Проза соц. реализма. Венькино горе.

ВЕНЬКИНО   ГОРЕ
       В  комнате было душно и накурено, а на полу, в груде окурков, валялись пустые бутылки.
Венька Ломакин пил третьи сутки. Пил один, тяжело, уже не пьянея и не замечая вкуса водки. Но боль, которая в нем сидела, не проходила, и Венька, пытаясь заглушить ее, пил снова и снова. На дальнем конце стола, справа от него, лежал сложенный вчетверо листок бумаги, вырванный из тетрадки в линейку. В нем, в этом листке, красивым округлым почерком были написаны страшные слова, сумевшие в момент сломать большого Веньку.

      Работал Венька грузчиком в порту, зарабатывал хорошо и был, в общем, доволен собой. Был у него домик на берегу Волги, небольшой, но ладненький. Срубил Венька его сам на месте старой покосившейся хатенки, оставшейся от матери. Срубил в две недели, а когда дом был готов, привел в него молодую жену Валентину.
      Валентина работала там же в порту, в буфете. Познакомился Венька с ней в клубе на танцах, где его будущая жена покоряла местных донжуанов стройностью фигуры, роскошными волосами цвета вялой соломы (потом Венька узнал, как этот цвет делается) и легкостью в танце.

      Венька танцевать совсем не умел, но в клуб любил захаживать. Вставая где-нибудь у стенки, он смотрел на танцующих и слегка завидовал ребятам, которые так запросто, обняв девчонку за талию и плечи, могли вертеть ею из стороны в сторону. Почти двух метров росту, с широкой спиной и крепкими руками, он в свои двадцать пять лет так и не сумел наладить сколько-нибудь определенные отношения с женским полом. Напрасно девчонки на танцах стреляли в его сторону глазками, напрасно ребята толкали его в бок:
      — Смотри, Венька, как на тебя смотрит вон та, черненькая в брючках. Хочешь познакомлю?
      — Нет, — отвечал Венька и поспешно отходил в сторону.
     
      Если объявляли "дамский танец", Венька спешил выйти из зала, чтобы его не пригласили, как это уже было однажды. Он стоял, как обычно, у стенки рядом с ребятами, и, услышав за спиной: "Разрешите вас?.." — сначала не понял, что это к нему относится. Но тут снова послышалось настойчивое: "Разрешите вас?" — и его потянули за рукав пиджака.
Венька обернулся и увидел перед собой ту самую в брючках. Он растерянно посмотрел на смеющиеся физиономии ребят и, растерявшись еще больше, вдруг почувствовал, что спина под рубашкой стала мокрой от моментально выступившего пота, а ноги налились тяжестью и стали совсем чужими.
      — Извините, я...
      — А девушкам неприлично отказывать, — прервала его бойкая брюнеточка.
      — Да нет, я... Понимаете... Дело в том... — большего Венька вынести не мог и позорно бежал под дружный хохот ребят и насмешливое хихиканье брюнеточки в брючках.
После этого случая Венька не был в клубе месяца два. А однажды, заглянув туда на минутку, сразу с порога увидел Валентину. Да так и остался до конца вечера околдованный ею.

       Ее нельзя было не увидеть: такой, как она, второй не было. Венька остановился в дверях и, не отрываясь, смотрел на нее до конца танца. Его толкали, ворчали, что встал на дороге, но он ничего не видел, кроме ее лица и красивых, пышных волос.
Когда танец кончился, Венька схватил за руку пробегавшего мимо знакомого парня и, показывая глазами на Валентину, спросил:
      — Слышь, Павлик, кто это? А?
      — Веничка, и ты тоже, да? Ну дела пошли, — заулыбался парень.
      — Чего тоже? Не знаешь, так и скажи.
      — Это, Вень, Валька, Новая буфетчица, которая вместо тети Маши. Что, проняла? — парень хихикнул и для чего-то добавил; — Это тебе не трень-брень! — шмыгнул в толпу танцующих.

      После этого случая Венька снова стал регулярно захаживать в клуб. Выбрав себе местечко где-нибудь у стенки, он простаивал до конца вечера, незаметно наблюдая за Валентиной.
      И вот однажды, как обычно, после объявления "дамского вальса" Венька поспешно двинулся к выходу, чтобы до начала музыки успеть выскочить из зала. И в дверях столкнулся лоб в лоб с Валентиной. Так близко Венька ее еще не видел и потому чуть не захлебнулся от нахлынувшего жаркого незнакомого чувства. Он уже хотел было шагнуть в сторону, чтобы освободить проход, как вдруг Валентина, глядя прямо ему в глаза, проговорила:

      — Вальс, дамский вальс. Я вас приглашаю.
      Венька оторопело посмотрел на нее, потом неожиданно для самого себя взял девушку под руку, крепко прижал локоть к своему боку и смело повел партнершу в самую гущу танцующих.
      Как все это произошло, Венька потом не мог объяснить даже самому себе. Да он, собственно, не очень-то и пытался понять события этого вечера. Это произошло, и Венька танцевал. Танцевали с Валентиной первый раз в своей жизни. Танцевал не слыша удивленных возгласов знакомых ребят. Никого и ничего не видя, кроме огромных немного удивленных и таких непонятно волнующих глаз. Все вокруг: весь мир, вся Вселенная растворились в этих глазах. Не было ни времени, ни пространства. Были только эти глаза, такие близкие и такие родные.

      Через две недели Венька и Валентина поженились. Ни секунды не переставая удивляться своему счастью, так неожиданно свалившемуся на него, Венька не мог понять, как же так случилось, что Валентина выбрала его, Веньку. Много раз он пытался завести разговор на эту тему, но Валентина только ласково трепала его вихры и смеялась так, как могла смеяться только она одна.
      От ее смеха Венька шалел и превращался в огромного неуклюжего щенка. Ему хотелось прыгать, плясать, смеяться и плакать одновременно. Он брал Валентину
на руки, кружил с ней по комнате, сам хохотал взахлеб. Потом падал на диван и принимался целовать молодую жену, стараясь не давать ей сказать ни единого слова. Но это ему не всегда удавалось.

      — Венька. Ну, Венька. Ну, Веник же... Медведь, задавишь, слышишь? — выкрикивала Валентина, пытаясь вырваться. — Ой, задохнусь... Кому говорят. — платье, платье помнешь... Перестань, перестань же, хватит. Она довольно ощутимо хлопала Веньку по щеке, и тот, явно огорченный, отпускал раскрасневшуюся Валентину. Потом они садились на диван и беседовали. Вернее, говорила одна Валентина, а Венька сидел и слушал. За день у Валентины накапливалась куча новостей, и она выстреливала ими в мужа со скоростью крупнокалиберного пулемета.
      — Сегодня прибежала из столовки Анна. Да ты ее знаешь, высокая такая с усами. Ее еще все "гусаром" зовут. Ну вот. Валь, говорит, выручай. Двести штук котлет с субботы осталось в холодильнике. Как про них забыли, ума не приложу. Раскладка на сегодня готова. На завтра оставлять нельзя, и так сколько простояли, пропадут. Куда девать? Возьми, говорит, в буфет. Они у тебя холодными на бутербродах пройдут. А я свой товар только
получила: окорок и колбасу по два восемьдесят. Нет, говорю, Ань, куда мне их. А потом, думаю, повесят на нее эти котлеты, придется платить девке. Взяла, жалко стало. Окорок, правда, на витрину не выставляла. Ничего, с пивом все разобрали...

      Да, Вень, совсем забыла. Забегал Лешка из вашего профкома. Афишу в буфете вешал. Какая-то "Эврика" из Москвы. Я ему говорю, ты, мол, два билета имей в виду. Он сначала ни в какую: "Все билеты распредели¬ли, сам себе взять не могу..." Потом в обед все-таки занес два. И места хорошие...

      Вечерами они выходили на улицу. У них был свой любимый маршрут для прогулок. Вдоль шоссе до магазина и обратно до клуба. Иногда, по субботам, они заходили в клуб на танцы. Танцевала одна Валентина, Венька же, после того единственного раза, не отваживался больше на подобный подвиг. Он проходил в буфет, выпивал две-три кружки пива, потом пробирался в зал, вставал у стенки и смотрел на жену. Случалось, что во время танца Валентина ловила на себе его взгляд и отвечала ему незаметным кивком и только ему одному предназначенной улыбкой. Валентину приглашали много. Венька нисколько не ревновал. Наоборот, когда какой-нибудь кавалер подходил и спрашивал позволения при¬гласить его жену, он гордо кивал головой и отвечал:
      — Пожалуйста.
      Венька радовался тому, что у него спрашивают позволения пригласить самую красивую женщину на танцах, а Валентина, конечно же, была самой красивой, радовался тому, что он имеет все права на эту женщину, радовался, когда на его робкое:
      — Может быть, пойдем, Валюта? — она покорно кивала головой и отвечала: — Пойдем.
      Домой возвращались они неторопливо, уставшие, но довольные. Валентина опиралась на Венькину руку и была тиха и задумчива, Венька же млел от переполнявшей его нежности к жене.
      Дома, лежа в постели, он зарывался лицом в ее длинные, пахнущие чем-то неуловимо родным волосы, и долго лежал неподвижно, боясь шевельнуться и разбудить спящую жену, опасаясь спугнуть тихую радость, переполнявшую его.
      По утрам они вместе шли на работу, расставаясь у проходной, буфет Валентины был за территорией порта. В бригаду Венька приходил обычной неторопливой походкой, ничем не выдавая своего счастья. И только тот, кому удавалось заглянуть поглубже в Венькины глаза, мог заметить там весело плясавшие шальные искорки.

      Боль, сидящая в горле, неожиданно зашевелилась, и Венька, плеснув из бутылки, выпил новую порцию водки. Вдруг взгляд его случайно остановился на листе бумаги, лежащем на дальнем конце стола. Венька потянулся к нему рукой, расправил своими непослушными пальцами, положил его перед собой и прочел уже в который раз:

      "Веник, ты был моей роковой ошибкой. Я поняла это, когда два месяца назад встретила на танцах нашего бухгалтера Костю Николаева. Он пригласил меня на вальс, и у меня в голове все завертелось, так он на меня подействовал. Я поняла, что это моя судьба. Ты в этот момент пил пиво в буфетной и ничего не заметил. Потом он меня еще и еще приглашал, и ты позволял ему, когда он спрашивал у тебя разрешения. Так что, ты сам во многом виноват. Не сердись, Веник, и прости. Теперь уже ничего вернуть нельзя. Костя очень хороший, и он обещал мне, что я буду с ним счастлива.
Прощай, Веник. Целую тебя, твоя жена Валентина.
P.S. На развод я подам сама. Костя говорит, что все хлопоты мы возьмем на себя".

      Венька скомкал листок и зашвырнул его в дальний угол комнаты. Он стукнулся о подоконник и отскочил прямо в распахнутую дверцу шкафа, где сиротливо висел Венькин выходной костюм в окружении пустых вешалок из-под нарядов жены. Венька вдруг вспомнил, что точно такой же костюм носил этот самый чертов Костя Николаев. И перед Венькиными глазами встало лицо бухгалтера. Узкое, с аккуратной ниточкой усов над верхней губой, оно Веньке внушало даже какие-то симпатии, хотя Николаев чаще других приглашал Валентину танцевать. Тогда ему даже нравилось, что этот симпатичный парень так ловко танцует с его женой. А Валентина после каждого танца приходила раскрасневшаяся и смущенная.

      Вспомнил Венька и еще один случай. Когда, забежав в буфет, встретил там Николаева. У Валентины был обеденный перерыв, и потому Веньку удивило присутствие там бухгалтера. Удивило и то, что сидели они за столиком, бухгалтер уплетал котлету, запивая ее пивом, а Валентина сидела напротив и подливала ему из бутылки. Венька вошел неожиданно, увидел эту картину и оторопело остановился в дверях. Сидящие за столом его не заметили и продолжали беседу, причем Валентина