тогда Бабушка забрала его собирать ягоды.
Дедушка ей тоже дал задание.
-Что это у тебя все грядки в сорняках? – спросил он у Бабушки, – морковка не прорежена и свекла тоже, ягоды не собраны с кустов; это непорядок, так нельзя. Вон у Вовы какие овощи красивые, потому что он ими занимается.
-Мне тяжело нагибаться, – сказала Бабушка, – ты же знаешь, что у меня печень воспалена.
Бабушка стояла перед Дедушкой, прижав руку к животу, и Леше было ее жалко.
-А ты не нагибайся, – посоветовал Дедушка, – поставь скамеечку, сядь и потихоньку в день по грядочке обрабатывай. Сразу будет другой вид. Ты лежишь целый день в душном доме и киснешь, тебе нужно быть на свежем воздухе.
Бабушка теперь стояла перед Дедушкой, опустив руки вдоль тела, и молчала, и Леша увидел, как у нее сильно увеличился живот, прямо шишка была на животе.
-Как закончишь грядки, – продолжал Дедушка, – возьми грабельки, какие полегче, и всю травку, что я скосил, собери в одно место, а я через месяц приеду и в эти ямки кусты пересажу.
-Они так и будут незасыпанными стоять? – удивилась Бабушка, – Леша в них ноги переломает.
-Следить надо за детьми, моя девочка, –ласково сказал Дедушка.
Злой-презлой дядя Вова слышал весь этот разговор: он уже сидел на бревнышках, курил и заплевывал все вокруг.
Леша понял, что ему тоже не нравится это серьезное задание, которое так ласково дал Дедушка, но Бабушка была не его, а Дедушкина, и он промолчал.
Потом у Дедушки заболел живот, он лег в доме, и Бабушка стала его лечить таблетками. Она очень волновалась, как он доберется до дома, ведь нужно было ехать сначала на автобусе до Ростова, потом на поезде до Москвы, а после электричкой и троллейбусом.
Если бы у них была машина, то Бабушка не волновалась бы так сильно, но машина куда-то пропала. Все знающий дядя Вова объяснил как-то Леше, что машину Дедушка дал покататься какому-то Мавродию, а тот не отдает, говорит, что еще не накатался.
Леше это было хорошо понятно, он тоже, взяв чужую игрушку, никак не мог с ней расстаться, жалко было отдавать.
На другой день Дедушку вылечили, и он уехал в Москву, пообещав, что через две недели за Бабушкой придет машина и привезет Лешину Маму.
Тут Бабушке совсем стало плохо, она две ночи не спала, а днем, качаясь и держась за стены избы на курьих ножках, вставала, чтобы Лешу накормить и выпустить во двор.
Леша качался на своих качелях под присмотром совсем печального дяди Вовы, который сидел под березой за столом, напялив на нос очки, писал в альбомчик сказку. Он ее сочинил для Леши и теперь записывал, чтобы не забыть.
Бабушка два-три раза в день выходила на крылечко, и расстроенный дядя Вова уговаривал ее разрешить ему позвонить в Москву, чтобы за ней пришла машина.
-Мне уже полегче, – говорила Бабушка, – не надо их беспокоить и панику напрасно поднимать.
-Тебе не продержаться две недели, – настаивал решительно дядя Вова, – здесь нет никакой медицинской помощи, а до асфальта три километра бездорожья. Потом, я не понимаю слова «беспокоить». Я тебе по существу чужой человек, я друг твоего мужа, а они твои близкие, они обязаны беспокоиться о твоем здоровье.
-Ты не чужой, ты свой, – говорила Бабушка, – давай подождем еще денек.
-Послушай, у меня ноги крутит уже два дня, а это значит, что пойдут дожди. Сегодня еще можно на легковой машине подъехать к дому, а если ночью пройдет дождь, тебя придется вывозить в тракторной тележке. Ты понимаешь, что это за удовольствие?
-Давай потерпим до завтрашнего дня, – сказала Бабушка.
-Как хочешь, – согласился мрачный дядя Вова, – я буду спать одетым, свет не стану выключать.
Эту ночь Леша спал совсем плохо, все время вставал к горшку и смотрел на Бабушку.
-Глянь-ка в окно, – просила его Бабушка, – свет горит у дяди Вовы?
-Горит, – отвечал Леша.
-Ну тогда спи, – говорила Бабушка.
Утром, когда Бабушка дошла до двери и с трудом ее открыла, Леша выглянул из-за ее спины. Небритый дядя Вова сидел на крылечке, и на ногах у него были кеды-скороходы. Тут Леша понял: что бы Бабушка ни говорила, он все равно уйдет в Верезники на почту звонить в Москву. Он поглядел на небо и сообразил, что если машина придет сегодня, то тележка и трактор будут не нужны.
-Ну как? – спросил небритый дядя Вова.
-Все то же, – ответила Бабушка, – давай еще денек?
Невежливый дядя Вова ничего не ответил и молча ринулся за калитку. Через два часа он вернулся.
-Дозвонился? – спросила Бабушка.
-Да.
-Что ты им сказал?
-Я им сказал, – ответил мрачный дядя Вова, – что если они тебя сегодня не вывезут, то завтра им придется вывозить покойницу.
Бабушка ничего больше не говорила, ушла в дом и легла, а вечером пришла машина с Дедушкой и Мамой.
Леша визжал от счастья и висел у Мамы на шее, а Бабушку сразу увезли в Москву.
Ближе к ночи пошел дождь, но Мама истопила печь, в доме было тепло и уютно, и они с Лешей никак не могли наговориться.
Леша рассказывал Маме о Белке, Жуньке и Пурге, о том, что дядя Вова придумал для него сказку.
Дождь что-то шептал на крыше и тоненькой струйкой булькал в бочку с водой. Мама сидела у Лешиной постели и гладила его по голове. Все опять было хорошо, как в сказке, и Бабушка уже, наверное, добралась до Москвы. Там есть больница и хороший врач, быть может, сам доктор Айболит, под¬лечит ее, и она вернется сюда, в деревню Берзино.
Одно только его беспокоило: он забыл передать Дедушке самые главные слова, которые тот должен говорить каждое утро.
Он обязан подойти к Бабушке, поцеловать ее и сказать:
«Не умирай, пожалуйста, сегодня!»
