ГОЛЛАНДСКИЙ ДЕНЁК ПРИШЛИ МНЕ В КОНВЕРТЕ!

ГОЛЛАНДСКИЙ ДЕНЁК

ПРИШЛИ МНЕ В КОНВЕРТЕ!


Виолетта Баша, "Литературная Россия"

- Мерзавец! - крикнула Вера на другой конец этой занюханной Европы.

В Голландии, в утопающем в тюльпанах Ниймегене, муж не мог ее слышать.
- Я же люблю тебя, скотина! Я сдохну без тебя!
В час ночи ее разбудил междугородний звонок… Кажется, она кричала во сне…

- Фру Вера? Будет говорийт ваш хэзбанд, - Вера узнала голос фру Аксельсон, квартирной хозяйки мужа. Раньше был муж, а теперь - «хэзбанд»! Даже сам набрать номер не удосужился, лентяй.
-Вера? Как дела, киска?! Ты уже дома? - в голосе мужа сквозил подвох.
-Вчера выписали из больницы. Голова просто раскалывается! - вырвалось у Веры, собиравшейся быть предельно сдержанной в разговоре с мужем Сотрясение мозга давало о себе знать невыносимой болью. Какая-то сволочь день и ночь жарила ее голову изнутри маленьким раскаленным утюгом. «За что ты меня так?» - хотела крикнуть мужу Вера, но
спросила: «Когда ты вернешься?». На самом деле вопрос должен был стоять так: «А ты вернешься?».
-Вера, - раздалось на том конце. - Прости. Позвоню завтра.

Вера пыталась понять, что хотел сказать ей муж, но в Голландии положили трубку. «Завтра, завтра…» - думала Вера, заворачиваясь в три одеяла и все равно зная, что без мужа ее опять будет бить дрожь. Мысли заползали в голову, копошились там как черви, выедали душу.

Последние три года Вера занималась только тем, что ждала мужа. Он уезжал месяца на два-три работать по контракту в Католический университет городка Ниймеген, чтобы погостив месяц в Москве, уехать опять. Именно погостив. Вера уже не понимала - жена ли она ему. Но старалась не думать об этом. Иначе можно было сойти с ума. Она считала дни до его приезда. Звонила ему в этот его проклятый Ниймеген вечерами, не считая денег. Он стал кошмаром ее снов, этот город- разлучник!

…Как-то среди голландских фотографий она заметила рядом с Игорем девушку. «Дочь профессора!» - усмехнулся Игорь…

После бессонной ночи день спрессовался в один комок ожидания и наконец взорвался телефонным звонком. На этот раз муж звонил сам.
- Вера, я решил. Послушай меня спокойно. Я… я не вернусь.

Она не помнила, что кричала в проклятый пластик трубки. Молила подумать. Приехать и поговорить с ней.
- Трус, тебе понадобилось пересечь пол Европы, чтобы сказать мне это!
Фраза повисла в пространстве между Москвой и Ниймегеном. В трубке уже раздавались короткие гудки.

Десять лет они жили с мужем как сиамские близнецы - сросшимися намертво. Вместе голодали на мизерные зарплаты младших научных сотрудников.. Вместе в комнатке на окраине Москвы строили планы на будущее. Они и учились когда-то вместе. Очень давно. Так давно, что Вера не могла теперь представить себя молоденькой хорошенькой рыжеволосой студенткой, самой заметной на факультете. Игорь был единственным, кто помнил ее такой. Они вместе писали диссертации, и защитив их, поженились. Потом, когда надо было зарабатывать на семью, она оставила науку, чтобы он мог продолжать. Пошла работать в «оборонку». Работали почти без выходных. Она стала сдавать, но считала, что это от перегрузок. Она и подумать не могла, что, сутками просиживая у незащищенных экранов, по неосторожности облучилась. Они создавали первые отечественные персональные компьютеры - и это было настоящее дело! Она уходила рано утром и возвращалась поздно вечером. Муж не то, чтобы охладел к ней тогда, но стал приходить позднее. То задерживался на работе, то дежурил ночами на вычислительном центре. Нет. Она и представить себе не могла, что у него появилась другая женщина. Он был слишком поглощен наукой.


С их первыми публикациями за рубежом стали приходить приглашения из-за границы. Она помогала мужу в исследованиях, была его домашним секретарем, отвечала на звонки и письма из-за границы. Изредка, когда они выкраивали денек, чтобы побродить вместе по лесу, он рассказывал ей, как они будут жить в Голландии. Временно, конечно. Не на секунду она и представить себе не могла, что уедет навсегда, бросит стремительно стареющих родителей, вот это самое бесприютное неухоженное Братеево. И все-таки Голландия снилась ей тогда. Чудесная страна с огромной дамбой, отгораживающей море, и другое море - ярких тюльпанов… Это была сказка и она хотела верить в нее. Там можно было бы наконец отдохнуть, подлечиться и может быть даже вернуться в науку…

Она так мечтала поехать с мужем в эту страну, словно в новое свадебное путешествие! Как-то в телефонном разговоре с ним сказала: «Голландский денек пришли мне в конверте!».

Муж вернувшись… привез ей плитки белого шоколада! Ослепительного и невероятного как снег в Африке. Тогда такого у нас еще не было.

Перед его последним отъездом у них состоялся тяжелый разговор. Он пришел далеко за полночь и она сорвалась.
- Я устала от ожидания! И эти ночные звонки! Скажи своей любовнице, чтобы не бросала трубку! Ты бы мог хоть ино-гда… - она не успела договорить, что он бы мог хоть иногда провести вечер с ней.
Он оборвал ее резко:
- Заткнись! Посмотри на себя! Кем ты стала! Серая мышка! Тебе же девяносто лет! От тебя несет как из пепельницы! Мне не нужна больная курящая общипанная курица!

Он кричал о том, что не понимает, куда же делась та талантливая и яркая девушка. Называл обывательницей. Потом осекся, посмотрев на ее изменившееся лицо. И неожиданно потребовал, чтобы она немедленно объяснилась ему в любви. Но…ее трясло. Все, сказанное им, спицей застряло в сердце. Слов не было. Была боль. А он все кричал, требовал, чтобы она сказала, что любит его.

- Будь ты проклят! - вырвалось у нее.

Все шло вразнос - она не могла, а он не хотел остановить эту разрушительную агрессию. Она кинулась к ванной, чтобы закрыться там, но не успела. Он схватил ее за волосы и ударил головой о дверной косяк. Если бы удар пришелся немного правее, ее бы не было в живых. Потом он стоял на коленях перед ней и просил прощения. Его лицо было красным, опухшим, залитым слезами.
Утром он собрал вещи и ушел, тихонько прикрыв дверь. В первый раз она не провожала его в Шереметьево.

«Он сказал, что не вернется. - Эта мысль словно прошла мимо сознания, никак не закрепляясь в безумно болевшей голове. Вера ходила по комнате и повторяла вслух. - Он не вернется!». Но поверить не могла. И даже не плакала. «Так не бывает! Это не справедливо». Она выкурила уже пачку, заметив это только то-гда, когда окурки стали падать мимо пепельницы. «Я же сдохну без тебя, сдохну!». Она успела вызвать скорую, прежде, чем потеряла сознание.
По небу били металлическим прутом, и когда наконец раскололи его, она стала проваливаться в бешено вращающуюся воронку. Удары металла по небу слились в один мощный гул…

В дверь звонили уже кажется довольно долго. Она заставила себя встать с пола, где провалялась неизвестно сколько времени без сознания, и держась за стены, дошла до входной двери. Белые халаты поплыли перед глазами, превращаясь в густые белые облака…
Солнце зайчиками разбегалось по бесконечному кафелю, слепило глаза и она не могла понять, где находится. Медсестра вколола ей обезболивающее и она провалилась опять в белоснежное гулкое вращающееся поднебесье. В следующий раз, когда она пришла в сознание, над ней склонился ангел.
- Все будет хорошо. - Сказал ангел, поправляя капельницу. - Теперь все будет хорошо.
- А вы…, - Вера пыталась спросить, как зовут ангела , но не смогла издать не звука. После наркоза у нее пропал голос.
- Полина я, Полина, - Сказало видение в белом. - Спи. В реанимации надо много спать. Полина отошла к столику и хотя столик был далеко, Вера отчетливо слышала, как она говорит врачу:
- Пришла в сознание. После инсульта довольно быстро. Да, завтра сделаем анализ крови. У нее ведь доза в триста рентген.
Когда Веру выписали из больницы, она удивилась, что в городе уже не было снега. Сколько же она пролежала, то приходя в сознания, то уплывая в небытие?
В июне Игорь вернулся на месяц, чтобы оформить развод с Верой и уехал опять. После его отъезда заявилась свекровь со своим младшим сыном. Не говоря ни слова, они прошли в комнату, окинув хозяйским глазом нажитое Верой и Игорем добро. Вера вышла на кухню, чтобы не смотреть, как грузчики, вошедшие следом за бывшими родственниками, станут снимать ковер и полки со стен, перетаскивать стулья и письменный стол. У нее не было сил ни возражать, ни просто что-нибудь говорить.

Полгода она находилась в депрессии. Ушла с работы. Мать ездила к ней через всю Москву, чтобы привезти бульон, пирожки и яблоки. Она не о чем не спрашивала дочь, только испуганно молчала и ждала, когда произойдет чудо и дочь немного оживет. Вере было все равно.
В один из затяжных бесконечных назойливых ноябрьских дождей ей захотелось решить все сразу и навсегда. Она подошла к перилам балкона, посмотрела с двенадцатого этажа на мокрый асфальт, но вдруг зазвонил телефон. Она отпрянула от перил.

- Слушай, как ты, где работаешь, что делаешь? - Вера с удивлением вспоминала звонившего. Этот неказистый чудак, студенческий приятель, друг Валерка, не звонивший лет двадцать, он даже не понимал, до чего кстати позвонил!
- У меня фирма! Торгуем компьютерными программами! - вопил он без перерыва. - Как нигде не работаешь? Давай к нам, ты же - гений в юбке!
Она рассмеялась. Впервые за последние лет десять. И разозлилась на себя! «Какого черта! В са-мом деле, какого черта!»
Она смеялась как сумасшедшая, испугав Валерку. А через неделю уже работала у него.

Три года спустя Вера улетала на переговоры во Францию - наши программы заинтересовали французских партнеров и Валерий Иванович, как теперь она называла шефа, послал в Париж именно ее. Когда-то она нравилась ему, но это было в далеком далеке. Там, в семидесятых. Ни о замужестве, ни о романах она думать не могла. Игорь, он все еще снился ей. Снился чуть ли ни каждую ночь. Все эти три года. Она была отчаянно одинока и очень красива. Вряд ли кто либо из стоявших в очереди на регистрацию рейса на Париж мог заподозрить в ней сорокадвухлетнюю даму.

Очередь двигалась медленно и она услышала, как объявили регистрацию на Амстердам. Взгляд ее скользнул по отъезжавшим …
... Она увидела Игоря. Его провожала полная женщина лет сорока пяти в стареньком сером пальтишке. «Русская баба! И кто из нас обывательница? - Веру больно задела непритязательность новой жены бывшего мужа. - А он все-таки не женился на дочке голландского профессора!» Провожавшая заботливо поправляла Игорю шарф. Тот самый, купленный давным давно Верой! Он увидел Веру, дернулся к ней, потом в сторону. Его очередь подошла и она вновь прово-дила его взглядом. Он уходил в неизвестность, уходил от нее…пусть всего лишь и за таможенный контроль. Она удивилась своему спокойствию. Вера вновь провожала его, как много лет назад. Он был ее прошлым и она прощалась с ним. Впереди была свобода и неизвестность.
Гудбай, Голландия! Я отсылаю тебе назад в маленьком пожелтевшем конверте прошлого твой ослепительный весенний денек…