то стоит рядом. Ужасно обрадовалась, обняла его и крепко прижала к себе.

─ Ух, какой ты! Большой, глазища-то умные! Ну, чего стоишь, будешь мне помогать?

Он радостно кивнул. Таня принесла ему маленькую тяпочку и показала, как отличить сорняки от едва взошедшей морковки. Они тяпали, весело болтая, и Павлик рассказал ей про все на свете - про школу, про вредную Настьку Смирнову, которая начеркала ему в тетрадке каракули, про оценки и спортивную секцию, в которую его записали родители. Не рассказывал только про Эту. Почему-то он со страхом ждал, что Таня спросит его про Брата. Но она ничего не спрашивала. Наверное, ей все равно, радостно решил Павлик.

Настала прежняя, безоблачная жизнь, даже еще лучше. Таня никуда не убегала, купаться они ходили вместе, и она сидела на берегу с книжкой, готовясь, как она объяснила, к сессии. Иногда она уезжала в Москву на эту самую сессию, но всегда возвращалась на другой день, довольная. Ему казалось, что Она совершенно не грустит и не вспоминает про Брата.

Наконец-то Таня была в его полном распоряжении! Когда Она не занималась, то читала ему книжки, которые привозила из Москвы специально для него ─ свои любимые. Павлик слушал, довольный, что его не заставляют читать самого, как дома. Впрочем, Таня часто говорила, что у нее «отсох язык», всовывала ему книжку и просила почитать ей. И он читал, не замечая, что занимается нелюбимым делом. Иногда они играли в бадминтон на полянке. Только Бабу Марину почему-то сердила их дружба.

─ Пошла бы с ребятами погуляла... Ну что ты все с маленьким, как нянька? Своего заводить пора!

Таня насупливалась, но не отвечала. И не шла в компанию, каждый вечер собиравшуюся у баков. Впрочем, кто-то из ее подружек, кажется, был в Москве, а кто-то, постарше, уже выскочил замуж…

Через месяц Брат с женой вернулись с моря, и Эта изъявила желание провести недельку на даче. Баба Дуся засуетилась, готовя молодоженам комнату. В день их приезда Павлик ушел к Тане и просидел у нее до самого обеда. Часам к двум послышались громкие голоса за забором. Таня тоже услышала, и они, не сговариваясь, переместились на террасу. Однако голоса донеслись и туда.

Мамин голос вопрошал:

─ Ну, где же Павлик? Всю неделю не виделись, а он опять у соседей торчит! Мам, ну позови ты его, ─ обращаясь к Бабе Дусе.

   И неожиданно ─ голос Брата:

─ Я сам за ним схожу.

Павлик почувствовал, как задрожали руки у Тани. Она отложила книжку и очень быстро произнесла:

─ Павлик, иди домой! ─ очень строгим и каким-то чужим голосом.

Он молча замотал головой с такой силой, что она чуть было не оторвалась.

Дверь на террасу открылась, и на пороге появился Брат.

─ Здравствуй... Павлик у тебя?

Глупый вопрос, подумал Павлик, ты же не слепой, видишь, что я здесь.

─ Здравствуй. Он уже идет домой, да, Павлик? ─ ее голос звучал совершенно спокойно, а дрожащие руки она спрятала в карман.

─ Ага... ─ Валерка помолчал. ─ Ты как... вообще? Учишься?

─ Да. Сдаю экзамены, ─ голос ее стал нетерпеливым.

─ Ну... Он тебе, наверное, мешает готовиться? Как вообще... институт?

Она молча, всем своим видом выражая «чего тебе надо», вынула руки из кармана и крепко ухватила Павлика за плечи.

─ Ну, мы пойдем, ─ потухшим голосом произнес Брат. ─ Павлик...

Но Павлик, сам не зная, почему так упорствует (ведь не навсегда же его забирали, ведь он еще сможет сюда придти?), вцепился в ее руку.

Тогда Таня наклонилась ему к самому уху и мягко, нежно прошептала: «Иди, маленький, хорошо? Сейчас пока иди... Ну я прошу тебя...» А потом вдруг порывисто прижалась губами к его макушке.

Брат взял его за руку, и они молча ушли, оба с опущенными головами.

 Дома Эта уже вовсю выступала:

   ─ Я не понимаю, как вы отпускаете ребенка к чужим людям на весь день? Вы даже не знаете, чему его там учат, может быть, настраивают... Он и так волком глядит на меня!

   Они сели обедать, и вдруг Брат сделал то, чего никогда раньше не делал. Посадил Павлика к себе на колени и поцеловал. В то самое место на макушке...



***

Что это значит: «прошло пятнадцать лет»? Не так уж и много для взрослого человека, но целая вечность, когда ты всеми силами стараешься превратиться из ребенка в мужчину, смотришь на себя Ее глазами и пытаешься представить, что бы Она сказала или подумала, увидев тебя таким высоким, сильным, спортивным, авторитетным среди ровесников.

У него имелись разряды по самбо, по шахматам, высшее образование (Бауманский!) и, как говорили, очень интересная внешность. Младший сын не вырос обалдуем, не употреблял спиртного, и вообще ─  удался.

Дача была продана в тот год, когда у Валерки родился сын. Во-первых, Брату не везло с работой, и срочно нужны были деньги, а во-вторых, родители решили обменять свою квартиру на бОльшую, так, чтобы и у Павлика, и у Бабы Дуси были отдельные комнаты. После того, как совместное времяпрепровождение на даче закончилось, дружба Бабы Дуси с Бабой Мариной практически сошла на нет. Сначала они еще частенько созванивались, а потом, как это бывает, повздорили из-за какой-то ерунды.

Но сейчас Баба Дуся