Нечисть

       Мама, мамочка, мама моя! Почему ты ушла? Почему оставила меня? Обрекла на одиночество… вечное одиночество.

       Тяжело терять близких, а в одиннадцать лет просто невыносимо. Александра, именно так называла её мама, и никогда Саша, забравшись с ногами на постель, сидела с отрешенным видом свернувшись словно в клубочек, пытаясь переварить события последних недель. Мама, всегда такая внимательная и заботливая вдруг собралась и ушла. Сначала Александра ничего плохого не заподозрила, так бывало и раньше, она уходила поздно вечером, пропадала на пару суток, но всегда возвращалась, а тут какая-то затаённая тревога не давала покоя, не то чтобы изводила, но мучила неопределённой ускользающей мыслью. Нечто необычное было в нынешнем уходе мамы. Добавляла тревоги к беспокойству нервозность отца. Раньше он всегда относился спокойно к таким отлучкам жены, он и сам поступал аналогично. Правда они и часто ссорились с мамой в последнее время, отец считал, что мама слишком мягко воспитывает дочь, слишком оберегает её от внешнего мира, заключив в «розовый» кокон девичьих грёз о благородных принцах и справедливой доле, но более чем до словесных перепалок не доходило. Мама никогда не показывала недовольства, она мягко ласками и уговорами успокаивала его, это она умела. Лишь раз мама после очередной ссоры обронила фразу, что она очень устала от этого…

       А потом как прямое попадание молнии Александру поразила догадка, смутное воспоминание резко обрело ясность – мама ушла утром, перед самым рассветом и по истечении стольких дней девочка уже была уверена, что мама не вернётся. Отец осатанел от злости, его спонтанные приступы безграничной нежности всё чаще сменялись припадками неконтролируемой ярости. Под конец он отказал ей в пище. Да она и не могла сейчас есть, но организм требовал всё настойчивей и настойчивей.

       – Всё сидишь? – прервал мысли голос отца, – так совсем с ума сойдёшь с голодухи.

       В ответ лишь молчание и безразличный взгляд в пустоту.

       – Поверь, я тебе не враг, мне не жалко, но тебе пора самой добывать себе пропитание и чем раньше ты начнёшь, тем проще, быстрее освоишься. Ты слышишь меня? ... Ты слышишь меня?! Я с тобой разговариваю!

       Он снова озверел, бледное лицо вздулось узлами мышц, глаза загорелись страшным безумным блеском.

       – Я тебя спросил, отвечай отцу! Ты слышишь меня?!!!

       Он больно схватил Александру за запястье и выволок из постели. Девочка вскрикнула, но крик прервала затрещина. Страх. По лицу её никогда не били, тем более родной отец. Панический страх погнал её прочь из дома в холодную городскую полуночную тьму. Всё равно куда бежать, бежать вслед за мамой, бежать навстречу рассвету.

       В ночную зябь лёгкое летнее платьице на подростке смотрелось неуместно, в такое время впору бы одеть хотя бы колготы и плотную кофточку. Мужчина уже пару минут украдкой посматривал в сторону парковой скамейки, на которой сидя дремала девчушка на вид лет десяти-двенадцати, точнее определить сложно, ангельское личико слишком бледное и ещё детское, но миниатюрное тело уже выдавало в ней женские черты. Мужчина глянул на часы. Ого! Половина первого, и так пустынно в эту ночь. Он решительно затушил сигарету и направился к скамье.

       – Девочка. Не бойся, я не страшный. Ты что тут делаешь так поздно?

       – Я… я потерялась.

       – В таком возрасте? Ты не помнишь свой адрес?

       – Я… меня… меня из дома выгнали, – она заплакала.

       – Ну, что же ты, ну, успокойся… бывает… наверное повздорила с родителями, а те погорячились. Тебе в милицию надо бы, но сейчас так поздно, да и участок далеко. Я бы тебя проводил, но… Слушай, давай сейчас ко мне пойдём, я тут недалеко живу, успокоишься, чаем угощу, а утром я тебя обязательно отведу… к тебе домой. Ведь сунься в милицию с таким делом, так там дело и откроют, а чего доброго ещё и прав родительских лишат. Стоит тебе из-за одной ссоры в детдом отправляться? А родителям каково будет? Бледная какая, совсем озябла, – мужчина снял с себя плащ и накинул на плечи девочки. Он присел на корточки, пытаясь заглянуть ей в лицо. Девочка успокоилась и перестала плакать, она подняла голову и посмотрела ему в глаза.

       – Давай, решай, ко мне или в милицию. Я не настаиваю. Ну, пойдём?

       – Пойдём.

       – Куда?

       – К вам.

       – Значит ко мне. Точно?

       – Да.

       Ну, пошли. Только выкать прекращай. Меня Гена зовут. А тебя?

       – Александра.

       – Ах, Александра, Александра… что ж ты слёзы то развела, даже Москва им не верит. Вон мой дом, сейчас согреемся чайком горячим и баиньки, устала, небось, да и я что-то сегодня притомился.

       За чаем особо не разговаривали, каждый молчал о своём, да и Александра откровенно клевала носом от усталости. Она еле добрела до дивана и заснула в чём была, не дождавшись пока Гена достанет из шкафа постельные принадлежности. Радушный хозяин заботливо укрыл её пледом.

       Сна не было, мозг просто отключился, но через несколько часов он забил тревогу от непонятных ощущений. Александра проснулась, тихо, не шевелясь, открыла глаза. Пледа на ней не было, что-то тёплое и шершавое гладило ногу выше колена с внутренней стороны. Оно скользнуло выше, под подол платья, едва коснувшись трусиков, и только тогда Александра испуганно вздрогнула.

       – Тише, девочка моя, тише, – зашептал Гена, – я тебя не обижу.

       Его руки вновь нахально полезли под платье, одна снизу, лаская бёдра и настойчиво приближаясь к тому, что всё не решалась потрогать, а вторая, растянув шнуровку ворота на груди, зашарила в поисках едва наметившихся округлостей. Александра молчала.

       – Вот и славно, хорошая девочка. Мой ангелочек. Чёрт! – шнуровка оказалась слишком тугой и сильно мешала ему, а бантик подло затянулся в тугой неподдающийся узел. Он оставил без внимания бёдра и попытался справиться с узелком двумя руками, но и эта попытка оказалась тщетной. Маленькая отвратная случайность портила всё удовольствие. Разозлившись Гена рванул платье за ворот, но ткань не поддалась. Тогда Гена вонзился зубами в ненавистный узел и… замер в блаженном оцепенении сладостно постанывая время от времени.

       Через пару минут Александра спихнула с себя обмякшее тело, которое рухнуло как мешок на пол. Она поднялась, подошла к окну и задёрнула поплотнее шторы. Потом направилась в ванную. По пути легонько коснулась узелка на груди и сбросила с себя платье, чтобы не запачкать кровью. Голод и муки совести её больше не мучили.

       После приятного омовения Александра вышла из ванной не обременяя себя одеждой, а в одиночестве это не возбраняется, да и единственное платье, пусть и слегка порванное мочить не хотелось. Но в найденное в шкафу большое махровое полотенце она завернулась с удовольствием, вспоминая дом и маму, которая всегда заботливо закутывала её после купания в почти такое же. Эх, мама, мама, видимо вот от этого ты меня и оберегала. Но зачем же было обманывать, что все люди честные и порядочные? Я ведь чуть не умерла с голоду. Александра села за компьютер, логины оказались не проблемой, с выпитой жизнью к вампиру приходят и знания жертвы. Так, почта, сотни ссылок на порносайты, десяток авторизаций на закрытых их частях, а там… скопище педофилов. Контакты тянут за собой адреса – есть ссылка, будет человек. У юной вампиршы нет сил чтобы увидеть реальных людей, прикрывающихся масками, пока нет, но есть что положить в капкан. Александра включила веб камеру и сбросила с себя полотенце. Ну, кто жаждет, налетай, пиши в личку, получишь адрес. Сколько же тут нечисти! Голодать я не буду.