Дуэль Александра Пушкина со Старовым

В Кишиневе, где Александр Пушкин отбывал ссылку,  стоял пехотный полк. Поэт поэтому  проводил много времени с офицерами   то в клубе, то в  собрании,так называемом Казино, которое заменяло в Кишиневе обычное собрание, куда все общество съезжалось для публичных балов.В основном, оно состояло из молдаван и молдаванок,да  офицеров полка.

В Казино еще не было принято никаких определенных правил. И, как обыкновенно бывает там, где нет положительного права, действовало правило: «Кто раньше встал, палку взял, тот и капрал».  

Так случилось в этот раз и с Пушкиным. Условившись с Алексеем Полторацким и другими приятелями начать мазурку, он пригласил молдаванку и встал в кругу.

Вдруг никому не знакомый молодой офицер егерского полка, впервые здесь появившийся, подчиненный  полковника Старова, не обращая внимания на постоянных посетителей Казино, скомандовал  музыкантам играть кадриль. А  тут считали,что  она уже уступила  право первенства  мазурке и возрождающейся французской кадрили — контрдансу.

Но  Пушкин крикнул:
—Мазурку!

—Играй кадриль!  — стоял на своем  молодой офицер.

Пушкин, смеясь, снова повторил:
 —Мазурку! — И музыканты, несмотря на то, что сами были военные, а Пушкин   — нет, он был так называемый  фрачник, приняли его команду   — знали его лично, как частого посетителя.

Мазурка началась, но в ней  егерский офицер, надувшись,  не принял участия.
Полковник Старов, который был не менее пылок и взыскателен во всем, что касалось хотя бы мнимого уклонения от уважения к личности, заметив неудачу своего  офицера, вспыхнул от негодования за подчиненного. Подозвав его к себе , он заметил:
 — Вы должны требовать от Пушкина объяснений в его поступке. Он должен хотя бы  извиниться перед вами. Вот кончится мазурка, и вы непременно переговорите с ним.

Неопытного офицера смутили слова пылкого полковника, и он, краснея и заикаясь, робко ответил:

— Да как же-с, полковник, я пойду говорить с ним  —  я их совсем не знаю!

— Не знаете, — сухо заметил Старов, — ну, так и не ходите! Я за вас пойду!

С этими словами он подошел к Пушкину, только что окончившему свою фигуру:

— Вы сделали невежливость моему офицеру, — сказал Старов, взглянув с гневом  на него.  —Так не угодно ли вам извиниться перед ним, или вы будете иметь дело лично со мной.

— В чем извиняться, полковник, — ответил  быстро удивленный  Пушкин, — я не знаю. Что  же касается до вас, то я к вашим услугам!

— Так до завтра, Александр Сергеевич.

— Очень хорошо, полковник.  — С этими словами они пожали друг другу руки.

Мазурка продолжалась, одна фигура сменяла другую, и никто не знал о предстоящей опасности, ожидающей  этих двух. Разъехались поздно. Пушкин и полковник уехали одними из последних, назначив дуэль на утро  — в девять часов.

Положили стрелять в двух верстах от Кишинева. Пушкин взял к себе в секунданты приятеля своего   — Н. С. Алексеева. В семь часов  утра они заехали к Липранди и рассказали ему о случившемся.Тот не смог скрыть досаду:

—Что это Старов  повел себя,  как прапорщик! Как это пришло ему в голову сделать такое дурачество в его лета и в его положении?..  Но дела отклонить уже нельзя. Кхм-м-м... Должен сказать тебе, Пушкин,  ты будешь иметь дело с храбрым и хладнокровным человеком, не похожим на того, каким он, по вашим рассказам, был вчера. Он серьезный, благородный   и —  строгих правил. За свою честь он сумеет постоять и не будет играть честью другого...  — Он все недоумевал:  — И что это с ним произошло, не понимаю…

Пушкин с большим вниманием слушал Липранди. Было заметно, что его отзыв о Старове льстит  Пушкину: вот,мол,  с  каким противником он будет иметь дело!

— Но, может статься, что  на этот день дуэль не будет окончена,  — произнес вдруг Липранди.

—Это отчего же? — быстро спросил Пушкин.

 —Да оттого, — отвечал Липранди, — что метель будет!   — и показал в окно. Там  почти черное небо  давило на землю.

Так и случилось. На месте дуэли метель с сильным ветром стала мешать прицелу.  

Первый барьер был в шестнадцать шагов. Пушкин стрелял первым  и промахнулся.  Следом Старов  — тоже.

Обеспокоенные секунданты  посоветовали им отложить дуэль до следующего дня   — мороз с ветром затруднял движение пальцев при заряжении. Но противники с равным хладнокровием потребовали повторения.

Старов  произнес невнятно  — губы застыли от  холода:
—Надо поспешить зарядить и сдвинуть барьер.

Пушкин согласился сразу:
—И гораздо лучше, а то холодно.

Пистолеты зарядили снова, но с большим трудом. Сделали еще по выстрелу  — уже на двенадцать шагов.  И  снова у обоих  — промах…

Тогда секунданты решительно стали настаивать  на том, чтобы дуэль, если они не хотят так кончить, была отложена непременно, уверяя, что нет более зарядов.  И так как противники категорически не хотели примириться, поединок отложили  до прекращения метели.

—Итак, до другого разу, — произнесли оба в один голос.

—До свидания, Александр Сергеевич!

 —До свидания, полковник!..

Липранди после прямиком отправился  к Старову,  и потребовал объяснить ,  как он допустил такое  — драться с Пушкиным.

Старов с удивлением в голосе ему  ответил:
 —Я и сам не знаю, как все это сошлось. Я  не имел об этом  никакого намерения, когда подходил к Пушкину…   — усмехнулся огорченно.  —  Да он, братец, та-а-а- ой задорный!  — Липранди  услышал   в голосе старого служаки уважение.

В это же самое время Пушкин заехал к Алексею  Полторацкому и, не застав его дома, оставил  записку:

Я жив,
Старов
Здоров,
Дуэль не кончен.

... Полторацкий и Алексеев, которым пришла мысль помирить врагов, решили не уговаривать ни того,  ни другого явиться для примирения первым   — уступчивость этого рода, по свойственному соперникам самолюбию, могла бы помешать делу. А чтобы исключить всякие неожиданности в таком деле, для переговоров они выбрали  общественный дом ресторатора Николетти, куда нередко они собирались обедать и где Пушкин любил играть на бильярде.

И вот там  — без всяких уговоров с их  стороны недавние враги сами примирились на удивление быстро.

—Я вас всегда уважал, полковник, и потому принял предложение, — сказал Пушкин.

 —И хорошо сделали, Александр Сергеевич, — ответил Старов, — этим вы еще больше увеличили мое уважение к вам, и я должен сказать по правде, что вы так же хорошо стояли под пулями, как хорошо пишете.  —Эти слова искреннего привета тронули Пушкина, и он кинулся обнимать полковника.

Так закончилось это дело  между истинно благородными и умеющими уважать друг друга людьми. Но публика, всегда готовая к превратным толкам, распустила  иные слухи: одни утверждали, что Старов просил извинения; другие  — что это сделал  Пушкин. Были и такие храбрецы на словах,  втихомолку твердившие, что так дуэли не должны кончаться...

Дня через два после примирения Пушкин как-то зашел к Николетти и, по обыкновению, с кем-то принялся играть на бильярде. В той комнате находилось несколько человек  молдавской молодежи, которые, собравшись в кружок, о чем-то толковали вполголоса, косясь  на Пушкина и так, чтобы их слова не могли не доходить до него. Речь, как понял поэт,  шла о его дуэли со Старовым. Они превозносили  его, но порицали Старова.

Пушкин вспыхнул, бросил кий и  быстро подошел к ним.
- Господа, — сказал он, — как мы кончили со Старовым — это наше дело, но я вам объявляю, что, если вы позволите себе осуждать полковника, которого я не могу не уважать, то я приму это за личную обиду, и каждый из вас будет отвечать мне, как следует!

Знаменательность слов  Пушкина и твердость, с которой были произнесены эти слова , смутили молодежь, нисколько не знакомую с дымом пороха и тяжестью свинца.  Они начали извиняться  и Пушкин вышел от Николетти победителем.