«...Необдуманные отзывы, сатирические стихи стали распространяться в публике. Разнесся слух, будто бы я был отвезен в Секретную Канцелярию и высечен. Я последним узнал об этом слухе, который стал уже общим. Я увидал себя опозоренным в общественном мнении. Я впал в отчаяние, я дрался на дуэли — мне было 20 лет тогда. Я соображал, не следует ли мне застрелиться или убить V. В первом случае я только подтвердил бы позорившую меня молву, во втором — я бы не отомстил за себя, потому что оскорбления не было, — я совершил бы [беспричинное] преступление, я принес бы в жертву мнению общества, которое я презирал, человека, всеми ценимого, и талант, который невольно внушал мне почтение к себе... Таковы были мои размышления». - Так писал Пушкин в воображаемом своем письме к Александру I, вернувшись из южной ссылки в Михайловское.
Еще в XIX веке талантливый историк литературы Петр Морозов прочитал соответствующее место так: «ou d;assassiner Votre Majest;», т. е. «или убить Ваше Величество». V - значит, царь.
В самом деле, у Пушкина были основания считать первопричиной и первоисточником пущенной сплетни именно царя. Доносчик Каразин сообщал министру внутренних дел Кочубею: «Говорят, что Пушкин по ВЫСОЧАЙШЕМУ ПОВЕЛЕНИЮ секретно наказан».
Именно в такой примерно форме сплетня дошла до Пушкина. И на этом основании он заключил, что слухи о его секретном наказании исходили непосредственно из царского двора и что первоисточник их - сам император.
Слухи имели целью скомпрометировать, обесчестить, морально уничтожить слишком зарвавшегося юного стихотворца. Следовательно, для восстановления чести следовало физически уничтожить самого императора...
О том,что Пушкина "высекли" в тайной канцелярии, Кондратий Рылеев повторил в чьей-то светской гостиной. А ему об этом сообщил из Москвы Толстой по прозвищу "Американец".
В сентябре 1819 года Пушкин вызвал на дуэль и дрался с Кондратием Рылеевымв Батове, в имении его матери. Оба стреляли в воздух.
О том, что поэты дрались на пистолетах видно из полусерьезного пушкинского письма к другу и соратнику Рылеева - Александру Бестужеву. Письмо датировано 24 марта 1825 года:
«Откуда ты взял, что я льщу Рылееву? Мнение свое о его «Думах» я сказал вслух и ясно; о поэмах его также. Очень знаю, что я его учитель в стихотворном языке, но он идет своей дорогой. Он в душе поэт. Я опасаюсь его не на шутку и жалею очень, что его не застрелил, когда к тому имел случай – да черт его знал. Жду с нетерпением «Войнаровского» и перешлю ему все свои замечания. Ради Христа! чтоб он писал — да более, более!».
Смысл этого «да черт его знал» в том, что если бы знал, то уж точно застрелил бы. Он шутил, но в каждой шутке есть доля правды. И шутка с подтекстом – Пушкин знал, что Бестужев обязательно покажет письмо другу и тогда Рылееву придется тому рассказать о тайной дуэли.
«То бы уж точно застрелил», - написал Пушкин. Так мог писать лишь тот, кто был оскорблен, вызвал противника и побывал под пистолетом. И поединок был, потому что бросить такое даже в шутку, мол, жалею, что не застрелил, значило - оскорбить бывшего противника.
Поединок был тайный. Дуэль состоялась, а после долго два поэта разговаривали о чем-то. Вдалеке от них томились два секунданта.
Когда Пушкин писал свое письмо Александру Бестужеву, он надеялся что в Петербурге, ровно через пять лет после дуэли, распространится так необходимая ему молва о том, что он отстоял свою честь – еще тогда, когда родилась сплетня о том, что его высекли...
А Рылеев, прочитав его письмо, написал такие строчки в стихотворении «Бестужеву»:
Хоть Пушкин суд мне строгий произнёс
И слабый дар, как недруг тайный, взвесил,
Но от того, Бестужев, ещё нос
Я недругам в угоду не повесил.
