Три сапога - пара

Не знаю, что меня подтолкнуло, наверное, в подсознании что-то сработало, но я как будто по команде поднялся с дивана, взял пачку сигарет и спустился к подъезду.
Стою, курю, гляжу по сторонам и жду неприятностей. У меня всегда так начинается: нету ни одной собаки, чтобы меня не облаяла, и ни одного пьяного, чтобы прошел мимо и не исповедался.
Это мое подсознание устраивает мне моральный террор, выталкивает меня в нужное время в нужное место, а там уже все готово: или сосед идет навстречу с собакой без намордника, или дворник лезет обниматься.
И, действительно, по дорожке вдоль дома идет солдат нетвердой походкой, через шею на веревке у него болтается пара сапог, а вторая пара под мышкой. Прохожих кругом полно, но я знаю, что он подойдет именно ко мне.
Я уже и не соображу, чего наперед опасаться: бандитов, милиции, правительства или армии. Но, как говорится, неприятности следует переживать по мере их поступления. Бандитов пока не видать, милиция уже, слава богу, проехала на машине, правительство где-то далеко, хотя тоже может чего-нибудь отчебучить, а солдат вот он, рядом, уже подходит.
–  Здорово, батя,  –  говорит он,  –  угощай закурить.
– Привет,  –  отвечаю. –  А что я еще могу сказать?
–  Вот, принес тебе сапоги, как обещал. Меняю на пачку сигарет.
Я этого солдата вижу первый раз в жизни, но возразить ему опасаюсь: еще не известно, что у него в голове. Отдаю ему пачку сигарет. Если человеку курить хочется, то надо пойти ему навстречу, тем более что у нас в народе солдат уважают – они наши защитники.
Он перевешивает мне на шею пару сапог.
–  Держи, батя,  – говорит, – а вот тебе еще один – запасной.
Солдат вытаскивает из-под мышки еще один сапог и передает мне. Оказывается, это была не пара, а всего один.
Я автоматически все это принимаю и молчу, считаю, что так будет лучше, конфликтов надо по–возможности избегать. Между прочим, сапоги хорошие – совершенно новые, еще не ношенные, – это, можно сказать, подарок судьбы, и, главное – мой размер. Правда, дома, когда  я их разглядел, оказалось, что они все на одну ногу –  на левую.
Представьте себе, что жизнь подарила вам три сапога. Казалось бы, что три – это лучше, чем два, один будет запасной, на случай, если из пары какой-то прохудится: его моментально можно будет выкинуть и заменить на целый. Но вот беда: они все левые.
То есть радость оттого, что вы имеете запас и капитально защищены от неприятностей, тут же омрачается мыслью о том, что вам будет неудобно ходить.
Для бедного человека, каким я и являюсь с давних пор, а именно, сколько себя помню, иметь три сапога – это, действительно, огромная удача в жизни, но чувство удовольствия, которое я испытываю оттого, что на халяву получил такой дар, тут же нивелируется из-за того, что они, сволочи, на одну ногу.
Конечно, когда у вас нет денег и перспектив их заиметь когда-либо в обозримом будущем, чтобы купить себе нормальную пару сапог, один, к примеру, правый, а другой, естественно, левый, то и эти три сапога представляют для вас огромную ценность.
Дареному коню, как говорится, в  зубы не смотрят. Конечно, не плохо было бы и заглянуть в эти зубы, чтобы вам фуфло не всучили, но правила приличия не позволяют.
Никудышные эти правила, и пословица эта мне очень не нравится, много в ней издевки. Выходит, любой негодяй может вам всучить любую дрянь, а вы должны улыбаться, шаркать ножкой и его благодарить только потому, что вы порядочный человек и у вас есть совесть. А у него, значит, совести нет, и он может делать с вами все, что хочет.
Не нравится мне это, страшно раздражает, потому что хочется иметь подарок, который можно использовать в практических целях, по назначению.
Конечно, чтобы избавиться от неприятных мыслей, можно один сапог выкинуть на помойку, но ситуация от этого никак не улучшается – остается пара, которую нельзя носить, поэтому выбрасывать его не имеет никакого смысла. Черт с ним, пусть стоит в углу, может быть, пригодится. В крайнем случае, можно походить и в двух левых; разумеется, сразу себе ногу набьешь, на зато согревает мысль, что есть один запасной. Правда, от него никакого прока нету, потому что он, сволочь, тоже левый.
А что, если один сапог подарить кому-нибудь? Ведь мне же фактически подарили. Придти вот так серьезно в гости, к примеру, на день рождения, и подарить человеку кирзовый сапог на левую ногу? Но, во-первых, друзей не так много, а после такого может стать еще меньше, во-вторых, нужно точно знать, что у него прохудился именно такой же на левой ноге, и, в-третьих, чтобы размер подошел.
Такого человека ни хрена не найдешь, вот в чем дело. Прямо не знаю, что и делать – и носить нельзя, и подарить некому – жуткая ситуация.
Получается, что эти сапоги для  внутреннего пользования, то есть в них можно ходить по своей квартире. Не пойдешь же в них, скажем, на работу – засмеют. На оптовку рядом с домом в них ходить и то стыдно: увидит кто-нибудь из знакомых и скажет – «Совсем мужик сбрендил».
Выходит, что в них я могу ходить только по своей квартире, да и то, когда гостей нет. Но у меня, слава богу, на полу ни снега, ни луж нет, хотя неизвестно, как дело повернется, всякое может быть.
Между прочим, их этих подаренных мне судьбой сапог можно составить три разные пары: первый со вторым, первый с третьим и второй с третьим. Совершенно разные пары, но они, сволочи, все на одну ногу. Надо же какое-то применение найти этому подарку судьбы, а то они так и будут стоять в углу, пока не доведут хозяина до инфаркта.
Может быть, их продать?
Отнес в газету бесплатных объявлений следующий текст: «Реализуются левые кирзовые сапоги 45 размера. Оптовикам скидка 50%».
Пока покупатели не звонят, решил попробовать сам продать. Подъехал к станции метро, встал со всеми недалеко от входа, очки черные нацепил, чтобы никто не узнал, повесил себе сапог на грудь – стою, жду покупателей.
Народ рядом со мной продает у кого что есть, в основном ворованное: колготки, носочки, кофточки. Справа от меня – здоровенный амбал, торгует барсучьим жиром, слева интеллигентная бабка предлагает документы на все случаи жизни: от паспорта до диплома о высшем образовании. Ну, кому сейчас нужен диплом, спрашивается? Я бы лично свой отдал за бутылку водки, да никто не возьмет.
Подходит ко мне мент, его тут все знают, с животом, с усами, а ряха такая, что в большой телевизор не влезет. Надо платить отступного, а у меня бабок ни копейки нету.
– Ворованным торгуешь, сволочь? – спрашивает он меня. – Документы есть?
– Вот, – я протягиваю ему паспорт и пенсионное удостоверение. – А сапог мой личный.
– Почему один?
–  Второй прохудился,  –  говорю я.
–  Ладно, стой,  –  разрешает он, –   уходить будешь, отстегнешь.
–  Само собой,  –  отвечаю,  – если продам.
–  Продашь – не продашь, меня не касается, за место платить надо.
–  Я прослежу, Василь Василич,  – басит Барсучий жир,  – будь спок.
Этому менту тут вся площадь принадлежит, он здесь хозяин, ему все улыбаются и кланяются. С одной стороны на поясе у него кобура с пистолетом, с другой – дубинка, в народе ее любовно называют «демократизатор».
Мало у меня в жизни неприятностей, так я себе сам еще одну придумал, а все от жадности: взял я эти три сапога у пьяного солдата за пачку сигарет, да и то не по своей воле, не смог ему отказать, и вот теперь маюсь.
Надо было лежать спокойно на диване, читать  Фрейда «Психология бессознательного», а меня мое собственное подсознание погнало на улицу и прямо на этого солдата с тремя сапогами.
Вот вам и Фрейд, мать-перемать, торчу теперь у метро с этим левым сапогом на груди и уже должен менту отстегивать бабки, в общем, попал, что называется, в обойму. Хочешь теперь, не хочешь, а торгуй, иначе будешь ночевать в «обезьяннике» вместе с инородцами до полного и окончательного выяснения личности.
Во, блин, везуха!
Стою, значит, философствую про себя, это у меня профессиональное. Эти три сапога на одну левую ногу, то есть три пары в разных сочетаниях, которые носить нельзя, чем-то похожи на нашу власть – много ее, даже лишняя есть, а толку чуть, вернее, вообще бестолковщина.
Подходит первый клиент.
–  Почем сапоги, батенька?
– Десять баксов за один, –  отвечаю, –  я только левые продаю.
– Это что-то новое,  –  говорит клиент, –  а почему так дорого? Я за эти деньги пять пар куплю.
–  Так вы купите комплект,  –  объясняю,  –  а я торгую дефицитом.
–  Это верно,  – соглашается покупатель,  –  большая редкость, но все-таки дороговато. Может быть, скидку сделаете, ну, скажем, десять процентов?
–  Не могу,  – отвечаю,  –  аренда асфальта очень дорогая, кислород, которым дышу, НДС и все такое…
–  Надо подумать,  –  чешет в затылке покупатель,  –  вы завтра будете здесь стоять?
–  Буду,  –  твердо обещаю я, думая, что за ночь при наличии паспорта и пенсионного удостоверения мою личность установят. – Я теперь здесь надолго.
 – А вы с юмором,  –  улыбается покупатель,  –  что заканчивали?
–  МГУ,  –  говорю,  –  в пятьдесят восьмом, философский факультет.
– Мы с вами «шестидесятники»,  –  улыбается клиент,  – я филолог, на три года раньше вас закончил.
–  Рад познакомиться, коллега,  –  говорю я,  –  заходите почаще, пообщаемся. У меня еще два сапога есть, тоже левые.
–  Очень кстати,  –  радуется филолог,  –  мне как раз не надо, обязательно заскочу.
Как-то повеселей стало на душе –  выходит, что я не один на белом свете. Нет, моя подкорка, то бишь «анима», не такая уж дура и стерва, как я думал раньше: вот, удалось познакомиться с хорошим интеллигентным человеком, обещал почаще заходить. Нет, не все так плохо, как кажется на первый взгляд… Надо было взять у него домашний телефон, вряд ли я сюда еще раз попаду, конечно, если меня сегодня подобру-поздорову отпустят. Счетчик уже включен, и долг за аренду космического пространства, принадлежащего менту, растет с каждой минутой, вернее, даже секундой, ибо я это ощущаю с каждым ударом сердца.
Надо как-то отсюда выгребать, тоскливо думаю я, а то потом не расплатишься.
–  Сейчас вернусь, – говорю я громко, – схожу в туалет.
– Оставь сапог – разрешает Барсучий жир – я тебя, падло, насквозь вижу.
Сапог оставлять мне жалко: какая–никакая, а это моя собственность –  и материальная, и, можно сказать, духовная – он мне теперь стал как родной. Не отдам я сапог, тем более, левый, о нем, может быть, мечтает владелец, которому достались три правых.
Это тоже понятно и простительно, потому что солдата жалко, он такой же мой защитник от внешнего врага, как и мент от внутреннего.
Я их жалею, но стараюсь держаться от них подальше, что-то я их стал побаиваться последнее время. Лично мне всех жалко, да и себя тоже, я все понимаю и всем сочувствую.
Возвращаюсь домой – телефон захлебывается.
–  Алло, я слушаю.
–  Здравствуйте.
–  Добрый день.
–  Вы давали объявление о продаже сапог?
 – Да, я.
–  Скажите, пожалуйста, а почему только левые?
–  А с кем я разговариваю? – спрашиваю.
– Вас беспокоят из Всемирного фонда психологических исследований. Мы хотели понять, почему эти сапоги на одну ногу.
–  Правые собираются выпускать в России, – объясняю.
– А левые откуда? Кто поставщик?
– Микронезия – говорю я.
– Вы нас простите, но Микронезия – это небольшое островное государство, уважаемое государство, член ООН. Оно