Что такое Русская Православная Святость?

Закончив рассмотрение истории канонизации св.Анны, уничтожения канонизации её – беспримерного развенчания Святости и вторичной канонизации той же Святой, поставим вопрос о том, что собственно означает Святость, и какие есть основания у отдельного человека или же общества в целом так или иначе относиться к ней. В православной литературе есть множество житий святых мужей и жён, иноков и священников, епископов, митрополитов и патриархов. Но вместе с тем все они удивительно похожи друг на друга, и это то однообразие, которое нас, грешных, к сожалению отнюдь не научает добродетели.

«В среду и пяток млека никакоже вкусивый» - такой пассаж, описывающий житие грудного младенца, можно найти, пожалуй, в любом акафисте и святом житии. Всё такое читаем мы не задумываясь, по привычке. «Привычка свыше нам дана – замена счастию она» (А.С.Пушкин). Вопросы же о том, чем отличается освящение от просвещения, что есть образование и святость, к сожалению не возникают. Об образовании священники с апломбом утверждают, что оно означает ни много ни мало как богоподобие: по образу-де Божьему и подобию сотворён человек. А о святости с их точки зрения вообще нельзя рассуждать, но следует молчать, ввиду нашего общечеловеческого недостоинства. Вот и путаница получается, и мы принимаем «Божий Дар за яичницу» и яичницу за Божий Дар.

А между тем великий русский поэт А.С.Пушкин прекрасно видел разницу между высоким и низким и потому гениально сказал об этом:
                                   
                                              «Судьба людей повсюду та же:
                                              Где капля Блага, там на страже
                                              Уж просвещенье иль тиран».

Образование, которое даёт нам просвещение, действительно скорее отдаляет нас от освящения, лишает морали и, разделяя людей по специальностям, политическим и социальным направлениям жизни, уводит от Единого, угодного Богу и Роду устроению бытия. Этого не разумели и до Октябрьской Революции, не понимают и сегодня. Царская цензура исправила Поэта, заменив в последней строке «просвещенье» на «непросвещенье» и получилось так: «непросвещенье иль тиран» и такое безграмотное понимание всех устроило. Ещё бы, это ведь идол индивидуального западного сознания – «ползуче созерцательное» (А.Ф.Лосев) Просвещение Личности, утверждающей саму себя в отделённости своими дарованиями и талантами от себе подобных, «в себе и для себя существующую» (Гегель).

И в точности также как это было всегда принято в мирских просветительных общественных учреждениях, сегодня и т.н. «православное нравственное богословие» насквозь субъективно, и наивно повторяет исходящие из «филиокве» классические положения католического богословия, безо всякого осмысления последнего, к тому же ещё основываясь на типологии характеров, разработанной протестантом К.Г.Юнгом. Обострённый уход в себя - «интровертированность», т.е. отделившаяся от всего «мирского» личность стала надмирным идеалом современного «православного» сознания. Оказывается только такая вот ориентированная на саму себя, точнее на свою «свободную волю» личность, самость даже не считающая нужным для себя считаться с общими задачами онтологического бытия во «внешнем» мире, « имеет основание в Боге и только в Нём одном находит своё подлинное становление»( архимандрит Платон Игумнов, «Православное Нравственное Богословие», Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1994г.).

«Богоподобие человека в догматическом учении Церкви признаётся не только данностью, но и заданностью…глубокий и таинственный процесс раскрытия своей нравственной одарённости, личностные устремления к богоуподоблению и к полноте Божественной жизни и славе…». Но, ежели Бог – «Абсолютная Личность» и одновременно с тем – основа бытия человека, то важно определить, в каком смысле ограниченную временем и пространством личность человека возможно понимать и мыслить в Божественной полноте? Где тут грань за которой кощунство и богохульство? Какое тогда остаётся место в нравственном богословии для Христовой заповеди: «Возлюби ближнего твоего, яко самого себя»?

Где в таковой ущербной системе ценностей место для богозданного мира: родового и природного начала? Ежели Бог есть Личность, яко и человеческая особь есть личность, то как разобраться между самостью индивидуального самосовершенствующегося лица и непреложной Волей Творца его? А как быть с «внешним» миром? Или к нему низменному и дольнему возможно только экстравертированное отношение – желание иметь его «на потребу», проще - потреблять? По отношению к «внешнему» праведно токмо «похотливое разжжение»?

Как быть с категорическим определением «Бог есть Любовь»? Или православным христианам вместе с иудеями и католиками и их пресловутым монотеистическим единобожием любовь к богозданному: «тварному», природному, родовому существованию, в том числе, и любовь к ближнему своему инкриминировать как «похоть» и «язычество», развивая при том нахрапом свою «экзистенциальность» и тем самым стремясь употребить по назначению не токмо «внешнюю ****ь», …но становясь личностью – укрепляясь постом, молитвой, богообщением на обедне, в таинствах,…страшно сказать …становясь совершенным Лицом, потреблять и… Святыню и мыслить себя при том «духовным отцом», «батюшкой», богочеловеком, иерархом?                                                                                                              
 
Неудивительно, что понятие такого вот субъективного Бога, кумира личностного и антропоцентрического требуется неофитам исключительно для возвеличения собственной личности – отсюда и «вера» их в единственность и уникальность человеческой особи в божественном мироздании и противопоставление её всему живому. Отсюда и суеверная убеждённость в сотворении Адама из праха земного вопреки эволюции родовой растительной и животной жизни, сотворённой Богом по роду и семени, убеждённость в сотворении Евы из «лишнего» ребра Адама для наслаждения мужчине вопреки видимому и профанам половому размножению низших форм жизни.

«Разве не превосходит ценность человеческой личности ценностей всего мира? И не в человеке ли исключительно обретает смысл и ценность реальность всего универсума бытия, всего богатства, многоликости и благолепия богозданного мира?» - вопрошает в духовном экстазе архимандрит Платон. Риторические вопросы! Всё его учебное пособие токмо и держится на личности, как человеческой, так и без особой разницы и божественной. Даже такое сакральное понятие как «святость» председатель Духовного Совета Троице-Сергиевой Лавры выводит из «семитского слова» - «кодеш», в свою очередь якобы происходящего «от корня глагола» - «кодеш», имеющего смысл – «отделять», «избирать». «Этот же смысл заключают в себе» - по игумену Платону – «и латинские слова «абсолютный» и «трансцендентный», означающие «отрешённый» и «пребывающий за пределами».

Толкуя «святость», яко отделённую от мира «избранность» и «славу» как её теофанию, архимандрит, в порыве отрешённого от мира экстаза, «в великой тайне Боговоплощения заключает …право(?) человека дерзновенно обращаться к Богу, как своему Небесному Отцу.». Так понятое «Православие» становится лишь уродливой формой юридического, по католическому образцу исповедания, Личного Господа, отделённого от своего же творения во имя «преизбыточествующего» самомнения человека. Оказывается Сын Божий воплотился лишь для того только, чтобы дать нам «богоизбранным» право(?!) на личную молитву, личное преображение, личную «святость» и «славу».

«В своём содержании деятельная жизнь есть не что иное, как непрестанно совершаемое покаяние – поворот от экстравертированной ориентации к интравертированной…. Человек освящается, становится святым – далёким, чуждым и нездешним для окружающего мира греха, страстей и суеты… в духовном уединении и внутренней замкнутости, в отрешённости от всего видимого и чувственного личность, переживающая восхождение в горний мир, созерцает нетварный божественный свет, но, будучи безмерно поглощённой, охватившим её переживанием, не перестаёт в то же время сознавать своей оригинальности, неповторимости и исключительности» ( там же, с.203).

«Светоносная слава духовно преображённой личности есть не что иное, как явление, «докса» её сокровенной святости» (с.205). «Святость – обладание благодатью экстериоризуется во внешнем облике человека и открывается миру как «слава». С понятием достоинства связывается, во-первых, представление об уникальности человека как образа Божьего, занимающего высшую ступень в иерархии личности. Во-вторых, достоинство человека следует понимать как неисчерпаемость, богатство и благолепие внутреннего мира человеческой личности, который экстериоризуется во внешнем облике…».

То, что человек занимает высшую ступень в иерархии личности, а Святые Силы – Ангелы якобы не имеют лица и потому не в счёт, к этому неподобству вроде привыкли, но смириться с тем, что по мере возрастания в Святости сын человеческий становится чуждым для ближних своих, что противоречит знаменитой формуле Св. Аввы Дорофея – вот это уже слишком. Так что же всё-таки «экстериоризуется во внешнем облике», «неисчерпаемость, богатство и благолепие личности» человеческой особи или же Благодать Божия просвечивает? Неужели так, я сам себя люблю, и моя любовь к себе любимому экстериоризируется, а Бог тут совершенно не при чём?

Экстериоризуется – до какой же степени нужно ненавидеть «внешний» мир, чтобы придумать хотя и нелепое, но мудрёное словцо, заменяющее вместе и сразу рождение, целеполагание и причинность? «Честь – это внутреннее, данное самому себе(?) право(!) оценивать(?) себя(!) в категориях самоуважения». «Благородство выражается в заботе о чести своего (!) имени, своей семьи, своего служебного звания…помогает человеку избежать гибельные увлечения и сохранить честь и достоинство своей личности» (с.186). «Если природе свойственно желать, то личности свойственно избирать. Она избирает путь самоосуществления посредством господства над потребностями и наклонностями естества» (с.215).

«Добродетель – средство, возводящее личность на определённую ступень и открывающее доступ к переживанию блага» (с.207). «Когда человек побеждает стихийные влечения природного начала…подчиняет свои вожделения…он соблюдает элементарную форму своей индивидуальной неприкосновенности и внутренней целостности, которой является целомудрие» (с.186). И так везде и во всём последовательно добираемся с архимандритом Платоном до новых монотеистических с современно психологическим уклоном в духе западной теологии определений. Эгоизм личности приобрёл «духовную» окраску и оделся в мистические одежды.

Подведём грустный итог. «Честь - это право, данное самому себе, самого себя оценивать». «Благородство – забота о чести своего (имени, звания и ещё много чего)». «Достоинство – во-первых, уникальность, во-вторых, внутренняя оригинальность, неисчерпаемость самого себя». «Добродетель – средство к переживанию (непременно личного) блага». «Благо – состоит в победе над природным началом». «Целомудрие – элементарная форма неприкосновенности