Картина Часть 4 Глава 10

квартира. Однокомнатная.
- Вот видишь! Это хорошо, - похвалил офицер. - Друзья есть?
- Немного.
- А много и не нужно. Это такое дело – один, два, и им можно сказать все.
Тогда нет, подумала Света. Кате она не может рассказать все. Это или раздавит ее, или поставит под удар со стороны Арсения, чье интересы и тайны она рискнет задеть и обнародовать. Все же, она одинока.
- Ты красивая, здоровая и молодая девушка.
- Разве двадцать семь лет – это еще «молодая»? – грустно улыбнулась Света.
- Это только начало! Мне сорок семь – и я и то считаю, что еще молод, и даже мечтаю о сыне, - признался мужчина.
Света с уважением посмотрела на него.
- Пусть у Вас все получится, - искренне сказала она.
- Спасибо. Я на это надеюсь, - Рыцарь слегка поклонился девушке. – Тебе легче – у тебя все впереди. Все только начинается. Заново, с начала, новая история, новый период жизни.
Они помолчали. Офицер что-то перечитывал из написанного, Света снова смотрела в окно. Кажется, дождь перестал.
- Ну так как, Светлана Черемухина, на чем мы закончим наш разговор?
- Я же сказала – этого больше не повторится, - Света пронзительными голубыми глазами смотрела на мужчину. Она хотела пообещать ему это.
- Я верю тебе, и я рад. Это хорошо, - улыбнулся он ей. – Так и запишем.
Он не спеша собрал свои вещи, поднялся из-за стола и направился к выходу из палаты.
- Удачи тебе, Светлана Черемухина, красивая молодая девушка, в самом начале своего жизненного пути, - улыбнулся ей следователь, и вдруг, спохватившись, словно что-то едва не забыл, стремительно подошел к девушке, продолжавшей сидеть за столом, прижал ее жесткой рукой к своему боку и потрепал по коротким волосам. Затем быстро вышел в коридор.
Обескураженная девушка еще долго оставалась под впечатлением от его поступка и рассказанной им трагической истории. А офицер, довольный, направлялся к машине. Эта история про мифического погибшего мальчика всегда срабатывает с такими чувствительными одноразовыми суицидниками, как она. Беспроигрышный вариант. Сегодня будет сдан положительный отчет.
На следующий день после разговора с Рыцарем Ордена Свету выписали домой.
Умирать больше не хотелось. Она вдруг четко это осознала, проснувшись на следующее утро после выписки в своем притихшем доме. Казалось, ее квартира как-то примолкла, растерянно приглядываясь к своей хозяйке. То, что она недавно вытворила, создало настороженную атмосферу, которая до этой поры витала в доме. В воздухе повисла пелена настороженного ожидания, что будет дальше.
Открыв глаза, Света, вдруг, поймала себя на мысли, что не ей уже не хочется проклясть этот очередной новый день. Пользуясь случаем, она заставила себя подняться с постели и прошла в ванную. От слабости и потери крови качало, голова закружилась, и она брела по коридору с темнотой в глазах, держась за стену. Умывшись и причесав свои растрепанные волосы, она решила сварить себе кофе.
С этого утра она стала выходить на улицу. Она бродила по проспектам и бульварам, пробуя на вкус эту новую жизнь, жизнь без него. Шум на дорогах, голоса прохожих, музыка из уличных кафе понемногу приводили ее в чувства. Она еще была далека от того, чтобы кого-то замечать и что-то чувствовать, но процесс выздоровления начался.

***

Она не ожидала, что Арсений позвонит ей. Больше всего она боялась этого. Что она ему скажет, чего он от нее еще не слышал и о чем бы и так не знал? Что он может ей сказать в свое оправдание? А почему она решила, что он станет оправдываться?
Вот это и самое страшное - его равнодушие к ее горю, его игнорирование ее страдания. Он просто посмотрит на результат своего злодеяния и окажется довольным - он наверняка догадается, что Кьенг фактически отдал ему Свету. Она осталась без покровительства, без поддержки, без защиты. Один на один с жестоким и злым демоном, которому что угодно может прийти в голову. Он не привык давать отчет за свои действия кому-либо, да с него никто и не спросит. Кто она такая, чтобы кто-то вступился за нее.
- Я сейчас приеду, - услышала она в трубке голос с легкой хрипотцой, как только взяла ее.
Сердце мгновенно оборвалось вниз, в самую пропасть хаоса и холода, как только она безошибочно узнала говорившего. Ее оголенные нервы ошпарило кипятком, и все в ней закричало от дикой ярости и боли. Но она сжала кулаки и глубоко задышала.
- Только попробуй, - выдавила она.
Пальцы, вцепившиеся в трубку, побелели, рука дрожала. Сердце с силой билось о грудную клетку. Что же оно так трепещет! Ей страшно? Или это предчувствие боя? Должна ли она покориться его злой воле, или снова показать ему свои коготки?
- Закрывай дверь на все замки и цепочки, и если хочешь, или если сможешь, то заколоти ее или замуруй, потому что я иду к тебе, и мне никто не помешает, даже ты. Я знаю, ты ненавидишь меня. Я знаю, что ты никогда не простишь меня и не поверишь моим словам, но я иду к тебе, и меня ничто не остановит. Слышишь? Я иду к тебе. И не гони меня, потому что я все равно не уйду.
Он бросил трубку. Не поверить ему было невозможно. Увидеть его было равносильно мгновенной смерти от остановки сердца.
Света медленно сползла по стене на пол. Ничего не закончилось, он не выпустит ее из своих рук, он будет являться ей в кошмарах и мучить ее наяву. Он будет врываться в ее реальность и все ломать и крушить на своем пути. И он всегда будет живым напоминанием ее личной трагедии. Памятником ее потери. Он также будет продолжать топтать ее чувства, унижать ее, наслаждаться ее мучениями. Он даже не собирается давать ей достаточно времени, чтобы оплакать свое горе, свою потерю, да, черт возьми - смерть своей будущности!
Света схватилась за голову и сильно сжала виски. Опять эта головная боль. Неужели он посмеет посмотреть ей в глаза после всего, что совершил? Разве он человек? Разве у него есть сердце?
Пусть приходит, пусть звонит, стучит, пусть выбьет дверь, она не откроет сама ни за что.
Вдруг она взвилась, подскочив, и бросилась к шкафу, дрожащими руками стала натягивать брюки, запуталась в свитере, не попадая забинтованной рукой в узкий рукав, накинула драповый пиджак и схватила дорожную сумку, выискав ее в самом углу шкафа. Она побросала в нее косметику, достала из ящика комода деньги, кружевное белье и свой легендарный складной нож, подарок Кьенга.
Побежала на кухню и наспех сделала несколько бутербродов из купленных Катей накануне продуктов. Завернула их в бумагу и также бросила в сумку. По пути в комнату заглянула в ванную комнату и схватила зубную щетку и пасту. Снова вернулась в зал, отыскала в секретере паспорт и кинулась в прихожую натягивать ботинки. И это все под аккомпонимент бешено стучащего сердца. Ей казалось, что каждая секунда может стать последней, когда уже будет поздно куда-то бежать, и путь к спасению окажется отрезан.
Сил и нервов на шнурки не хватило, и она выбежала из квартиры, еле вставив дрожащими руками непослушный ключ в замочную скважину. Желание как можно быстрее убраться отсюда настолько овладела ею, что ее била нервная дрожь возбуждения. Мысль, что она слишком долго копалась и может неожиданно столкнуться с Арсением нос к носу в подъезде или во дворе, приводила ее в ужас.
Она сбежала по ступенькам, прыгая через несколько сразу, с опасностью споткнуться и свернуть себе шею или сломать ногу, выскочила из подъезда под сочувственные сетования консьержки, ненавидящей скорость и неоправданный риск в принципе, и кинулась прочь от дома.
Только через несколько кварталов она остановилась зашнуровать ботинки. Дрожащими руками она пыталась завязать шнурки, жалея, что не додумалась надеть обувь с молнией вместо этих дурацких веревок, которые коварно выскальзывают из слабых пальцев и запутываются морскими узлами. Справившись, наконец, с этим непростым, как оказалось, делом, она облегченно вздохнула и перевела дух. Но долго расслабляться она не решилась.
Девушка побежала по узким улочкам, скрываясь под сенью раскидистых вязов, тревожно шелестящих вслед беглянке. Хмурое небо покрывало ее своей тенью, ветер подгонял в спину, стук сердца заставлял двигаться вперед.
Вдали от шумных проспектов с горящими витринами больших магазинов, шумных сборищ около баров и казино, множества машин и грозного призрака ее демона, она почувствовала себя спокойнее. Она остановилась отдышаться у здания военного арсенала, сторожащего покой пустынной сейчас площади Воскресения. Часы на высокой башне пробили восемь часов вечера. Быстро темнело.
Света выбежала на набережную и вскочила в речной трамвайчик. Сердце успокаивалось по мере приближения к намеченной цели. Арсению едва ли придет в голову искать ее на вокзале, да даже если он и подумает об этом, он за ней не успеет. Он не может искать ее сразу в нескольких местах, если только ему кто-нибудь не поможет. Но он сам однажды признал, что судьба помогает не ему, а другому. Так что у нее есть шанс обыграть его.
Света поднялась на открытую палубу и присела на скамейку. Откинулась на спинку кресла и попыталась расслабиться, но ей не сиделось на месте. Тело никак не могло успокоиться, адреналин еще гулял в крови, и она сильно нервничала. Ей надо было куда-то бежать, от кого-то отбиваться, что-то делать. За последние три недели это случилось с ней впервые. Размеренной жизни в вакууме одиночества и в бессмысленной пустоте, похоже, пришел конец. Арсений напомнил о себе, и ее снова ждет бой, снова война, но теперь уже она одна, и рассчитывать может только на свои силы. Их не много, но ненависть ей поможет не потерять мужество. Что ж, по крайней мере, Арсений будет держать ее в форме. В боевой форме.
Порывшись в сумке, она извлекла бутерброд. Лучше занять свои челюсти делом и сосредоточиться на еде, чем отбиваться от грозного призрака, мысленно надвигающегося на нее мрачной тучей. Но только начав жевать, она поморщилась. Оказалось, что вместо майонеза она намазала хлеб йогуртом. С ветчиной это оказалось не очень вкусно. Раньше она любила подобные эксперименты со вкусами, например, сладкий чай с бутербродами с селедкой, соленые каши и макароны с сахарным песком. Но сейчас ее чуть не вырвало от странного вкуса.
Она вздохнула, опустила глаза и заметила на дне сумки белые кружевные трусики. Она так мечтала предстать однажды перед Кьенгом в красивом белье. Все, что она покупала в последнее время, было приобретено специально для него, чтобы поразить, удивить, восхитить. Теперь это ему не нужно. И ей не перед кем будет красоваться в таких вещах. Только не перед Арсением. Света выкинула недоеденный бутерброд за борт, так как горло сжали спазмы. Чайки моментально набросились на добычу, громко крича от радости на своем птичьем языке. А Света сидела и пыталась проглотить этот проклятый ком боли, раздирающий горло изнутри, впившийся в его стенки и царапающий острыми, как стекло, краями.
Решение пришло мгновенно, в одну секунду. Она уедет. Просто возьмет сейчас и уедет, куда глаза глядят. Приедет на вокзал, назовет любой городок, купит билет, а потом выйдет на той станции и начнет жизнь сначала. С чистого листа на новом месте. Она сможет, у нее получится. И пусть Арсений умрет от злости. О, как же она желает ему зла! Он навсегда потеряет ее из виду, и это будет самой большой ее победой.