лейтенанту, хоть он и герой, не мешает заняться повседневными обязанностями. Забот действительно много было. И отец, записав историю отца Даримила в дневник, выкинул ее из головы. Только когда я на службу поступил, вспомнил отдельные эпизоды и мне рассказал.
Степан Петрович многозначительно поднял палец:
- Спустя годы в Перемыкино появился молодой человек, который предъявил документы, подтверждающие, что один из домов с земельным участком достался ему по наследству. Я сначала не обратил внимания на фамилию наследника – Тупиков. Родион Владимирович. А вот теперь думаю, что это внук Даримила. На месте этого дома стояла хибара с заколоченными ставнями и дверями. Родион построил новый дом, вот этот самый. А в сад поставил статую, которую обнаружил в прогнившей избе.
- Ста-тую? – Веруня схватилась на виски. – Той жуткой женщины?! Но разве ее не вылепила Зоя, племянница Софьи Николаевны? То есть не Софьи, а ее сестры?
- У Таисии Захаровой отродясь племянниц не было! – отрубил участковый. Она вам наплела с три короба, отрабатывая гонорар. Ей ведь нужно было, чтобы вы остались ночевать? Вот и выдумывала на ходу. А каменную бабу Родион в саду поставил, это я точно знаю. Ангелина, его жена, помнится, жаловалась, что боится одна в сад выходить: такую тоску на нее это изваяние наводило. Но муж уперся – дескать, память о родных корнях надо беречь. Потом младшая сестренка Ангелины, бедная Аленушка, цветами увлеклась, да такими диковинными, вся деревня к Тупиковым во двор сбегалась посмотреть, как они цветут. Странное создание была эта Алена. Умом как шестилетний ребенок, зато про цветы сколько знала! Да, о чем это я? – Солодько прокашлялся. – Потом Родион вдруг пропал. Уехал в город по каким-то делам, и с концом. А когда Ангелина подала в розыск, в лесу, там, где раньше находилось тайное поселение, нашли объеденные зверями человеческие останки. По обрывкам одежды опознали в погибшем Родиона Тупикова. И что его в чащу занесло? Правда, Алена доказывала, что зять не погиб, но дурочке никто, конечно, не поверил. Ангелина поместила сестру в частную клинику, а сама поселилась в городе, выставив дом на продажу. И купил его уважаемый Лев Федорович Привалов.
- Слишком много слов, Степа, - неодобрительно сказал Касьянов. – Ты ведь мне ясно написал, что подозреваешь, будто из дома ведет лаз в подземный ход, по которому Даримил пытался сбежать. Так давайте, заручившись согласием нынешнего хозяина, осмотрим подвал…
- Круто! – заорал Димка. – Я с вами! Андрей Владимирович, можно?
- Димочка, дрожащим голоском завела Веруня, - там может быть грязно и… опасно.
- Он же не кисейная барышня, - возразил ученый. – Пусть посмотрит.
- А разве в доме есть подвал? – удивился Привалов. – В первый раз слышу!
Вдруг из гостиной раздался испуганный крик Марии Павловны.
Касьянов, прихрамывая кинулся на зов:
- Что? Машенька?
Мы следом.
- Андрей, можешь считать меня сумасшедшей, - заявила Кочеткова, - но я больше не вынесу. Тоня, это опять началось! – обратила она ко мне побледневшее лицо. – И нет сил притворяться, что я ничего не замечаю! Эти стоны… Слышите?!
Конечно, мы ничего не услышали, потому как загалдели, словно дети перед раздачей новогодних подарков.
- Ну конечно! – завопила я, от избытка чувств дергая Привалова за рукав. – Как я раньше не догадалась! Эти звуки – из тайного хода! А ну, двигайте диван!
Мужики посмотрели на меня с интересом, видно, прикидывая, не заразно ли наше с Кочетковой помешательство. Потом послушались и принялись дергать мебель, правда, безрезультатно.
- Он что, к полу приколочен? – изумился Привалов.
Касьянов почти любовно погладил диванные подушки:
- Дом-то с секретом! Должен быть какой-то ключ!
- Вот опять! Стоны! – заламывала руки Мария Павловна. – Неужели только одна я их слышу?!
- Стойте! – осенило Димку, и он дернул портьеру. – Тоша, помнишь, мы стихи читали на стене? А вдруг это и есть ключ?
- И что ты предлагаешь, продекламировать дивану дурацкие строчки про птичку в клетке? – фыркнула я. – А он, глядишь, в благодарность звякнет пружинами и откроет маленькую железную дверь?
Но Андрей Владимирович уже решительно ощупывал стену, на которой красовались стихи.
- Оп-ля! – что-то хрустнуло, скрипнуло… и диван, как пушинка, приподнялся и встал на дыбы!
- Мамочки, - жалобно сказала Веруня.
- Всем оставаться на месте, - приказал Солодько, - никакой самодеятельности! Спускаюсь только я. Андрюха, ты даже не смей, куда прешь со своей хромой ногой! Снова тебя потом спасай!
- Мамочки, - причитала тетушка, отступая назад.
- Я пойду, - Привалов двинулся к темнеющему люку. – В конце концов, я владелец недвижимости. Я просто обязан изучить все его тайны!
Глава 25
Мы, за исключением Марии Павловны, прикованной к инвалидному креслу, сгрудились около лаза и томились ожиданием. Казалось, прошло больше получаса, но ходики на стене доказывали обратное: Привалов и Солодько спустились в подземелье всего-то десять минут назад. Но вот (мы дружно и с облегчением выдохнули) показалась в проеме голова Привалова, потом он сам. За ним поднимался по ступеням участковый. Не один. Он поддерживал за талию маленькую темноволосую женщину с прической под мальчика, одетую в кокетливый джинсовый костюм и кожаную курточку голубого цвета. Незнакомка шла медленно, еле передвигая ноги.
Увидев нас, пленница подземелья воскликнула хриплым шепотом: «Слава богу, наконец-то люди!» – словно сопровождавшие ее мужчины были пришельцами с другой планеты, потом покачнулась, закатила глаза и стала оседать.
Солодько рявкнул, подхватывая женщину:
- Что застыли, как столбы? Не видите, человеку плохо?
- Да-да, - Веруня принялась бестолково тыкать в кнопки сотового, - нужно «скорую» вызвать!
- Не смешите меня, - Касьянов решительно похромал на кухню, - бедняжке надо попить… Чаю, что ли. Видимо, она несколько дней провела в заточении, – вскоре он появился с большой чашкой чая. - А «скорую помощь» в этих краях не дождешься, самим нужно в больницу ехать.
В этот миг диван с грохотом опустился на прежнее место, закрывая лаз.
- Часовой механизм! – походя восхитился Андрей Владимирович. Он взглянул на циферблат. – Ровно пятнадцать минут. Ага, я так понимаю, что изнутри дверь открыть уже невозможно. Выход один – через подземный ход. Чудная выдумка старца Даримила. Хотя… как же он тогда обратно в дом проникал? Нет, рычаг где-то все-таки имеется. Надо разобраться. Вы там внизу ничего странного не видели?
- Там все странное, - сказал Привалов, помогая участковому укладывать на диване пленницу подземелья. – И запах, и гроб, и библиотека, и черепа, развешанные как гирлянды… Надо и вправду женщину к врачу. Сколько она там просидела? Степан Петрович, давайте, я отвезу бедняжку.
- Я с тобой, а то возникнут ненужные вопросы, - громыхнул Солодько и принялся кому-то звонить.
Незнакомка слабо пошевелилась, открыла глаза.
- Вот и умница, - доброжелательно обратился к ней Касьянов, - выпей-ка, легче станет. – Он прислонил к ее губам чашку. – Пей, не бойся.
Женщина сделала судорожный глоток, потом еще, обхватив кружку обеими ладонями. Обвела всех темными запавшими глазами и разрыдалась –
Андрей Владимирович едва успел подхватить посудину из ее рук.
- Поедем, голубушка, - непривычно ласковым голосом сказал Солодько, - в больницу поедем.
Участковый обернулся к нам:
- А вы пока тут дожидайтесь. И ничего без моего ведома не трогайте! Слышь, Касьян! К тебе обращаюсь. И ты, Димка, особенно! Я только Ангелину в больнице устрою и сразу вернусь.
- Это… - ахнула тетушка.
- Ангелина Тупикова, - кивнул Степан Петрович. – И что вас так изумляет? Лично меня – ничего.
- Несчастная девушка, - трагически произнесла Веруня, когда Солодько, Привалов и спасенная женщина уехали. – Сколько всего на бедняжку навалилось: гибель мужа, теперь вот сама чуть богу душу не отдала…
- Вы как хотите, но я просто обязан взглянуть, что там внизу! – заявил Касьянов. – Я все-таки ученый, а не карандашный огрызок.
- И я, - встрял Димка.
- Андрюша, не надо! – отговаривала Мария Павловна. – Вдруг лаз снова закроется…
- А вы тут на что? - сверкнул очами профессор. – Антонина, видите на стене эти буковки? Под словом «клетка» есть неприметная кнопочка. Если что – нажмите на нее, как это сделаю сейчас я. Правда, ничего сложного?
- Пусть Вера нажмет, - сказала я, - мне тоже хочется спуститься. Я еще никогда не видела тайного подземного хода!
- И я не видел, - скулил мальчишка, бочком продвигаясь к дивану.
- Нет! – вскрикнула тетушка, по обыкновению прижимая руки к груди. – Если с вами что-то случиться…
- Глупости, - как от назойливой мухи отмахнулся от нее ученый и нажал на кнопку. Диван снова завалился на один бок, освобождая лаз. Касьянов строго посмотрел на меня и Димку: - Вперед не лезть, ничего не трогать без разрешения. Ясно?
- Ясно, - мотнул головой подросток, - это еще дядя Степан говорил, что не трогать. Так мы и не будем – посмотрим только, и все!
Осторожно, опираясь ладонями о стену, мы начали спускаться в подземелье: Касьянов, вооружившийся здоровым фонарем, который мы обнаружили в кухне, бойко хромал впереди, за ним шла я, замыкал движение Димка, светивший под ноги маленьким карманным фонариком, навязанным мальчишке Веруней. Машинально я считала ступени. Восемь. Десять. Пятнадцать. Касьянов резко остановился, и я чуть не ткнулась ему в спину.
- Пришли.
Мужчина поднял фонарь повыше и осветил помещение.
Это, безусловно, был подвал. Но необычный. Ни тебе труб, ни традиционного старого хлама, который хозяева почему-то не выбрасывают, а складируют в одном месте, словно хранят на черный день. Комната походила на смесь библиотеки с химической лабораторией, потому что вдоль стен теснились книжные шкафы, забитые книгами в пыльных кожаных переплетах, и полки, заставленные колбами и склянками с какими-то препаратами. А еще здесь был странный запах. Я почему-то сразу вспомнила школьные теплицы, где нас приобщала к садоводству учитель биологии: в парниках пахло так же, перегноем и прочими удобрениями.
Касьянов прошел вглубь подвала. Я, проклиная свое не в меру расшалившееся любопытство, сделала пару шагов и замерла у какого-то огромного стеллажа.
Димка ахнул и указал на потолок. Я глянула и чуть не заорала: прямо над моей головой качалась связка человеческих черепов, судя по размеру, детских. Также под потолком болтались венички каких-то растений.
- А вон еще, - парнишка ткнул пальцем.
Я повернула голову и еле подавила желание опрометью взлететь по лестнице, выскочить из дома и нестись по дороге куда глаза глядят, только бы подальше от чертового дома: между двумя ближайшими ко мне шкафами был проем, и в нем висел портрет жуткой старухи со страшными клыками, выступающими под верхней губой, впалыми чахоточными щеками, всклоченными седыми патлами и маленькими злыми глазками, которые при свете фонаря казались живыми. Венчало тяжелую потемневшую от времени раму чучело ворона. Птица, цепляясь за верхнюю планку портрета когтистыми лапами, раскрыла клюв и растопырила крылья, словно собиралась взлететь.
- Красота обалденная, - пискнул Димка. Свет от его фонарика задрожал: – Тоша, я,
