Огненная чаша - глава 02

промолвила Ольма.
Хозяин вздрогнул, угрюмо кивнул головой, как-то враз ссутулился и тяжело вздохнул:
- Знать, не жилец...
- Погоди ты отпевать, - вскинулась Нерейда. - Может, даст Бог, Ольма сможет его излечить.
- Так ведь огневица, сама знаешь... - обреченно отозвался Гестам, махнул рукой и вышел из комнаты.
Помощницы хозяйки принялись вполголоса обсуждать между собой услышанное. Тем временем Ольма открыла свою корзинку и принялась торопливо выкладывать на стол пучки разнообразных целебных трав и кореньев.
Спровадив оставшихся двух женщин за дверь, Нерейда тут же заходилась ей помогать. Она набрала из питьевой кадки, стоящей у двери, чистой ключевой воды и наполнила пузатый котелок. Затем поставила его на печь, отворила заслонку и бросила в приугасшую топку несколько толстых поленьев. Едва тлеющие угли ожили, жадно потянувшись огненными язычками к сухим дровам. В печи затрещало, торжествующе загудело, потянуло терпким дымком. Нерейда метнулась в соседнюю комнату и вскоре вернулась, неся чистое белое полотно и теплое одеяло из легкого козьего пуха. Уже не первый раз помогала она Ольме врачевать раненых и больных, потому сама без подсказок хорошо знала, что и как нужно делать. Заготовив все, что могло понадобиться знахарке, Нерейда опустилась на скамью у окна. Скрестив на коленях обветренные натруженные руки, она молча и терпеливо ждала, готовая по первому же зову Ольмы прийти ей на подмогу.
Тем временем молодая знахарка присела рядом с раненым, наложила чуткие ладони на его плечо по краям вспухшей раны и мысленно потянулась к стальному наконечнику, глубоко засевшему в теле воина. Нащупав его, она медленно и осторожно, напрягая всю силу воли, повлекла губительный металл к выходу из раны. Как ей это удавалось, Ольма и сама толком не знала, просто умела и все тут. Старики на хуторе поговаривали, мол, это благость Всевышнего, но она-то хорошо знала, что умение врачевать людей природной магией передалось ей от бабки, которая в свое время слыла искуснейшей целительницей западного побережья Вальгарда.
Отворилась дверь. Из ночной темени сунулся, было, в дом кто-то из хуторских, но Нерейда так яростно замахала на него руками, сердито сдвинув брови, что незадачливый посетитель мгновенно исчез, не смея перечить хозяйке.
Тревожная тишина повисла в комнате плотным покрывалом. Лишь потрескивали в пышущей жаром топке угли, да из горла незнакомца вырывалось тяжелое хриплое дыхание.
Час ли, два минуло с тех пор, как Ольма недвижимо застыла над раненым, словно окаменев в напряжении... В котелке на горячей печи добирал силы целебный взвар, распространяя по комнате душистый аромат осени.
Где-то на притихшем подворье лениво брехнул спросонок старый пес. С другого конца хутора охотно откликнулся молодой пес, но кто-то прикрикнул на собак, и они замолкли.
Повинуясь воле знахарки, наконечник стрелы медленно-медленно выходил из раны. Вот уже показались его иззубренные черные края. Ольма крепко ухватила пальцами наконечник и резко выдернула его из вспухшего плеча воина. Темная, густая кровь сразу хлынула из раны, заливая покрывало лежанки. Но тут уже засуетилась Нерейда, обкладывая плечо раненого чистой тканью, впитывающей порченую кровь. Незнакомец громко скрипнул зубами и глухо застонал, не приходя в сознание.
Ольма обмыла рану целебным отваром, а затем, тщательно растерев в ладонях какую-то сероватую невзрачного вида травку, густо посыпала ею пышущую жаром кожу. Наложив сверху широкие листья путь-травы, она туго запеленала плечо раненого и при помощи Нерейды осторожно перевернула беднягу на спину. Лишь после этого молодая женщина позволила себе расслабиться, и устало прикрыла глаза. На ее лбу и верхней губе мелкими бисеринками искрились капельки пота. Руки нервно вздрагивали, словно освобождаясь от непосильной ноши.
Нерейда, тут как тут, подала знахарке кружку с отваром, а сама приблизилась к изголовью лежанки и, глядя на измученное лицо неизвестного, жалостливо молвила:
- Красивый мужик, жаль будет, если помрет...
Ольма ничего не ответила.
- А может, сдюжит с огневицей-то, а? Как ты думаешь, Ольма? Ведь всяко бывало, а он, видать, крепкий... Ну что ты молчишь? - не унималась хозяйка хутора.
Молодая женщина открыла глаза и устало произнесла:
- Если к утру жар спадет, то, может, все и обойдется.
- А вот интересно все же, откуда он к нам заявился? Вроде бы поблизости никаких разбойников нету, да и войны тоже не слыхать, а вот, поди, ж ты - раненый насмерть воин, да еще и к ночи... Чудно это, видать, не к добру, ох, чует мое сердце...
Хозяйка хутора замолкла, выжидательно глядя на знахарку, но та, утомленная врачеванием, молчала, не реагируя на ее слова. Беседа не клеилась. Тогда Нерейда попыталась зайти с другой стороны.
- Девки на хуторе давеча судачили, будто бабка Тора сон видела... - как бы, между прочим, заметила она.
-Какой? - вяло поинтересовалась Ольма.
- В том-то и дело, что сон тревожный! - охотно откликнулась Нерейда. - Будто по всей земле люди, что волки лютые, друг дружку в клочья рвут - аж страх! А из-за высоких гор огромная черная длань подымается, солнце затмевая, и дым стелется удушливый, от которого трава и листья серым пеплом рассыпаются! А потом сошлись грудь в грудь два могучих орла над миром...
Нерейда внезапно умолкла, словно сама испугалась того, о чем рассказывала и боязливо отодвинулась от темного окна, осенив себя охранным знаком.
- А дальше-то что было? - насторожилась Ольма. Что-то в рассказе хозяйки хутора насторожило ее. Да и сны бабки Торы зачастую оказывались пророческими, тут поневоле прислушаешься.
- В том-то и дело, что неизвестно... Торе стало страшно, она и проснулась. К чему бы такой сон, как думаешь?
- Ну, тут особо и гадать не надобно. По всему видать, что скоро большая беда грянет. Слышно будто герцог Форвана военный союз заключил с проклятым кровопийцей из Эрденеха - Гермундом. Знать, война уже не за горами.
- Ох, запылают смрадным пламенем губительные костры на землях Вальгарда, испепеляя города и села, - пригорюнилась Нерейда, качая головой. - Стало быть, много мужей полягут в сыру землицу почем зря, оставив сироток малых да вдов-страдалиц безутешных. Много кровушки безвинной прольется... Ежели большая свара зачнется по всему Вальгарду, то и наших мужиков не минует лихая участь...
Нерейда ласково провела ладонью по горячему лбу раненого, оглаживая всклокоченные пряди жестких волос. В ее глазах появилось мягкая задумчивая печаль, затуманенная какими-то видениями. Встряхнув головой, женщина вздохнула и поднялась со скамьи.
- Пойду, своего приголублю... Кто знает, как дальше судьба сложится, а жизнь идет... - она вышла из комнаты, что-то задумчиво нашептывая и сокрушенно качая головой.
Ольма осталась совсем одна подле воина, что балансировал сейчас на тонкой грани между жизнью и смертью. Она взяла со скамьи роковой наконечник стрелы, поднесла его ближе к свету, и принялась внимательно разглядывать со всех сторон.
На боковых гранях виднелись грубые косые насечки, в углублениях которых темнела какая-то вязкая буро-зеленая слизь. Знахарка осторожно принюхалась и с отвращением нахмурилась. Она сразу узнала мякоть болотных мертвецких ягод, и это повергло ее в тревожное смятение, потому что никогда прежде это губительное зелье не использовали люди ни на войне, ни на охоте. Лишь только однажды за многие годы его употребили, когда с севера было небывалое нашествие свирепых белых волков, но против людей этот яд не использовали даже разбойники, потому как считалось это страшным грехом.
"Видать и в самом деле лихие времена настали, ежели люди стали пользоваться плодами тьмы", - подумала Ольма.
Она отнесла наконечник к печи и с отвращением швырнула его в жар, плотно прикрыв заслонку. Тотчас в топке что-то злобно зашипело, словно рассерженная змея, громко затрещало, но вскоре все стихло, даже угли не потрескивали. Ольма снова вернулась к раненому и, присев на скамью подле него, погрузилась в задумчивую дрему.
* * *
По сухому широкому руслу, где когда-то несла свои могучие чистые воды река Старица, таясь от случайных глаз, пробирался в северном направлении небольшой отряд тяжеловооруженных людей. Каждый из них вел в поводу лошадь с тщательно обернутыми тряпьем копытами. Уже больше месяца этот отряд упорно двигался к Гиблому кряжу, еще летней порой скрытно выйдя из Стерхада - столицы южного королевства Менткроуд. Три десятка бывалых бойцов - отчаянных головорезов решили попытать счастья, проникнув за пугающую завесу мрачной таинственности, окружающей бывшую Малурию, а нынче Потерянный край, как именовали ее с опаской жители Вальгарда. Опытные разведчики, загодя высланные вперед, вовремя докладывали, если в окрестностях Старицы появлялись люди. Тогда отряд затаивался, дожидаясь пока торговый караван или случайные путники скроются вдали, а затем вновь продолжал движение.
Предводитель, высокий чернобородый здоровяк по имени Мерглу, не хотел, чтобы весть о походе его дружины разлетелась по всему Вальгарду - лишняя слава была ему ни к чему. Он надеялся завладеть несметными легендарными сокровищами, которые по смутным слухам остались во дворце последнего правителя Малурии - Элабора Светлоликого. Правда в народе поговаривали о каких-то ужасах и чудищах, якобы обитающих где-то в Междуречье и хранящих все эти богатства для своего Правителя, имя которого даже никогда вслух не произносилось. Но Мерглу был не робкого десятка и никогда не верил в эти сказки, зато был уверен в существовании сокровищ и жаждал заполучить их.
"Это когда-то в глубокой древности, может быть, и были могучие маги и чародеи, но все они уже давным-давно сгинули без следа, - думал Мерглу. - Все эти чудища и колдовские штучки - досужие вымыслы и сплетни выживших из ума старух и глупых девок. Скорее всего, там, за Гиблым кряжем полным-полно разного хищного зверья, может быть, очень даже опасного, но уж с таким противником мои молодцы управятся запросто. Добрый меч и тяжелый боевой топор проложат прямую дорогу к заветным сокровищам, и тогда я свергну самозваного владыку Менткроуда с королевского трона, по праву наследства принадлежащего только мне!"
Мерглу мрачно усмехнулся. Он никак не мог смириться с тем, что простой народ вкупе со знатью отверг его отца-короля, а на высоком престоле воцарился самозванец Грумар. Лишенный своего законного права наследовать трон, бывший принц Менткроуда вынужден был стать обычным рядовым воином и влачить серую жизнь в армейских казармах. Будучи бесспорно смелым и удачливым, он постепенно продвинулся по службе и со временем стал офицером, но обиды не забыл и горел ненасытной жаждой мести.
- Эй, Мерглу, что делать-то будем? - окликнул его один из воинов. - Впереди русло перекрыто большим обломком скалы, а за ним еще хуже - начинается сплошной завал. Там мы себе запросто ноги поломаем, да и кони не пройдут...
- Вот уже Гиблый кряж недалеко - рукой подать. Дальше-то как пойдем? - спросил другой.
Вся дружина молча уставилась на предводителя в ожидании его решения. Они давно уже привыкли во всем полагаться на него. Мерглу прищурился, внимательно и неспеша разглядывая крутые базальтовые