на морские учения, зимой становились на лыжи, совершали двухнедельные марш-броски до 80 километров.
Наступил прохладный дальневосточный май 1945 года.
В первых числах взвод традиционно находился на снайперском стрельбище. Всё было привычным - распорядок, палатки, костерки...
День 9-е мая значился обычным учебным днем. Стрелки заняли позиции. И вдруг, вдалеке, в стороне мишеней, появился бегущий офицер. В одной руке он держал пистолет, из которого стрелял в воздух, в другой ремень, которым неистово махал над головой. Офицер что-то возбужденно кричал. А когда подбежал поближе - услышали:
- Ребята! Конец войне! Только что объявили о капитуляции. По-бе-да!..
Невообразимое ликование сотрясло воздух. Стрельбы в этот день были отменены, а весь боезапас, предназначенный для них, расстреляли салютом в небо.
Но мировая война продолжалась.
«... После разгрома и капитуляции фашистской Германии СССР - не мог считать обеспеченной свою безопасность, пока существовал очаг войны и агрессии на Дальнем Востоке...» (История второй мировой войны 1939-1945 г. г. Том 11. стр. 211) Квантунской армией был оккупирован Северо-Восточный Китай и Северная Корея. Командованию этой армии подчинялись войска марионеточного государства Маньчжоу-Го и силы японского ставленника князя Дэвана во внутренней Монголии. Манчжурию милитаристская Япония превратила в военно-экономическую базу и стратегический плацдарм для развертывания агрессии на материке. А на Южном Сахалине и Курильских островах стояли войска 5-го японского фронта. До мая 1945 года дальневосточная группировка советских войск выполняла оборонительные задачи. Но все человечество ожидало скорейшего окончания второй мировой войны...
" ...В результате огромной по своим масштабам перегруппировки, на Дальний Восток были переброшены наши войска, имевшие богатый опыт войны и участвовавшие во многих крупных наступательных операциях в Европе. К началу августа Советские Вооруженные Силы на Дальнем Востоке имели все необходимое для нанесения сокрушительного удара по дальневосточному агрессору. (Там же, стр. 210). 8 августа 1945 года Советское правительство передало правительству Японии заявление о том, что с 9 августа СССР будет считать себя в состоянии войны с Японией.
365-й отдельный батальон морской пехоты входил в состав 2-го Дальневосточного фронта и поддерживал войска 16-й армии, на которую была возложена операция по освобождению острова Сахалин, вошедшая в историю второй мировой войны как «Южно-Сахалинская операция». 11 августа на острове начались боевые действия армии.
Историческая справка:
«...в 1855 году Япония и Россия заключили договор, по которому остров Сахалин объявлялся общим владением двух стран, а Курильские острова были поделены между ними. Спустя 20 лет по Санкт-Петербургскому договору Япония отказалась от совместного владения Сахалином в обмен на уступку ей всех островов Курильской гряды. Но в результате поражения России в войне 1904-1905 г. г. Япония в соответствии с Портсмутским договором отторгла Южный Сахалин и превратила его в свою колонию Карафуто. Утвердившись на Южном Сахалине и Курильских островах, Япония закрыла для российского флота свободный выход не только в Тихий океан, но и к портам Камчатки и Чукотки, а Южный Сахалин и Курильские острова превратила в плацдармы агрессии».
... В одну из ночей второй декады августа, когда дивизия стояла в летних лагерях, в их расположении началось какое-то движение. Оказалось, что уполномоченные командиры поднимают избранные взводы стрелков, автоматчиков, пулеметчиков и морской пехоты для формирования десанта и отправки его в район боевых действий на Сахалин. Мильков бросился к командиру взвода:
- Товарищ старший сержант, отпустите и меня! - На что взводный категорично возразил:
- Э, Мильков, нет! Ты останешься здесь, со мной. Будешь исполнять обязанности командира отделения. А в десанте пойдём вместе, во второй партии...
«Пока наберут вторую партию - война уже закончится», - подумал солдат (о мощи и скоплении наших войск на побережье вдоль Татарского пролива во взводе разведки не могли не знать), а вслух добавил:
- Все равно я убегу, товарищ старший сержант!
Родное отделение Милькова загрузилось на машину. Времени на это ушло немного. В лагерях стояли по боевой готовности. В снаряжении солдата - винтовка, две гранаты на поясе, вещмешок на плечах, солдатская книжка в кармане гимнастерки. Когда машина тронулась – ефрейтор ухватился за борт грузовика. Ребята подхватили, затащили товарища в кузов. Беглец затерялся среди них, а сам тревожно размышлял:
«В списках-то меня нет. Самовольно покинул лагерь. Довезут до базы, разоблачат и отравят назад в часть. Там влепят суток десять «строгача» - и прощай Сахалин».
... На базе в Норд-Осте солдаты сходу прошли помывку в бане, всех по-новому обмундировали, оставив лишь самые необходимые личные вещи. Затем ещё раз рассчитали, записали данные. По-видимому, посчастливилось Милькову я теперь. Но только когда сформированный из 260 бойцов десант развели на четыре деревянных торпедных американских катера и они вышли в море - ефрейтор вздохнул свободно: на берег его уже никто отправить не мог.
20-22-го августа катера с десантом шли Японским морем и Татарским проливом к Южно-Сахалинскому порту Маока, где 20-го уже высадился десант, вышедший из порта Советская Гавань 19 августа. В Совгавани базировалась Северная Тихоокеанская флотилия, готовившая, доставляющая и поддерживающая все десанты Южно-Сахалинской операции.
Норд-Остовский десант высадился южнее порта Маока, взятого к тому времени нашими войсками. В его задачу входило: разведка, захват «языков», взятие оборонительной полосы противника и отсечение путей его отступления.
...Было раннее-раннее утро. Катера ткнулись в отмель метрах в пятидесяти от берега. Прозвучала команда:
- Десант - в воду!
Проплыв некоторое расстояние, Мильков нащупал ногами дно и вместе с другими разведчиками вышел на песчаный берег. Вокруг висел густой сизый туман, отслаивающийся от земли на метр. Справа невдалеке различался штабель доски-клёпки для рыбацких шхун. Вода с одежды десантника стекала ручьем. Пока он снимал сапоги, выливал из них воду и натягивал снова на ноги - товарищи бесшумно ушли вперёд. Осматриваясь, разведчик заметил в клёпке слабый огонёк. В штабеле обнаружилась выемка-коморка, в которой сидели два японских солдата. Мильков наставил на них винтовку и жестом приказал выходить. Первого, поднявшегося, он поверг на землю резким ударом приклада в лоб. Второй солдат изловчился и бросился бежать.
«Худо дело, - мелькнуло в мыслях ефрейтора, - сейчас уйдет и поднимет своих...».
Все решали секунды. С отсчетом каждой японец проворно удалялся. Мильков присел, взял на прицел фигуру и выстрелил. Охранник упал.
На звук выстрела из тумана вылетел с пистолетом в руке старший сержант Силин:
- Кто стрелял?!
- Я, - ответил Мильков.
- Убью, сволочь! - зашипел Силин, - приказа не знаешь, что стрелять нельзя?
- Знаю, товарищ сержант, поэтому и не убьете...- сдерзил ефрейтор. На это, задохнувшись от гнева, Силин стал с силой пинать подчиненного сапогом под зад. Мильков терпел. Перед ним был старший по званию и должности. И вина Милькова была налицо. Он лишь тихо выговорил:
- Ладно, товарищ старший сержант, вернёмся на базу, если живы будем, там разбирайтесь...
На счету ефрейтора это было третье "ЧП"...
Японский гарнизон располагался на возвышенности в поселке - метрах в 300 от места высадки десанта. Удивительно, но ранний выстрел не вызвал в стане врага никакого резонанса. То ли плотный ватный туман поглотил звук, то ли сладким был утренний сон безмятежных японцев...
Догнали своих, разбились по парам, двинулись дальше - вверх по склону. Туман разжиживался. Впереди на тропинке, змеящейся с холма, появился дежурный японский офицер верхом на коне. Ефрейтор Мильков и рядовой Серезитдинов - крепкий, ловкий татарин - затаились в низком кустарнике, росшем вдоль тропинки, и, как только верховой поравнялся с ними, дружно бросились на офицера, стащили его с коня, обезоружили, засунули в рот кляп и связали. Пленного оставили тут же в кустах. Пошли по тропинке к скалам, возвышавшимся над извилистой береговой линией. Как потом выяснилось, в скалах были искусно замаскированы три вражеских орудия, намертво забетонированные в каменные ниши так, что в сторону моря торчали одни пушечные стволы.
На подходе к батарее (разведчиков было уже пятеро) обнаружили - и опять выдал огонёк - что-то вроде полуземлянки для орудийного расчета. Укрытие решили брать штурмом. Бросили в него гранату, ворвались и пленили трёх оглушенных и перепуганных вражеских солдат. Пленных повели в поселок, где уже слышался шум скоротечного боя.
Когда подошли - все уже было кончено: японский гарнизон бежал.
В центре поселка стоял двухэтажный каменный дом. Зашли в него. В зале на большом столе - ещё горячий дымящийся самовар, вокруг него аккуратно расставленные чашки. И - никого. Появление десанта было настолько неожиданным, а штурм стремительным, что японцы даже не успели отведать будничного утреннего чая.
Везде пылали деревянные, жилые домики. Так и выгорел весь поселок. Никто и не собирался гасить пламя. О причине массового возгорания узнали из рассказа одного морячка.
Их группа подошла с моря к пирсу, что стоял напротив поселка. У пирса на волнах дремала шхуна. Стали выходить из воды. Вдруг на шхуне появился японец, увидел, закричал и метко метнул нож в ближайшего десантника, поразив его насмерть. Пока другие десантники брали шхуну, морячок с товарищем ринулись к крайнему домику на берегу. Напарник матроса заскочил в него и почти сразу же оттуда донёсся его крик:
- Вася! Бросай гранату! Скорее!..
Оставшийся снаружи десантник понял, что друг угодил прямо в пасть врага. Раздумывать было нельзя, и он швырнул в дом противотанковую гранату. Хлюпкое строеньице разнесло вдребезги вместе с десятком японских солдат и захваченным ими героем... Загорелись, задымили доски. Этот огонь и дым послужили примером для пробудившихся в других домах врагов. Они стали поджигать свои жилища и уносить из них ноги. Преследовать убегающего противника так же не входило в задачу десанта.
В это утро береговая батарея была ликвидирована, на местности утвердились наши части. К вечеру десантники вернулись на свои катера и ночью отчалили от берега.
К утру 24 августа была вторая высадка десанта в районе порта Хонто. Снова висел плотный туман. Катер подошёл сразу к причалу. Японский вахтенный, очевидно принявший катер за свой, подхватил и закрепил брошенный ему швартовый конец, но тут же был прикончен и свален в воду между стенкой пирса и бортом катера.
Разведчики двойками пошли в глубь вражеской территории. На этом берегу стоял японский артиллерийский дивизион. Показалась вражеская казарма. У ворот часовой, у входа - ещё один. И внутри помещения, наверняка, находился бодрствующий дежурный. Мильков теперь был в паре с другом Колей Сибиряковым. Разработали план снятия часовых. Первого - ударом камня по голове - убрал
