За бортом

приехавшее из района начальство с технической комиссией.
- У всех детки малые - как они? А у меня старуха хворая. Как нам без тепла? Вы ополоумели!
Старуха... Не сровнялось ей тогда ещё и пятидесяти. Старуха! Это сейчас он настоящий древний дед, а она всё равно была бы рядом с ним молодицей. Шутка ли - целых семь лет разницы. Девка совсем. А старухой - так это он её со смехом разве. От глупости и счастья безмерного.
Приболела тогда, простудилась. Дело нехитрое - в их-то ветхом доме с эвона какенными щелями. С кулак иные. А та же комиссия - важная, щекастая - понавешала „маячков“ только на стены. Наблюдать, сказала, будем. Живите, мол, с миром. Все равно, мол, селить вас негде, а дом, мол, - какой он аварийный?! Он ещё вас переживёт.
Как в воду глядели...
Старик выпил, не закусив, и налил ещё. Застыл молча за столом с поднятой стопкой, лишь иногда вслух перебивая нахлынувшие воспоминания.
Приспособил он тогда, помнит, свой старенький „Москвичонок“ под печку. Радиатор вынул, шланги удлинил, да в те самые щели и просунул - благо, на первом этаже их довоенной аж четырёхэтажки они жили. Грел „старухин“ закуток, пока деньги на бензин все не сжёг. А обещанный лысым начальством понедельник обернулся следующим, потом следующим, и ещё…
- Так и дотянули до апреля, когда и так тепло стало. Даже пушек тепловых - обещанных клятвенно - не подвезли. Только старушка моя того апреля не дождалась. Нет, не тогда померла, нет. Ещё пожила чуток. В больницу в марте свёз её с двусторонним воспалением. Подлечили. Думали, жить начнём по-прежнему... Кусок потолка, правда, так не думал, что ей, сердешной, после июльской грозы на голову свалился. При чём тут гром и молния? Крыша ведь текла… Почему же не знали? Все знали...

Как же жжёт!
- Не надо, ба, не надо!
Руки у бабули большие и мягкие. Глаза добрые, ласковые. А колени острые. Держит сильно, не вырваться.
Но зачем она мажет этой жгучей, противной, вонючей гадостью?!
«Терпи, сыночка, терпи... Зато девки любить будут... Красивые... Все как на подбор-р-р-р-р...»
- Не-е-ет! Не нужны мне девки! Отстань! Больно! Ба-а-а-а...
Он приоткрыл веки. Едва ли он мог ответить наверняка, что разбудило его: тупая боль под лопаткой, пышущее страшным жаром лицо или близкий рокот вертолётных лопастей. А может быть, и всё это вместе.
Перед глазами стояла серая пелена.
- У-у-у, дьявол! - догадался Березин и сорвал ткань, скрывающую лицо.
Не будь её, солнце, преодолевшее уже полуденную черту, несомненно опалило бы молочно-белую кожу до волдырей.
Вокруг Березина из воды там и сям торчали чёрно-бурые камни. А спина его, судя по всему, опиралась на такой же под водой. Примерно в километре в небе закладывал огромную дугу серо-голубой вертолёт.
- Ну вот и всё. Спасён. - словно пружиной подкинуло Березина.
Но ноги, потерявшие в воде силу и способность к координации, сразу же обмякли и, не удержавшись на скользком неровном дне, Березин рухнул как подкошенный, больно  ударившись головой о камень. В мозгу ещё раз вспыхнуло, и сознание, будто лампочка от сильной встряски, погасло. Когда он снова открыл глаза, вертолёта не было.
- Дьявол! Понабирают, блин, слепых мудаков в авиацию! - щёки Березина сделались пунцовыми от злости. - Но ничего. Пусть только вернутся.
Они обязательно вернутся, и тогда он им - всем - устроит весёлую жизнь. И небо в алмазах устроит. Дайте только срок.
Что всё случится именно так, Березин не сомневался. Он не был оптимистом. Оптимизм, опять же, удел слабых. Всю жизнь он был прожжённым реалистом. Уверенным в себе реалистом. Да, именно. И никаких сомнений быть не может: всё произойдёт именно по его, Березина, сценарию. Господь бог может что угодно воображать там, на небесах, а здесь, на земле, на своей земле он, Березин, царь и господин.
- Ладно, не время, - осадил мстительные порывы Березин, - Распустил тут сопли.
Перво-наперво нужен новый план. В связи с нежданно открывшимися обстоятельствами.
Березин гордился своими способностями к мгновенному манёвру. Благодаря им он остаётся на плаву всю жизнь.
- Непотопляемым авианосцем в бурных перипетиях океана человеческих дрязг. - Березин аж хрюкнул, не в силах сдержать смешок. - Да ты поэт, Березин!
Что ему какая-то пресная лужа, пусть и величайшая в Европе! Тем более, что пучина уже не страшна. Вот он, Березин, стоит на твёрдой земле обеими ногами. А иначе и быть не могло.
- Так. Что имеем? - Березин обвёл окружающее пространство хозяйским взглядом.
Островок настолько мал, что даже Маленький Принц в своём микроскопическим мирке почувствовал бы себя Большим Королём, только лишь сравнив размеры их королевств.
Совсем ничего. Вот куча валунов, вот редкие кусты ольхи и ивы. Вот три сосны. Вот и мох - как положено, на северной стороне стволов. Маленькая ёлочка-подросток. В иное время и в иной ситуации - самая подходящая для украшения стеклянными шарами, мишурой да ароматными мандаринами.
И всё. Ни барашка, пускай хиленького, ни слона, ни удава. Впрочем, насчёт пресмыкающихся гадов зарекаться не стоит. Гадюки - твари настолько мерзкие и вездесущие, что легко могут оказаться не только на крохотном островке посреди бескрайней водной глади, но, вполне вероятно, даже на холодной беломраморной Луне. Так, по крайней мере, казалось Березину, приученному жизнью мгновенно просчитывать абсолютно все, вероятные и невозможные, риски заранее. Он не был энциклопедистом-всезнайкой, отнюдь нет. Но те бреши, что нередко образовывали в его памяти познания, мгновенно заполнялись чудовищной, можно сказать, сверхчеловеческой уверенностью в себе.
Аккуратно нащупывая дорогу, на четвереньках, он выбрался на крохотный каменистый пляж. Солнце палило зверски. Березин расправил затёкшие плечи, с трудом стащил с себя отчаянно сопротивляющуюся мокрую одежду и, аккуратно расправив, разложил на камнях - сушиться. На плечах осталась белая рубашка - чтоб не сгореть; на бёдрах - белые трусы с лаконичной надписью на иностранном языке, свидетельствующей, что содержимое данного предмета одежды достойно настоящего мачо. Белые носки довершили портрет южноамериканского плантатора-рабовладельца. Не хватало разве что мачете за поясом, широкополой шляпы и хлыста в пухлой руке. Вместо шляпы тремя ловкими движениями на лысый череп была водружена бандана из вчерашней повязки-подкладки. А мачете и хлыст - одновременно - заменила суковатая палка, подобранная тут же под ногами. В таком виде вполне можно было отправляться на осмотр своих новых владений. Однако, едва сделав несколько шагов по раскалённым и кое-где острым камням, Березин поспешил вернуться. С сомнением осмотрел навеки испорченные водой ботинки, тяжело вздохнул, но всё же надел обувку обратно.
Первые же шаги принесли обнадёживающие результаты. Остров совершенно точно не был необитаемым. Вернее, он был посещаемым и, судя по всему, нередко посещаемым. Березин обнаружил два кострища, одно из которых было довольно свежим. Вторым обстоятельством, вселяющим надежду, было наличие на горизонте ещё нескольких островков. Это говорило о близости берега. Правда, какой именно берег был близок и в каком направлении следовало плыть, „перескакивая“ с острова на остров, до сих пор оставалось загадкой. Конечно, больше всего островов находится в северной части Ладоги, и логично предположить, что именно там его и прибило к небольшой кучке камней, торчащей из глубины. Но всё же... Поди знай, в какие палестины гонял зафрахтованный капитанишка свой горе-лайнер, выгуливая их пьяную компанию под блёклыми звёздами убывающих белых ночей. Честно сказать, до определённой минуты Березина этот вопрос беспокоил мало. Его дело - нажраться от души и хорошенько поразвлечься, а обо всем остальном должны заботиться специально для этого предназначенные люди.
- Что, жизнь налаживается? Так, глядишь, и клад пиратский отыщется...
Как ни странно, основные „сокровища“ Березин обнаружил рядом с кострищем постарше. Совсем рядом стоял перевёрнутый жестяной бочонок, а под ним - две стеклянные банки. Соль и сахар. Так как банки не имели крышек, то содержимое от контакта с влажным воздухом, конечно, утратило свои первоначальные качества. Соль окаменела, а сахар слипся в вязкую массу. Впрочем, Березину выбирать не приходилось.
Тут же лежала сигаретная пачка. При взгляде на неё у Березина отчего-то заломило в ушах - так сильно курить он не желал ни разу в жизни. Он схватил пачку и нетерпеливо рванул крышку, едва не оторвав. Две пожелтевшие сигареты сиротливо приютились в углу. Рядом разместился коробок. Только тут до Березина дошло, что на самом деле его спасение - в этой маленькой невесомой коробочке со знакомым с далёкого детства аэропланом-кукурузником на этикетке. О вполне вероятной необходимости разводить огонь он, с его „компьютером“, анализирующим всё и вся, совершенно забыл. Вылетело из головы напрочь.
Коробок был почти полон, однако, как ни старался Березин, спички и не думали загораться. Он даже встал на колени. Не только спрятаться от ветра - подумалось, так меньше дрожат от волнения руки. Но всё равно, лишь одна спичка, едко зашипев на краткий миг, тут же погасла. Видимо, весь этот бакалейный склад под бочонком был устроен ещё прошлой осенью, а значит, талая вода успела основательно растворить серные головки на спичках.
- Твою мать! - подскочил вдруг Березин, словно камень, на который он оперся коленями, моментально раскалился докрасна.
Березин вспомнил, как вчера не смог, вслед за остальным содержимым карманов, выудить из недр пиджака расплывшуюся в воде пачку. Сигареты, естественно, превратились в месиво. Но зажигалка! По давней привычке Березин всегда держал зажигалку в сигаретной пачке. Березин бросился к пиджаку так стремительно, словно от его прыти зависело, успеет или не успеет он выхватить зажигалку из рук невесть откуда взявшегося воришки. Хотя на самом деле ни воришки, ни посягательств как таковых - с чьей-нибудь ещё стороны - не было и в помине. Зажигалка нашлась там, где и должна была лежать: в мокром табачно-бумажном комке в глубине бокового кармана. Вернувшись с зажигалкой к обнаруженной заначке, Березин сдул с механизма прилипшие табачные крошки и крутанул колёсиком. Раз, другой, затем ещё и ещё. Никакого эффекта. Взглянул через оранжевый пластмассовый корпус на небо. Полная. Значит, ерунда, просто отсырела. В такую жару высохнет в пять секунд. Положив зажигалку на большой плоский камень - для пущего тепла - Березин продолжил исследование острова.
Приятные сюрпризы продолжали радовать. Теперь не надо ломать голову, где раздобыть пилу или топор, чтобы свалить сосны. Дров и так должно хватить надолго. И дело вовсе не в его, Березина, везении. Прорыв случился в самой истории кораблекрушений. Нахлынувшая на мир цивилизация приготовила всем потенциальным робинзонам отличный подарок. Из подручных материалов, выброшенных на остров волнами, при известном желании и толике фантазии можно легко построить небольшой дворец. Ну или хотя бы хижину, если фантазия не богата. А если не привередничать и тупо, без затей, пустить застрявшие меж камней доски и бревна на дрова, то...
- Хоть на месяц оставайся! - настроение Березина заметно улучшилось.
Вытаскивая по пути те ветки и доски, что лежали в воде,