Глава 3
- Мама, - прошептала Алена и, отпустив щенка, прижалась к ее груди. – Мамочка, я так тебя люблю! Сильно, сильно… Прости меня, мамочка…
- Как же ты нас напугала, девочка моя, - Варвара гладила дочь по обгоревшим волосам. Она хотела крепко накрепко прижать ее к себе, но боялась сделать ей больно, ведь под обгоревшей одеждой могли скрываться ожоги.
Алену отнесли в лазарет, смазали синяки и ожоги мазью, и оставили на время в покое. Девочка уснула, но сон не был крепким и спокойным. Она куда-то бежала, кого-то спасала, от кого-то пряталась и чего-то боялась, погружалась в ледяную воду и задыхалась от обжигающего зноя. В подсознании она понимала, что это сон и надо просто открыть глаза, чтобы исчезли все страхи, и не могла. Проснулась оттого, что кто-то осторожно скребся в окно, но встала не сразу, а некоторое время молча лежала с открытыми глазами. Она дома! Спокойствие и какое-то расслабление опустилось на Алену, как легкое невесомое покрывало. А, может, ей все приснилось? Ведьмино озеро, 1975 год, девчонки Света и Лена, пропавший несколько лет назад Игнат, кладоискатели Саня и Сева, горящий дом и скулящий щенок… Алена перевернулась на спину и против воли застонала от боли. По крайней мере, горящий дом и зовущий на помощь щенок – не сон. Девочка еще раз прокрутила в голове все, что с ней произошло за последние два дня. Вроде, ничего страшного. Тогда почему она так обрадовалась, что вернулась в свой такой неспокойный двадцать первый век? Да все просто – потому что вернулась она домой! К маме и папе, к друзьям и подругам. Потому что она дитя своего времени и даже представить себе не может, как можно жить без мобильного телефона, интернета и других достижений научного прогресса. Но ведь Рита так стремилась попасть в свое время, значит ей оно ближе, без интернета и мобильного телефона. И она тоже дитя своего времени. Как там в пословице говорится: где родился, там и пригодился? Наверное, не только где родился, но и когда родился, тогда и пригодился. А почему Игнат остался в том времени? Вопросы, вопросы, вопросы…
От размышлений Алену отвлек горячий шепот за окном. Маша и Катя о чем-то спорили. Аленка тихо вышла на крыльцо, и девочки сели на ступеньку.
- Мы тебя ждали на Ведьмином озере, - первой заговорила Маша.
- Ритка ушла в свое время, ей у нас не понравилось, - вторила Катя. – Она поэтому и стремилась в лагерь, чтобы была возможность назад вернуться. Мы так расстроились, что ты не вынырнула, что даже расплакались. В лагерь шли подавленные, а потом видим, старый пень вдруг не с того сего загорелся. Мама твоя его тушить бросилась, мы ей помогали. Испугались, что может весь лес загореться. Она огонь ветками сбивала, а мы воду из речки носили и заливали. Но огонь на воду даже не реагировал, как будто мы его и не заливали, и вдруг разом пропал. Смотрим, а у пня ты лежишь и щенка под собой держишь. Мы так и онемели. Даже тетя Варя какое-то время стояла как застывшая, а потом к тебе бросилась. Тут ничего не знают, кроме Егора Кузьмича и твоей мамы, конечно. Мы, когда ты пропала, так испугались, что не соображали, что делаем. Дно руками копали, пытались камень сдвинуть, думали, что тебя туда засосало. А Ритка сказала, чтобы мы прекратили панику, и что ты, скорее всего, перенеслась в другое время. Мы все рассказали Егору Кузьмичу. Он приказал нам молчать, потом приехала твоя мама. Она что-то измеряла, кому-то звонила. А нас целый день из изолятора не выпускали и не разрешали ни с кем общаться, нам даже еду сам Егор Кузьмич приносил. И на озеро нас брать не хотели, но мы взбунтовались, ты же нас знаешь.
- А откуда вы узнали, что моя мама собирается на озеро? – поинтересовалась Алена.
- Так с нами же Ритка была! – воскликнула Маша. – Хотя она уже год в нашем времени прожила, привыкла, а все равно стремилась домой. У нее же здесь никого не было, да и не нравилась ей наша жизнь…
- Как сказала Света, мы продались за джинсы, - усмехнулась Алена.
- Что? – не поняли ее подруги.
- Я вам потом расскажу, - пообещала Алена. Ей очень хотелось рассказать подругам о своих приключениях в двадцатом веке, но она не знала, что можно рассказывать, что нельзя, и боялась, что если расскажет лишнее, её могут лишить памяти. А ей этого не хотелось. – Вы дальше рассказывайте.
- Потом гроза была, а после радуга над озером как будто из воды выплыла. Мы все стояли и смотрели во все глаза, такое зрелище было. Варвара схватила Ритку и толкнула ее в ворота, та пропала. А ты так и не появилась. Мы все плакали, даже Варвара, - тихо закончила свой рассказ Маша.
- Ты где была? Что видела? Почему у тебя синяки и ожоги? – нетерпеливо спросила Катя. – Тебе воевать приходилось? Эх, меня с тобой не было!
- Ой, девчонки, да не воевала я ни с кем! – засмеялась Алена. – Я была в мирном 1975 году, откуда синяки – не знаю. А ожоги… Пришлось из горящего дома щенка вытаскивать. Это из-за него я на озеро опоздала.
Алена уже приготовилась к долгому повествованию своих приключений, но пришла Варвара и прекратила посиделки. Алена отправилась в кровать, а Маша и Катя – к себе в отряд.
Вскоре Алену выпустили из изолятора. Ожоги оказались неопасными и быстро заживали. В лагере решили, что Риту отчислили за драку, поэтому дети неодобрительно посматривали на подруг, хотя и объявили, что у Риты нашлись родственники, и она уехала к ним. Отсутствие Алены два дня никто даже не заметил, а ее ожоги объяснили тушением маленького лесного пожара. Даже прочитали лекцию, как вести себя в лесу и что делать, если заметили очаг возгорания. Это было актуально в том году - год выдался жаркий и сухой. За все лето только и было две короткие грозы.
Однажды вечером Анатолий собрал всех в холле и сообщил, что по плану через день должен состояться поход с ночевкой. Он назвал несколько мест, куда можно было бы пойти, но девочки предложили пойти к сожженной деревне Митино, хотя ее и не было в списке. Немного поспорив, большинство проголосовали за предложения подруг. В принципе, ребятам было все равно, куда пойти, местность они знали плохо.
Вышли рано утром, когда солнце только показало свою макушку из-за далекого леса на противоположном берегу озера. Возможно, они и не нашли бы место, где когда-то давно стояла деревня, если бы не заброшенный сад. Урожай обещал быть богатым, вот только нужны ли кому-нибудь эти яблоки, сливы? Кругом лес, трава выше пояса, ближайший населенный пункт за несколько километров.
- Здесь должен быть памятник, - сказала Алена.
Вскоре нашли большой камень, на котором сохранилась памятная доска, извещавшая о том, что здесь в 1942 году была сожжена деревня вместе с ее жителями. На мраморной табличке сорок четыре фамилии с разными датами рождения, но одной датой смерти. Трава вокруг камня была оборвана руками. и Алена вспомнила, что Рита на открытии лагеря прятала зеленые руки за спину.
- Деревни давно нет, а яблони живут и плодоносят, - сказал кто-то из ребят.
- Их позже посадили, - тихо ответила Алена. – В память о погибших. Из всех жителей, которые тогда были в деревне, в живых остался только один мальчик, его успели вытолкнуть из окна и он убежал в лес. Его потом партизаны нашли, у них в лесу много детей жило, у которых родители погибли. Кого-то в тыл отправили, а кого-то не успели. Когда фашистов прогнали, дети вышли из леса и построили детский дом. Они даже кирпичи сами делали для своего дома. Ребята посадили этот сад, и памятник поставили.
- Памятника нет, только камень, - сказал кто-то.
- Я памятник не видела, может, девчонки называли памятником этот камень? Они ухаживали и за садом, и за памятником. Тут яблони и сливы, и одна груша. Девчонки все переживали, что на ней мало плодов…
- А ты откуда знаешь? – поинтересовался кто-то из ребят.
- В книге прочитали, - ответила за подругу Маша.
Алена отошла в сторону. Она с трудом сдерживала слезы.
- Ты чего? – спросила Катя.
- Они помнили о погибших, а мы забыли. Все заросло, запустело.
- Не волнуйся, мы же не зря пришли, все приведем в порядок, да и дальше следить будем. Мы же не знали ничего. И за территорию нас не выпускали, сама знаешь – почему, - попыталась успокоить подругу Катя.
- Нет, девчонки, я не могу словами передать свои чувства. Посмотрите на ребят, вроде тихо стоят, но нет у нас чего-то такого, что было в Свете и Лене. Они сами поставили этот памятник, понимаете? И сад сами посадили, - горячилась Алена.
- И что? - в один голос спросили Маша и Катя.
- Ничего! Вы бы слышали, как они говорили о саде, о памятнике, о деревне. Они действительно помнили и знали, что была война. И сад посадили, чтобы потомки, мы то есть, тоже помнили. И чтобы люди делали все возможное, чтобы не было больше войны. И ухаживали за памятником и садом постоянно, а не только в День победы. Они верные, они верили в будущее. А что мы? Мы, если честно, о них ничего не знаем. Почему-то считаем, что они жалкие и забитые, что их силой заставляют вступать в пионеры и играть в Зарницу. А они все делали искренне, им нравилось быть пионерами и играть в Зарницу, ходить в походы и сидеть ночами у костра. Они сажали деревья, спасали мальков рыб, помогали ветеранам. И детский дом свой не ругали, а говорили – наш дом. Пойдем домой, нас дома ругать будут. У меня сейчас такое чувство, что мы все разрушили.
- Знаешь, Алена, это не мы разрушили, мы родились, когда уже все было разрушено. Это они разрушили, когда выросли, - тихо возразила Маша.
- Да, Алена, не надо себя в чем-то корить, - поддержала подругу Катя. - Конечно, плохо, что памятник и сад оказались заброшенными. Но ведь мы теперь знаем, что это за сад, что за камень тут стоит. И не будут они больше заброшенными, мы хоть и живем в другом веке, но тоже любим свою Родину, и помним о войне. И мы тоже не хотим, чтобы война была, хотим жить мирно и счастливо. Но сама понимаешь, надо чтобы этот мир кто-то защищал. Я решила, что поступлю в спецшколу.
- Я тоже, - ответила Алена, вытирая слезы ладошкой.
- А я… девчонки, не обижайтесь, но я хочу стать художницей, - виновато сказала Маша. Алена с Катей переглянулись, и засмеялись. Какая разница, кем девочки станут, когда вырастут? Главное, чтобы они были хорошими людьми.
Лидия смотрела на сгоревший дом, и почему-то улыбалась. Аркадий подошел и сел рядом.
- Ты чего улыбаешься? – удивился он. – Дом сгорел, что будем генералу говорить?
- Да так, настроение хорошее, - Лидия положила голову на плечо мужчины. – Главное, что девчонок вернули. А дом все равно сносить собирались.
- Ты решение приняла? – спросил он.
- Приняла. Если родиться девочка, назову Варькой.
