«незалежной» Украины начинается с 1918-го года. С Грушевского. На следующий год после Октябрьской революции. Странно. Видно большевикам не до Украины было. В любом случае – молодое государство.
И по «Розе Мира», помню, у Украины юный дух народоводитель. Вот только одно «но» – перевожу взгляд с Грушевского на кусочек весеннего неба за пыльным стеклом – там, в небесах, Украина – часть России Небесной, Святой Руси. И там сейчас Гоголь и Достоевский. И Тарас Григорьевич Шевченко там. Андреев немало удивился, но ему было четко сказано «друзьями сердца»: Шевченко в Небесной России. А вот о Грушевском Андреев не писал ничего…Нет. Ничего не писал…
Кто-то грубо хлопает меня по плечу.
Гопники!
Медленно оборачиваюсь и не верю своим глазам.
Иван! Жив-здоров. Заметно похудел, но всё так же весел и бодр. Так же настороженно смотрит на мир. В общем, Иван и всё тут.
– Где бы ещё встретились, – смеётся Иван.
- Да, говорю я, - опять возле Украины.
Озарение
Раз в три дня я хожу на работу. Работаю в охране порта. На работу иду мимо стандартного «совкового» магазина. В магазине – шаром кати.
Захожу на рынок. Всё, чего нет в магазине, есть на рынке. Но втридорога. На рынке я покупаю сигареты. Потом, обязательно, прохожу по аллее. Аллея замечательна тремя не загаженными скамейками. И огромными пирамидальными тополями.
На скамейки можно нормально, по-человечески, сесть. А это в наше смутное время роскошь.
Пересекаю дорогу, троллейбусную остановку, большой парк, наполовину запущенный. Парк обрывается огромным пустырём.
Перехожу через него, как через пустыню. Позади меня город. Белёсые коробки высоток. Справа – лиман. По другую сторону фантастические руины бывшего керамзитного завода. Прямо – стрелы портовых кранов. Вот и проходная порта. Место моей работы.
У меня замечательный начальник. Ключевский Дмитрий Давыдович. Наидобрейший еврей, до удивления безотказный.
Росточка Дмитрий Давыдович маленького, телом худенький. И вид у него такой печальный-печальный, как у мультяшного ослика Иа-Иа из Винни-Пуха.
Последний месяц Ключевский особенно печален: его покинула жена, сбежала с детьми в Америку. На работе сочувствуют Дмитрию Давыдовичу. Не понимают его только, когда он тяжко вздыхает и говорит:
– Если бы в Израиль сбежала, я б её ещё, может быть, простил. А так, в Америку…
– Да шо она, дура?! – Возражают Ключевскому его подчиненные, – в Америке жизнь о-го-го, всё есть. А шо Израиль?.. Сплошная война с палестинцами.
– Так историческая Родина, ты не понимаешь, – обиженно пыхтит Дмитрий Давыдович и умолкает.
Дмитрий Давыдович – добрейшей души человек. Например, сегодня я забыл купить сигареты, когда утром шел на смену. Звоню по внутреннему телефону Ключевскому:
– Дмитрий Давыдович, тут такое дело, сигареты забыл купить. Вы меня не подмените? Я сбегаю за сигаретами. Полчаса туда-обратно.
– Конечно, сходи, – раздаётся в трубке грустный голос начальника караула, – о чем разговор, я за тебя посижу.
Бегу за сигаретами. Стремительно пересекаю пустырь, потом парк и троллейбусную остановку. Покупаю сигареты, но в порт не иду. Иду к аллее, сажусь на одну из скамеек.
Прекрасный солнечный день! Ещё не жарко, ещё небо над головой без белёсой летней дымки. Синее-синее! Настроение в душе совсем нерабочее.
В голове – обрывки вчерашней «вечеринки» с Яной. «Ну», думаю, «покурю, и в порт».
Мысли как-то сами по себе летят в светлые миры «Розы Мира».
Думаю о России Небесной. Представляю Её себе так: ослепительное, лучезарное небо, неподвижно стоящие облака, величественные, насквозь пронизанные светом. Облака белые-белые. И бело-золотой город на вершине холма.
Купола храмов. Сказочный благовест разлит в воздухе. Под холмом излучина реки. Над рекой туман, туман сияет, дышит – он живой! Туман – это душа реки.
Представляю как из непостижимого Отчего Лона, из непредставимых просторов Духовной Вселенной нисходит в Святую Русь «Вечная Женственность». Я представляю её в виде солнца. Но Дух, от Бога исходящий, не может быть безликим.
В центре солнечного диска постепенно вырисовывается узкий овал женского лица. Это лицо Яны, светлое и чистое. «Небесная» Яна смотрит мне прямо в душу голубыми бездонными озерами глаз. И тут со мной случается нечто, чему я не в состоянии подобрать слова. Случается внезапно.
Волна самого настоящего, а не фантазийного блаженства накатывает мне на сердце. Дыхание прерывается. Исчезает гудящий рынок за моей спиной. Троллейбусная остановка. Громада «десятиэтажки». Всё исчезает. Остаётся одна аллея. И океан солнечного света.
Свет мягко струится, ниспадает с небес на землю, наполняет душу едва выносимым блаженством.
Ничего подобного никогда не переживал. Очнулся. Так и сижу с нераспечатанной пачкой сигарет в руке. В воздухе тонкий, еле уловимый запах. Кажется, так пахнет в Церкви.
Как на крыльях лечу на работу. Что со мной было – не знаю. Одно несомненно – что-то духовное вторглось в мой маленький, материальный мирок.
Извиняюсь перед Ключевским за опоздание. На мои извинения Ключевский машет руками:
– Что ты, что ты. Сколько надо, столько и сходил. Я тут посидел, подумал. Ну, дежурь. А я…
Ключевский зевает, не спеша ковыляет к себе. Смотрю ему вослед. Сгорбленная маленькая фигурка. Идёт, чуть прихрамывая. Умиляюсь, какой замечательный у нас начальник караула!
* * *
Вчера уехали Яна с Ирой. Так неожиданно. Девчонки двинули в Питер, к старым знакомым. Оттуда в Сибирь.
Признаюсь честно – мне ни холодно, ни горячо оттого, что Яна уехала. Уехала надолго, может быть, навсегда.
Никуда она не денется от меня! Здесь не встретимся, так встретимся там, после смерти. Сейчас же я понял одно – прошлая страничка моей жизни исписана. Всё! Закрыта вместе с отъездом Яны.
Все у меня теперь будет по-другому. Как – еще не знаю. Но, одно несомненно – я, человек Розы Мира!
Из потаенных комнат
Из бедных и потаенных комнат
– Скажите, пожалуйста, здесь находится «Роза Мира»?
– «Роза Мира»?…Это здесь…А что?
– Понимаете, мы люди «Розы Мира». Тут услышали про вас. Про общину…
– А-а, вы люди «Розы Мира», – голос женщины заметно теплеет. – Правильно сделали, что решили к нам прийти. Здесь у нас, действительно, «Роза Мира». Вот только собрание не сегодня. Собрание будет послезавтра в шесть вечера. Приходите, обязательно приходите!
– Конечно-конечно, – говорит Иван с ослепительной улыбкой на лице.
Женщина в ответ тоже улыбается. Улыбаясь, она пытается затворить калитку перед нами, мол – аудиенция окончена. Однако Иван настойчив. Иван незаметно просовывает ногу между калиткой и забором
– Мы, конечно, конечно придём, – говорит он, подавшись вперёд всем корпусом и приложив руки к сердцу, – но, поймите нас, хотелось бы предварительно с кем-нибудь побеседовать. Понимаете, так интересно, так интересно узнать людей «Розы Мира»…кто у вас тут старший?…с кем тут можно пообщаться?…
Иван говорит минуту, две (красноречие, оказывается, у него неиссякаемо). Женщина не уходит, слушает внимательно, чуть наклонив голову на бок. Наконец, произносит:
– Одну минуту. Подождите здесь.
Женщина скрывается за дверьми частного дома. Спустя пару минут появляется вновь. Приглашает войти. Проходим в комнату. Комната узкая и длинная. Голые стены покрашенные зелёной краской, низкий побеленный потолок, на двух малюсеньких запыленных окошках простенькие ситцевые занавесочки, пожелтевшие от времени. Впечатление такое, будто мы не в общину «Роза Мира» пришли, а в какую-то бедненькую сельскую хатку, к последним хуторянам.
В конце комнаты небольшой письменный стол с обшарпанными углами и облупленной полировкой. На столе толстая книга в черном кожаном переплёте. На корешке книги надпись большими серебристыми буквами – Библия. Рядом с Библией ваза с какими-то полузасохшими цветами.
Над столом, на стене, обращённой к входу, (так, чтобы каждый входящий это видел) большой плакат. Протестантский – это мне известно доподлинно. Ивану такой же самый подарил его бывший барабанщик, ныне пятидесятник.
На плакате, как я понимаю, изобразили Второе Пришествие Христа – рушатся небоскрёбы, трескается земля, сталкиваются «лбами» автомобили. Гибнет техногенная цивилизация. Спасаются немногие, небольшая группа людей над городом, на холме. Люди вздымают к небесам руки. Совсем близко к ним, в небесах, Иисус в белых длинных одеждах в окружении ангелов. Ангелы в белом, с крылышками, в руках у них трубы…
Крупный коренастый мужчина появляется в дверях комнаты.
– Приятно видеть людей «Розы Мира», – говорит мужчина. Бодро подходит к нам, протягивает свою огромную ладонь. Знакомимся. Мужика зовут Николай, он здесь, скорее всего, старший.
Николай хлопает меня и Ивана по плечу. Словно мы с ним старые приятели.
– Присаживайтесь, – Николай показывает нам жестом на скамейку и тут же без всякого вступления объявляет, – я вас ждал.
Ничего себе! Нас ждали ещё до того как мы пришли! Мистика! – проносится в голове. Улыбаюсь как идиот. Иван тоже идиотически улыбается.
Николай грузно опускается на скамейку, между мной и Иваном, говорит:
– Несколько слов о том, куда вы пришли. Наша община называется Евангельская община «Розы Мира». Евангельская, потому что мы верим в Иисуса Христа. Община, потому что в общине полнее всего осуществляется Дух Небесного Царства. Общинами жили ранние христиане. А «Роза Мира», потому что мы считаем, что в ней полнее всего раскрывается Евангелие.
– В Библии ясно говорится о новой проповеди Слова Божьего по всему лицу Земли перед приходом антихриста. Так вот, мы считаем, что это и есть «Роза Мира».
Следует минутная пауза. Николай как бы даёт нам время переварить сказанное. Сказано хорошо, слов нет. Только, вот немного смущает слово «Евангельская» в названии общины.
Нет, я не против Евангелия, просто с сочетанием слов «Евангельская община» возникает ассоциация чего-то протестантского. У протестантов же тоже есть всякие там Евангельские Церкви и общины.
Протестантов я не люблю. В борьбе с иконами и культом святых они убили в себе всю мистику. Дошли до того, что жизнь после смерти стали отрицать.
Да, в отличие от православных, протестанты кажутся более подвижными и живыми, более верующими, но они – материалисты. Если есть полюс противоположный «Розе Мира», то это протестанты!
Внимательно разглядываю Николая. Вид у него не из приятных – тяжелая, плотоядная челюсть, да ещё с дефектом (при разговоре челюсть чуть перекашивает налево). Широкое мясистое лицо, большой приплюснутый нос, «рабоче-крестьянские» огромные ручищи!
Очки, правда, придают некоторую интеллигентность. Одет очень бедно, но опрятно.
Да, похож на нищего протестантского пастыря, очень похож. Я никогда не видел нищих протестантских пастырей, но если они есть, то, верно, должны выглядеть именно так, как Николай.
– Значит, мы правильно пришли, – нарушает паузу Иван. Нетерпеливо ёрзает на стуле. В лоб спрашивает:
– Вы лидер общины?
– Что Вы, – отвечает Николай с улыбочкой на лице, – я всего лишь пресвитер общины. Да и дело не в этом.
Николай грузно встаёт, подходит к столу, долго грохочет выдвигаемыми ящиками, возвращается к нам с «Розой Мира» в руках.
– Моя задача вести людей на надрелигиозный
