это был славный городок

послышался смешок, резкий, короткий, немного гортанный, так бывает при поцелуе. Все замерли на месте. Предчувствие случайного зрелища, чего-то запретного, сокровенного, будоражило воображение. Пирожков сделал знак рукой всем пригнуться и двигаться вперёд. Мимика, характерная для его лица с мелкими чертами, сделалась неприятной, как будто обладала способностью к центробежному и центростремительному выражению. В такие моменты хотелось влепить ему пощёчину, чтобы приостановить это беспокойное движение. Анна остановилась, обеспокоенная неизбежным шумом, она произнесла тихо, почти невнятно, но, как будто рявкнула : «Остановитесь, поворачивайте назад!». Каким-то десятым чувством она догадывалась о происходящем на лесной поляне, как будто предвидела своей женской, ещё неокрепшей, незрелой сутью последствия вторжения в личную жизнь двух людей. Тала, Лось, Пирожков, возбуждённые собственными фантазиями, продвинулись на несколько шагов вперёд. Глазам открылась откровенная картина. Женщина лежала на расстеленном пальто, мужчина обнимал её с нежностью и трепетом. Они любили друг друга. Ребята узнали их сразу: она – Ирина Аркадьевна, преподавала во Дворце культуры бальные танцы, он - отец одного из старшеклассников их школы, известный в городе человек… «Давайте, их напугаем!», - предложил Толик Кац, нервно проглатывая слюну, о чем свидетельствовало движение треугольного кадыка на тонкой шее. Пирожков ответил кивком головы в знак согласия. Полудетская самоуверенность, безнаказанность, азарт, ожидание непредсказуемого, всё слилось в одно желание жажды разоблачения и стремления увидеть реакцию парочки на присутствие подростков, торжествующих от своёй причастности к раскрытию преступного тайного свидания в лесу. Позади они услышали почти истеричный шёпот Анны: «Уходите. Уходите немедленно. Вы, вы…, вы… будете сожалеть об этом всю свою жизнь!». Тала потянул ногу из собравшейся вокруг ботинка, воды, но другая увязла в лужице, казавшейся, на первый взгляд, мелкой, даже подмороженной, но на самом деле, при погружении, ступня провалилась глубоко под воду. Тала выругался, в этот момент Пирожкова начал душить смех. Он не сдержался и, прерывая дыхание от нашедшего вдруг на него веселья, коротко прыснул и закашлялся. Мужчина резко поднял голову, увидел компанию подростков и попытался отчаянным жестом заслонить собой Ирину Аркадьевну. Анна рванулась бежать первой, как будто воздушным потоком она захватывала в этот круговорот всех, вовлекая, в единое пространство спасения от совершённого предательства по отношению, прежде всего, к самим себе. Ноги почти не попадали на твёрдую почву, скользили и разъезжались от вязкой слякоти и бездорожья… Она подняла лицо вверх, кроны деревьев проступали отчётливым, угольным росчерком на фоне неба, подсвеченного солнцем, готовящимся к своему ежедневному священному ритуалу исчезновения за горизонтом. Она слышала тяжёлое дыхание бегущих позади и их реплики между вдохами, для подкрепления лёгких целебным воздухом вечернего весеннего леса: «Да, ладно, перестаньте бежать, я не успеваю за вами…!», - просила, постепенно затихающим голосом, Эллочка. «Да что мы такого сделали? Ну, подсмотрели, пуганули… вот, велика беда…», - неизвестно на кого огрызался Тала. Пирожков, кажется, молчал. Добрались до города, расходились быстро, почти не попрощавшись, и не поднимая глаз, чтобы не выдавать своих чувств, переполнявших каждого, своей остротой и обнажённостью.

Класс продолжал «гудеть», как обычно, не обращая внимания, на прозвеневший звонок. Ада Леонидовна открыла дверь, задержалась на несколько секунд у порога, как будто почувствовала перемены в общей атмосфере дыхания учеников, так хорошо знакомого ей за долгие годы работы в школе. Шелест тетрадных листов, перекладывание книг, возня ногами под партами, редкое покашливание, шепоток по поводу неоконченных до звонка обсуждений новостей, всё вместе это поддавалось определённому ритму, обладало узнаваемой настроенностью, наполнялось привычной энергетикой, но, сейчас, всё было по - другому. Стояла какая-то рваная тишина, приглушённое дыхание настораживало и заставляло испытывать необъяснимое чувство готовности к неприятностям. «Как дела?», - бодрым голосом спросила Ада, так, коротко, вместо Дама - мадама, иногда называли её ученики между собой. «Нормально», - ответили несколько голосов с первых парт. Анна не выдержала. Схватив свой мешок, она забросила туда учебник, дневник, тетрадь и выскочила за дверь… Выйдя на школьное крыльцо, прошла несколько шагов вдоль стены и присела, наблюдая как солнце жарило со всей нетерпимостью, как будто на спор, и доказывало своё превосходство над всем происходящем в обыденной жизни этого славного городка…

«Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко, не будь ко мне жестоко, жестоко не будь…» Состоялось ли преждевременное взросление, уже знакомых нам одноклассников, после той встречи в лесу? Сжималось ли сердце от необузданных эмоций, которые так трудно подчинить себе в таком юном возрасте? Приходилось ли им сталкиваться в начале пути с тем, когда непонимание взрослой жизни было препятствием для полноценного развития или последующей ущербности, заниженной самооценки…? Смог ли кто-то из них оправдать тот случай в лесу, как можно оправдать зрелую настоящую любовь перед любым судилищем? Каждый человек способен помыслить над этими вопросами, но, лучше всего оставить их без ответа, потому, что теперь уже думать об этом поздно, ответы на них, мы находим в самом раннем детстве, они уже давно в нашем сердце, в нашей душе, а выбор, воспользоваться ими или нет, всегда остаётся за нами…