О мальчике Пете, его семье, друзьях и знакомых (детский рассказ не совсем для детей)

забрали с  собой люди, как их называет Петрович, в белых халатах (Петя так и не понял, кого он имеет в виду. Белые халаты - это кто? Медицинские или продавщицкие? И зачем им нужна Бунька? Непонятно.). Но Бунька все равно легкомысленно убегала из петровичева подвала на свою разлюбезную помойку. Ей там, наверно, лучше. У нее там как будто родной дом.
У Пети есть и другие знакомые, например, его сверстники. Только все они какие-то несовременные. Например, вместо того чтобы играть в футбольный матч между Россией и Германией (папа, когда смотрел этот матч по телевизору, орал так, что осип) или бегать на пруд, который рядом с железнодорожным депо и ловить там  разную рыбу, из которой Петрович варит себе суп в большой железной банке из-под томатной пасты, они как засядут по своим квартирам за своими дурацкими компьютерами и давай портить себе зрение целыми часами! Разве это культурно? И слова какие- то непонятные разговаривают: «комп», «файл», «информашка», «лузер», «программа». Это прямо какой-то детский лепет, в не великий и могучий русский язык, как называет его мама. Она, как и папа, тоже преподает этот великий - могучий, но только в школе, где учится Петя.
А еще Петя очень любознательный. Подходит, например, к папе и спрашивает:
- У нас улица Лениным называется?
- Ленина, неграмотный, – поправляет его папа. – А что? Не нравится?
- Нравится, - говорит Петя. – А почему Лениным?
- Потому что он на нашей улице родился, – не моргнув ни одним своим  глазом, отвечает папа. – Во дворе.
- Это где за гаражами и у песочницы? – уточняет Петя.
- Между, - уточняет папа.
Это он так шутит, насчет вождя мирового пролетариата (да-а-а… такие вот шуточки…). Но Петя принимает все за чистую монету. Он пока еще не                                                                                         научился разбираться во всех этих шуткиных тонкостях.
- А Дзержинский? ( он говорит- Здержинский).
- Тоже у нас,- кивает папа. – На трамвайной остановке.
Потом оказывается, что у них в городе родились еще и Калинин, главный начальник, Киров (тоже такой), Куйбышев (тот не утерпел до родительского дома и произвелся на свет прямо на заводе. Завод так и назвали: имени Куйбышева), полководец Фрунзе… Пете, несмотря на юный возраст, все эти фамилии знакомы. Ему их дедушка называл, старый большевик.
Через три дня после этого исторического разговора Петя прибежал домой возбужденный с горящими глазами. Прямо в грязных ботинках - сразу в комнату, к папе.
- А знаешь…А знаешь… - от волнения у него даже перехватывало дыхание. – А знаешь, кто у нас еще родился?
-Кто? – спросил папа.
- Карл Маркс!(Петя произнес: «Кырл Мыркс»). Он, в отличие от своих компьютеризированных сверстников, хорошо знал, кто это такой. Ну да, дедушка рассказал. Он их всех знает, этих вождей мирового пролетария.
- Господи… - вздохнула мама, услышав из кухни про «кырлу мырлу». – За что?
Папа, в отличие от мамы, не вздыхал. Он просто приподнял очки и внимательно посмотрел на Петю.
- И где же? – спросил он.
- А в Щурове! ( это один из городских микрорайонов). Там и улицы такое название!
- Ты это… - сказал папа и почему-то смутился. – Ты, Петушок, не говори никому, что родился. Не надо.
- Почему? – тут же привычно започемукал Петя.
- Так…На всякий случай…Могут не понять…
- Кто?
- Люди.
- А я им объясню!
- А вот этого как раз и не надо! – твердым голосом сказал папа. – Ты меня понял?
- Понял, – кивнул Петя (он ничего не понял). – Но он же родился!
- Да и хрен с ним, что родился! – явно раздражаясь, повысил голос папа. – Он вообще-то в Трире, в Германии… В общем, ты понял. Не болтай! -  
и, наклонившись к нему, прошептал. – Кругом враги…
-И мама с дедушкой? – так же шепотом удивился Петя.
- Нет. Мама и дедушка - наши люди. Но им тоже ничего говорить не
надо. Пусть это будет нашей с тобой маленькой тайной. Ферштеен, партайгеноссе?
- Ферштеен, - ответил Петя. Он знает:«ферштеен» - это «понял» по немецки, а «партайгноссе» - это артист Борман из дедушкиного любимого кинофильма про советского немецкого разведчика Штирлица в тылу врага.
- Но пасаран? – тихо сказал папа и поднял к голове сжатый кулак.
- Ага. Пасаран, – заговорчески прошептал Петя и тоже поднял кулак. Потом он опять оделся и опять пошел гулять. У подъезда  стоял незнакомый мальчик и кушал вкусное мороженое «эскимо» за восемь рублей.
- Тебя как зовут, мальчик? – вежливо спросил Петя.
- Семен, - ответил мальчик басом и на всякий случай прижал мороженое к груди.
- А меня Петя. Ты теперь у нас в подъезде живешь?
- Нет,- ответил мальчик.
- А где? – не отставал Петя ( я же говорил - ужас какой любопытный. Любопытнее милиционера Михеева).
- На Энгельса, – ответил мальчик Семен и почему-то обиделся.
Да! Вот какой у них замечательный город! Кто у них  здесь только не родился! Даже вожди! А папа говорит: была деревня - деревней и осталась. А разве это плохо - деревня? Деревня это наоборот очень хорошо. Там коровы.
А у них в подъезде их нет. Какая же город деревня без коров? Или папа опять как- то непонятно шутит?
Про Энгельса Петя папе не сказал. Зачем? Может, он тоже тайный. Или хуже того – некультурный. Он лучше Ваське скажет. Потому что Ваське всё равно. Тем более, что он хочет уехать в какую-то деревню, когда станет тепло. Может, даже и Буньку с собой возьмёт. Только кто же ему тогда будет суп носить? Может, они с дедушкой в гости к нему поедут, вот тогда и привезут. Чего им, супа, что ли, жалко? Да пожалуйста! Лишь бы, как говорит дедушка, на здоровье!