нерешительность, охватившую его. Не только для Густава, и для Буро вчерашний день прошёл с весёлой безуминкой, в кругу нефальшивых друзей... Планы не спутав, взбаламутив настроение. Буро попомнил Клока. Некому задурить Чудовищу Моря мозги ответственностью, за что неответственен, но что-то заставило его придержать открытой уже захлопывающуюся дверь. "В щёлку сумеешь просочиться, скользкий комодо, я не огорчу Марика твоим исчезновением, заслуженным тысячу раз! С Сомой договоримся как-нибудь..."
- Желаешь взглянуть, - не оборачиваясь, бросил он, - на успехи твоих предшественников, Густав?
Отчего не взглянуть...
Внутренний раздрай Биг-Буро происходил от праздника, что устроили ему вчера изгнанники Архи Сада. Они и охотника искали, отблагодарить не на словах, а на деле. Не могли найти. А так у них получилось хорошо!
Процессией шумной и яркой они протекли скввозь ряды, с подносами, с плодами, подарками от сада, личными дарами. У кого, что нашлось. Ни один не пришёл с пустыми руками. Никто без танца и песни. Изгнанники озарили Южный и мрачновато начавшийся день. Увешанные гирляндами из жёлтых цветов, облетающих быстро, но таких многочисленных, что путь от рамы до его шатра покрыл благоуханный ковёр. Площадь они засыпали благовониями, принесёнными с собой, и Карат, проходивший мимо, улыбнулся знакомому перечному вкусу... Техническую химию добыв, они разбавили её и приспособили для сугубого удовольствия, молодцы! Другие, незнакомые цветы, неувядающие цветы-метаморфозы и любимые Псом орхидеи украсили полог.
Селена с Изумрудом шли скромно в конце процессии. Биг-Буро таким образом довелось познакомиться со Злым Владыкой Великого Моря. Слишком разные. Оба - древние существа. Не поговорили толком, но обоим было интересно.
Где охотник Буро не знал, позвать не мог. Короче, повезло. В кои-то веки Мелоди не купленный, не нанятый, с любовью и благодарениями пришёл к нему! Из коллекционного много выпили, площадь ожила, притягивая местных вельмож, гостей и прохожих... И вот близился вечер следующего дня.
Буро отогнул край шкуры, достал из тайника в земле пуляющий ларец, приспособление для заядлых, мнительных картёжников, тасующее и сдающее карты. Тасование отключил. Оставил ларец над тайником стоять. Завёл обычную механику на полную пружину и отошёл от неё. Ларец щёлкнул, раскрыл боковые прорези...
О, дроиды светлые! О, небо и море, сколько же их?! Когда они кончатся?! Ларец с незаданным ему числом игроков и площадью стола разбрасывал, пулял карты по кругу на всю площадь шатра. Номерные и проклятые лица.
Ими можно было иллюстрировать подряд перемены мод и стилей рыночной жизни, историю эпохи дроидов можно по ним изучать!
С обычной, линованной ромбами рубашкой, которую, чтобы не путаться выбрал Густав, и скупать недостающее по случаю. С рубашками однотонными и расписными. Обманными, будто полупрозрачны, и видно лицо у карты. С рубашками, которые и в руки взяв невозможно отличить от инкрустации перламутром и драгоценными камнями, так хороша голограмма! Угольно-чёрных рубашек больше всего, с древними символами смерти, мрака и колдовства. На пепельно-серых сидит паук. Здоровый, мохнатый. Владелец - паук. Колода - паутина. Снова чёрные, мраморные... Снова с пауком...
Густав начал считать их, однотипные и воскликнул:
- Она полная, колода! Дособранная!..
- Да?.. - усмехнулся Буро. - Только эта?..
Шкура и весь шатёр оказались покрыты слоем карт. Пошёл второй слой, третий... Густав бродил по нему, как лунатик. Очнувшись, поднимал, разглядывал... Те же чудовища из других Впечатлений. Отличаются ракурсы. Гарольд один и тот же из мрака волн поднимается, чтобы ужаснуть и пропасть. И юноша Кит. Валет не менялся. Есть ли причина тому, и какая? А тому, что Биг-Буро устроил это шоу? Последнее предупреждение. Не нужно обладать богатой фантазией, чтоб представить себе, что и этих карт коллекционеры надеялись на какой-то другой финал. Что плотно склеенный брусок его кона с большой вероятностью отправится в этот ларец. Понял бы и слепой, опоённый оливкой. Отступись.
Буро не ждал такого исхода. Его и не случилось.
Биг-Буро наполнил курительницы, отдающие Впечатление паром из вытянутого, стройного как ваза медного кувшина, поджёг стружки. Четыре штуки. Тыквы горлянки напоминали по форме, с ободками отверстий. Нижний резервуар побольше, в нём собственно связное Впечатление, верхний поменьше, где-то треть предназначен для морской воды. Она превращалась в пар медленнее, тяжёлый как морские туманы. Она дробила и прижимала к земле основное зрелище. Приспособление для гурманов. Чтобы пить одно Впечатление, а ногами стоять в другом. Или сидеть, как отрегулируешь. Одновременно, с наложением, всё равно невозможно смотреть, но интересный эффект получается.
Земляной пол, карты разбросанные заволокло туманом. Колыхаясь, он начал подниматься, но испаренья морские разбили его до прозрачности и задержали. Воздух в шатер становился поперечно полосатым, сырым. В этом тумане Густав и обнаружил, что не на пустую стену любовался Буро, лишь бы на него не смотреть.
Срез тумана… Там было зеркало, стекло. И отражало оно лишь туман. Его - нет. Пирамидку - нет. Немного - Буро. Густав запрокинул голову... "Лепесток" из Великого Моря... Как те, что используются за ножи. Как те, в которые смотрелись собранные им чудовища. Выстой в три человеческих роста. Сколы по краям. Неидеальна поверхность. И её коснулся океан. "Дроиды светлые, кто и как смог притащить эту громаду на Южный Рынок?.. Или Буро создал подобие не пирамидке?.. Зеркало - Пятистенок Файф..." Да, вертикальное, пять граней, никто не правил его грубые, страшно острые сколы. Инструментов нет для такой работы.
Буро подошёл к стеклу ближе, золочёные дуги короны отражались разбитыми будто рябью, но куда отчётливей всего остального. Вместо лица - пятно. Подол одеяний под туманом виден до малейшей бисеринки.
- Лезвия да скребки… - к Густаву не обращаясь, проговорил Буро. - Не используют лепестки как зеркала. А они - необычные зеркала... Зачем, с другой стороны?.. Повыбрасывать всякое старьё давно пора. Не собраться. Бывает, заваляется в кармане какая-нибудь ерунда, вынешь, повертишь, покрутишь и обратно опустишь. Так и сживёшься за годы с ней.
- Глубокий кармашек!
- Разве? От первого игрового ряда до сюда вот, разве глубок? Для колоды карт, такой внутренний кармашек.
- Для меченых, для козырей? В рукаве кармашек?..
Густав грубил, ему было не по себе. Отчего непонятно. Стопы обмывало Впечатлениями разных морей, просто морей, ни яда, ни запретного, ни монстров. Видимо, антураж. Заметив свою грубост, он немедля сменил тон. Исправиться лучше вопросом:
- Биг-Буро, а ты задумывался, откуда такие лепестки в океане?
- А ты что, не пил предпоследней эпохи никогда? Дома ж строили из них. Размером с горы.
- Точно! Видел, но не соотносил. Обычно - ножики с ладонь. Не осколки получается, брызги.
- Да... Этот тоже по-своему ножик. Отрежет Джокера от Неджокера. Из середины его жизни. Сальвадора от Несальвадора...
- Зеркало видит Впечатления в тумане? Отражает их?
- Нет... Ты увидишь... В осколке, как положено... Как и собирают их, как узнают...
От сырости в шатре становилось тяжело дышать. Грудь растягивалась тугой резиной. При нырке легче, там сразу вдох и выход становятся настолько протяжёнными и ровными, что незаметно один сменяет другой, их там и не замечаешь. А тут - удушливая тревога.
Биг-Буро стоял рядом, не смотрел на Густава и, похоже, не хотел, чтобы на него смотрели… Плохой знак. Для всех хищников, сохранивших хоть что-то человеческое, общая привычка... Со стеклом, с лепестком разговаривали. Густав в виде контуров за слоями тумана. Буро - очертанья в короне.
Глухо и нараспев, без выражения, Биг-Буро обещал это, он повторил свой рассказ. Про тринадцатого. Сократив, сколь возможно. Без пауз разворачивающийся он содержал, тем не менее, столько внезапных конкретных штрихов, что делалось жутко. Густав решил, что Буро, известный мастер хитрых словес, выдумывает, мороку нагоняет, красуется перед самим собой.
Но когда дошло до Гарольда, вырастающего из волн, не способного выйти на берег, до пены с его клыков... Буро дёрнул щекой, осязаемо прямо... Словно пена попала!.. Захотелось что-то сказать вслух, перебить этот морок. Хоть глупым вопросом…
- Он кажется неодолимым... И неизменным... Гарольд имел что-то внутри? Жизнь?.. Кроме бури...
- Как сказать... Он был к тому времени чем-то вроде Падающего Факела. Останки, уплотнённые до свечения. Вечные, как вот лепесток стекла... Падающий, Пожирающий Факел... Идущий, падающий на сушу...
- О, знаю, в Архи-Саду видел...
Неживой голос Буро. Глухой. Мимо обращённый:
- И этот сейчас увидишь. Комодо... Подпрыгни, или сойди...
Густав не успел, не понял, куда?.. И не увидел под туманом. Резким рывком Буро выдернул шкуру из-под ног, заставив его упасть, кувырнуться. Поднимаясь, застыл...
Как держал бы зверя за шкирку, Буро приподнял шкуру, в его кулаке она казалась живой, агонизирующей, извивающейся в тумане.
- А?.. Пламя?.. Неугасимый Факел Морской?.. - сказал он глухо и мимо. - Узнаёшь его, комодо?..
Да!.. Он узнал!
Как в кошмарных снах, снизу вверх он смотрел на косматые, жёсткие патлы!.. Секунду назад мнимость, чужие россказни... А он-то всё удивлялся, кто по недоразумению создал такой неприятный артефакт? Ненависть создала, предательство и Великое Море.
Туман охватил изнанку, густая прозрачная слизь начинала сочиться. Буро стоял в ней, и шипение раздавалось под его ногами…
Шатёр был переполнен и переливался проклятием Горьких Холмов, туманов воды Гарольда...
Защищён от неё единственный, кто в этом нуждался, Амиго. Изгнанник на пирамидке не отражался в высоченном стекле лепестка… Остальное - да. Там…
Буро развернул с глухими словами:
- Туда смотри, комодо. Там будет твой Джокер.
Чёрный Дракон рычал за плечом Густава, но Буро, - "га-ран-ти-ру-ю", - пальцем к нему не прикоснулся. Ткнув, в отражение смотри, больше не прикоснулся…
Густав долгие годы загонял себя в эту ловушку. Всё удавалось ему, удалось и это. От зачина до Джокера проклятой колоды. Мог ли теперь не смотреть? Мог ли отвернуться на последнем этапе?
Косматая шкура, жёсткая как гневное море…
И курительницы не для людей наполнены, подожжены, а для неё. Её напоить...
Буро ударил кулаком многотонное зеркало лепестка, так, что оно развернулось, сквозь туман свет пирамидки стал отражаться в нём.
- Лучше видно? - глухо осведомился он.
Отступая, Густав оказался в двух шагах от собственного торгового шатра и Черный Дракон пропал. Впрочем, дело не в дроиде, а в упрямстве.
Одной рукой Буро опёрся о тент за спиной у Густава, эта рука так и осталась там, проклятье. В другой, левой руке сочилась слизью, извивалась над головой поднятая шкура. Шкура Гарольда... Отчётливо в отражении, а он нет… Будто его нет, проклятье.
Буро встряхнул шкуру, слизь брызнула сквозь туман, и Густав увидел, что она разъедает дорогую парчу, капли, брызги, шуршат… Лохмотья с бисером вперемешку... Вздрогнул, осмотрелся, он невредим, проклятье. Что-то не радует...
А Буро, словно не замечал, смотрел на шкуру, на кулак сжатый, наверх, в отражение.
- Их много у меня... - неживым, глухим голосом протянул. - Не меньше, чем проклятых колод...
