Надоело.
Отвечаю честно, врать Крису бессмысленно - все равно раскусит. А вот я его так ни разу и не поймал на лжи. Он не врет, только недоговаривает, а еще говорит двусмысленными фразами - как хочешь, так и понимай. Для меня он раскрытая книга, только на незнакомом языке, а словаря нет.
***
- Я рад.
Он снова улыбается. Пламя его подери, чему он рад? Тому, что я не знал Лукаса? Я его отлично знал, практически воспитал. Он не помнит, да и как может вообще знать это, ведь тогда он воевал в одном из Миров. А я возился с маленьким метузеллой и отвечал на каждый вопрос. Лукас спрашивал много, его интересовало все в этом Мире, он хотел изучать природу Магии – наш общий интерес.
- Тебе еще не надоело?
Глупый вопрос. Людвиг не может сидеть спокойно и двух минут, так что уже сейчас мечтает снова выйти на улицу и заняться хоть чем-то. Но сидит, потому что не может подобрать себе достойного занятия.
- Что именно?
- Смотреть на меня.
- Надоело.
Всегда отвечает честно. Он не любит мне врать, потому что я всегда знаю, когда врет. Он для меня как раскрытая книга - на какой странице ни раскрой, там все понятно, никакого словаря не надо. Вот и сейчас он сидит тут, а мыслями совсем в другом месте, наверняка вспоминает о своем брате. Брата он любит, хотя поначалу вполне искренне возмущался, что в их семье появился еще один ребенок. Было даже забавно. А теперь и сам с удовольствием таскает теплый комочек на руках, веселит его, отбрасывая солнечные зайчики с лезвия меча. В такие моменты он и сам становится счастливее. Томми – его сердце и душа.
- О чем думаешь?
- О работе.
Он кивает, думает, я ему не вру, а ведь все врут и я не исключение. Но он не смог ни разу меня поймать. Просто слишком явно врать не надо и научись, наконец, скрывать эмоции. Закрой книгу своей души, Людвиг, это просто смешно!
***
На его лице снова ничего нет, порой мне кажется, что проскальзывает ниточка чувств, но потом снова глухо, и понимаю - он просто нахмурился, разбирая почерк. Бумаги в его руках сменяю одна другую, песочные часы на столе отсчитывают время, когда песок наверху закончится, они сами перевернутся. Мы застыли каждый в своих мыслях, я думаю о брате, завтра нужно будет навестить, не видел его уже почти сутки. Томми – мое сердце и моя душа. Интересно, знает ли об этом Крис? И что он об этом думает, если знает?
- О чем думаешь?
Как будто и так не вижу, но мне хочется нарушить тишину хотя бы глупым вопросом. Крис бросает на меня взгляд и снова утыкается в бумаги, мысленно произношу «о работе». И он повторяет мои мысли вслух, я киваю, ничего иного не ожидалось. Работа для него сродни сражения для меня – способ выразить свое «я». Вот сейчас отправит отчет, потом примется разгребать свои бумаги и, наконец, мои. А потом снова куда-нибудь отправится, не зря же не стал переодеваться. Обычно в поместье он ходит в свободной рубашке и простых штанах, а на ногах мягкие тапочки - он любит комфорт. А что еще он любит? Работу и... никаких мыслей по этому поводу не приходит, я его не знаю. Он любил ее, любит и теперь, а что еще? Королевский Род, ну, это понятно, он был Наставником Принца, да и верность так просто не приходит, без любви. Но чем он любит заниматься?
- Что ты любишь?
Он не смотрит на меня, уткнувшись в бумаги и, кажется, даже не слышит. Ну да, не слышит, потому и не отвечает - эти документы поглотили все его внимание без остатка. Повторяю вопрос, вот теперь смотрит на меня. О чем он думает?
- Ты не знаешь?
Приподнимает бровь, этот жест я знаю – насмешка. Усмехаюсь в ответ и качаю головой, а откуда я могу знать, если он не открывается? Крис возвращается к бумагам – на мгновение, во время которого мне кажется, что ответа я так и не дождусь. Ерзаю в кресле – задница затекла, а по ноге словно бегают иголочки, пора менять позу. Пересаживаюсь – другую ногу на подлокотник, голову снова на спинку, а затекшую ногу опускаю на пол с грохотом. Он смотрит на меня.
- Не шуми.
- Ответь.
- Ты знаешь.
Смеюсь, а что мне еще делать-то? Она умерла вот уже несколько тысячелетий назад, ее душа безвозвратно потеряна во Вселенной, и найти невозможно. Я помню, как убил ее. Крис застал меня возле тела. Это был единственный момент, когда его маска разбилась, он плакал тогда, сжимая ее в объятьях. А потом собирался меня убить.
***
- Что ты любишь?
- Ты не знаешь?
Приподнимаю бровь, Людвиг недовольно смотрит на меня, а мне смешно. Он ведь знает, только вот понять не может. Ворочается в кресле, пересаживается другим боком и снова взгляд его черных глаз устремляется на меня. С грохотом он опускает ногу на пол, заставив меня недовольно поморщиться.
- Не шуми.
- Ответь.
Что я могу ответить? Он знает, он убил ее, но любовь убить нельзя, как бы глупо это ни звучало теперь, спустя тысячелетия. Тогда мне казалось, мир рухнул, но солнце поднялось снова, и лучи света заглянули в маленькую комнатку. Ее душа покинула тело, покинула меня, ушла по Пути вместе с Хранителями. Он смеется, для него это прошедшая история, уже подернутая дымкой времени. Людвиг вообще старается не запоминать события. А мне не удается, и я ему завидую.
- Я не об этом, что ты любишь делать?
Вот тут уже смеюсь я, мы дружим почти с самого рождения, а он так и не смог выучить мои привычки? Ха-ха, это смешно и печально одновременно.
- У меня нет особых предпочтений.
И ведь не вру, действительно, ничего особого нет. Я люблю сидеть перед камином и смотреть в огонь, люблю гулять по лесу и слушать птиц, люблю читать книги, изучая истории Миров и рас, люблю... многое люблю, никаких особых предпочтений.
- И все же?
Отмахиваюсь от него, не собираюсь перечислять все это, если интересно, пусть попробует понять сам. А вообще, я удивлен, Людвиг так часто наблюдает за мной, но так и не понял, что я люблю делать? Отчет собран, я складываю бумаги ровной стопкой и приподнимаю их Силой от стола, пепел вылетает из окна на улицу – оставлять документы нельзя даже в моем поместье, где никто их не найдет. Листы с моим почерком складываются вдвое и растворяются в воздухе, спустя минуту они появятся на столе Аргена. Людвиг наблюдает за мной, чуть прищурившись, ожидает, что я возьмусь за следующую стопку, но мне совсем не хочется этого делать.
- Куда идешь?
Снова отмахиваюсь, мне не хочется слышать его смех снова. Куда я иду? Порой, я и сам не знаю, куда иду, но сейчас у меня есть вполне понятная цель. Он остается в кресле, чуть покачивает ногой и смотрит в окно.
***
- Я не об этом, что ты любишь делать?
Он смотрит на меня как-то странно. Нет, пусть не думает, будто я не знаю его привычек, пусть даже они мне не понятны. Сидеть перед камином, бродить по лесу, читать – это все привычка и маловероятно, что ему это нравится. Я помню, как было раньше. Мы перемещались из одного Мира в другой, сражались, получали удовольствие просто от путешествий. А потом он изменился. Арген называет это взрослостью и говорит, что я веду себя хуже ребенка.
- У меня нет особых предпочтений.
А особые мне и не нужны, если я правильно понял смысл его фразы. Хотя опять же, понять можно двояко, вот это мне и не нравится, что он не может ответить просто и прямо, постоянно говорит загадками и недоговаривает. Но для него это нормально и привычно, а меня раздражает.
- И все же?
Он молча отмахивается от меня и продолжает что-то писать, потом сжигает документы и отправляет во Дворец свои заметки. Арген будет доволен, он всегда доволен его работой. Кратко и четко – именно так Крис пишет отчеты, только по делу. Он поднимается и поправляет плащ, я смотрю на него с вопросом. Не обращает внимания и приходится озвучить.
- Куда идешь?
Не отвечает, он вообще никогда не отвечает на подобные вопросы - ни при плохом настроении, ни при хорошем. Порой мне кажется, что такого понятия, как настроение в его словаре не существует. Выходит молча и спустя несколько минут его Искра исчезает из поместья – переместился. Я встаю с кресла, оторвав взгляд от окна, и выхожу из кабинета. Если он может выйти из дома при помощи Искры, то для других этой возможности не существует, Крис никогда не давал возможности посторонним свободно перемещаться по его поместью.
***
Прогулка в лесу ничего не дала, никакого спокойствия, в последнее время все стало сложным. Проблемы на Пограничье, ненужные смерти, беспокойство за Стаю и за Людвига, бесконечные потоки бумаг... Кажется, это никогда не закончится, разве что с моей смертью.
Открываю Коридор и иду по тонкой пленке, словно в мыльном пузыре, протянувшемся от одного Мира в другой. Было время, когда мы с Людвигом скитались по Коридорам, пытаясь найти что-то, а потом мне надоело, хотя истинная сущность осталась нетронутой. Я все такой же бродяга и сидеть в Лотам’Ир мне не нравится. Новый Мир встречает меня снегом в лицо, здесь зима, я опускаюсь на твердую землю, под сапогами хрустит снег. Когда-то он любил шутить, что это не снег хрустит, а хребты у снежинок ломаются. Это воспоминание заставляет меня улыбнуться.
Ноги сами приводят меня в нужное место – плита из белого мрамора с синей надписью, я сам создавал надгробие. Возле могилы кто-то стоит, темный плащ развевается на ветру, руки спрятаны от холода в карманы. Подхожу ближе и замираю от удивления.
- Людвиг?
- Не думал, что ты сюда придешь.
Усмехаюсь, да я сюда и не приходил с самой ее смерти, даже не был уверен, что смогу найти, но нет – от памяти так просто не избавиться. Тут другой вопрос, что он здесь забыл? Ветер бросает в лицо горсти снега, мы молча стоим и щуримся, когда холодные льдинки царапают лицо.
- Часто здесь бываешь?
- Ага.
Не ожидал, Людвиг никогда не страдал сентиментальностью, тем более, над могилой смертной. Он чуть хмурится и смотрит на меня, словно хочет задать вопрос. Удивительно, всего одно мгновение, а на лице его может отразиться целый калейдоскоп эмоций, среди которых плохо запрятан вопрос.
- Я здесь так и не был.
- Тогда зачем?
- Не знаю, захотелось.
Отвечаю честно, я действительно не знаю, зачем пришел сюда, на заброшенное кладбище тысячелетней давности. Правда, ее могила не заросла бурьяном, как многие другие. Смотрю на Людвига и вижу на его лице ответ, конечно, он постарался, только вот зачем? Порой и его сложно понять, как ни удивительно.
- Мне хотелось сделать хоть что-нибудь.
Киваю, Людвиг ведь тоже страдал, когда она умерла. К ней он не испытывал никаких чувств, даже наоборот – в какой-то мере он ее ненавидел. Но наши отношения он ценит до сих пор и пытается сохранить дружбу, приходит ко мне, куда-то зовет, терпит недомолвки, сидит рядом, вопреки своим желаниям. И я благодарен ему за это.
- Спасибо.
- Мне не понять тебя.
Он смотрит в мое лицо, я знаю, что он ненавидит то, что видит, но ничего не могу поделать, маска стала моей второй сущностью, а говорить я не люблю, тем более что Людвиг чаще смеется над открытостью. Для него чужие чувства нередко бывают поводом для насмешки.
- Хотя, значения это не имеет, не так ли?
***
Не знаю, что я опять тут делаю, могильная плита, как всегда, молчаливо выглядывает из земли, смотрит совершенно безразлично. А как она смотрит на Криса? Точно так же, только он видит по-другому. Становится совсем холодно, я опускаю руки в карманы, пытаясь спасти их от мороза, пальцы уже онемели. Сзади раздаются знакомые шаги, здесь я слышу их впервые, хотя часто тут бываю, особенно в последнее
