За что нас ментов ненавидят зэки?

– Сидим мы как - то с начальником учреждения, совсем как мы с тобой сейчас. Он мне говорит по свойски:
– Василий Семенович, странную политику ты ведешь. Офицеры учреждения тебя не "хают". Правда, есть те, которые тебя недолюбливает. Зэки о тебе отзываются сносно, а иные даже называют тебя "правильным мужиком" Не подобает так вести себя начальнику оперчасти.
А я ему отвечаю:
– Игорь Ильич, ты меня знаешь, за словом в карман я не полезу и те, кто меня недолюбливает, боятся, как бы я их не вывел на чистую воду, за всеми ими тянется "пушистый хвост". То, что тебе нашептывают твои сослуживцы, это всего навсего интрига и попытка дискредитировать меня в твоих глазах. Я, конечно, понимаю их состояние, они чувствуют себя лещами на раскаленной сковороде и потому им не терпится увидеть меня уволенным и оказавшимся по ту сторону учреждения. Если хочешь я тебе сейчас выложу порочную подноготною на пятерых твоих лучших сотрудников…
Не хочешь, потому и молчишь. Так не слушай этих "Емель", которые попусту толкут воду в ступе. А в отношении заключенных я могу сказать тебе следующее. Давай рассмотрим такой аспект: человек совершил преступление и попал за решетку. Государство уже его наказало и заметь очень сурово, либо лишение свободы для зрелого мужчины - это тяжкое бремя.
Игорь Ильич, я сейчас буду с тобой откровенен, потому как имею свою принципиальную точку зрения на перевоспитание осужденных.
Вот приходит ко мне нарушитель режима содержания, проигрался в карты и обращается ко мне:
– Гражданин начальник, мне нечем отдавать долг, спрячьте меня в отдельной камере, а за это я Вам буду многим полезен. А я его спрашиваю:
– А если бы ты выиграл, ты пришел бы ко мне и выложил то, что сейчас предлагаешь? Молчишь?! А я отвечу тебе, ты бы с соперника семь шкур спустил и возможно объявил бы его "фуфлыжником ".
Я не посадил его в общую камеру, не люблю когда по моей вине, пусть даже косвенной заключенные наказывают человека.  Спустя пятнадцать суток я спросил его:
– Что ты надумал? Как собираешься отдавать долг?
– Я отработаю, уже договорился с выигравшим у меня человеком. Гражданин начальник, простите меня за мою слабость, будь на Вашем месте кто-то другой из оперов, он бы обязательно "вербонул " меня. Я подумал и решил больше не садиться играть в карты.
– Хорошо, я выпущу тебя с Шизо и пусть этот разговор, останется между нами.
Игорь Ильич выслушал меня и сказал:
– И ты думаешь, он остался тебе благодарен за твой снисходительный поступок.
– Время покажет.
– Да конечно, если учесть то обстоятельство, когда ты окажешься с глазу на глаз с семью молодчиками, во главе которых он будет стоять.
– Игорь Ильич, а ты не задумывался, почему заключенные ненавидят нас - людей в погонах.
– А за что им нас любить, мы их исправляем, охраняем.
– Или вернее сказать - ломаем, подчиняем.
– Не либеральничай с ними, это не лучший путь в исправительной системе.
– Ильич, один из "доброхотов" к тебе - майор Бедолагов, начальник режимной части, как ты выражаешься, никогда не либеральничает с заключенными. А ты в курсе, что его любимым зрелищем является "перевоспитание" нарушителей?
– Не понял, о чем ты?
– Приводят на вахту нарушителя режима содержания и если тот начинает вести себя неподобающе, майор приказывает осужденным - членам СПП  довести до ума провинившегося одну простую истину:  "Вся власть - режимному отделу!" И его избивают, очень кстати грамотно, без синяков и ссадин, но потом он почему - то начинает харкать и испражняться кровью. Конечно, слишком блатных они не трогают, с ними потом греха не оберешься, но вот молодых, да неопытных… Ну, что Игорь Ильич, еще пару примеров подкинуть?
– Ну, хорошо, хорошо! Я разберусь с этим делом.
– Но я понимал,- продолжал рассказывать Василий Семенович, - что ничего начальник колонии предпринимать не станет, либо уже глубоко в нас всех сидит эта форма, отрицательно настроенных заключенных - к ногтю.
– Так я возвращаюсь к своему вопросу. За что же нас ненавидят зэки? За то, что в первую очередь мы ненавидим их. Если перед нами враг, то мы беспощадно уничтожаем его. А если оступившийся человек? Ведь не зря система называется исправительной, трудовой, а не - истребительной, плутовской. Там, за забором людям по большому счету безразлично, кого здесь содержат, главное, что заключенные изолированы от них. Но завтра на свободу выйдут сотни, а то и тысячи по стране и снова вольются в общество. И вновь нам, так хорошо живущим на свободе, они начинают мешать. Их не берут на работу, боясь неадекватности, их изгоняют из приличных мест, созерцая на их татуировки, им уже выстроили незримый двойной забор с широкой полосой, по которой они возвращаются в зону.
– Да кто их заставляет по новой красть, грабить, убивать? Запротестовал Игорь Ильич, - что им мешает стать нормальными людьми?
– Наше равнодушие! Наше отношение к ним, здесь в колонии. Наше желание подавить в них великодушие и наконец, мы разобщаем их здесь и выпускаем на свободу волками, смотрящими на общество глазами ненавидящих.
– Ну, ты загнул.
– Игорь Ильич, мы в принципе здесь все должны быть воспитателями. Это охранники находятся за забором, а мы осуществляем исправление осужденных и в первую очередь оперативная и режимная службы выявляют проступки. Не наказанием, а умением разобраться в ситуации должен обладать сотрудник учреждения. Его подход к проблеме не с позиции карающего органа, а назидательной точки зрения. В сущности, мы заменяем заключенным на время мать, отца, близких людей, потому как берем на себя заботу о них. Но поступаем на порядок, как сварливая мачеха из той сказки. Ни душевного тепла, ни доброго слова - одни угрозы, да наказания.
– Нам Василий Семенович, не исправить ход событий, об этом должен думать каждый человек, а не взятая в отдельности исправительная система.
– Вот, наконец - то я услышал слова мужа, а не мальчика, - засмеялся я, глядя, как Игорь Ильич наливает очередную порцию горячительного напитка.