Белый воротничок

Собаки, словно кони, встали на дыбы, ожидая поединка. Владельцы еле удерживали этих гигантов: псы истошно лаяли и рычали. Понять было трудно: кто из них рычал, а кто лаял – пасти были у обоих открыты и обнажали белоснежные клыки, что говорило о том, что псы молоды и очень здоровы. Далее: один из владельцев, похоже, что хозяин Уч Кудука вдруг громко скомандовал, причём внезапно и неожиданно для владельца Арыслана: « Комарджоба, Уч!»,- и спустил с поводка пса. И тут произошло непредвиденное: Уч Кудук мгновенно бросился на робко стоявшего Арыслана, которого хозяин держал на поводке, толщиной с кулак, перехлестнув через пясть руки. Напавший Уч, оказавшись на свободе, вышедший из управления, таскал своего соперника, а вместе с ним волоком валял по рингу и хозяина Арыслана, который, как не пытался, не смог высвободить свою пясть из поводка. Наверное, на последующее должен каждый собаковод знать, что ни при каких ситуациях нельзя поводок захлёстывать на пясть. Кстати, мне был очевиден такой пример трагедии, как доберман затащил своего хозяина под колёса автомобиля, который впоследствии от многочисленных ран скончался в клинике – спасти не удалось. Трибуна ревела от негодования. Судья был в крайнем недоумении. Подбежали здоровые мужики, чтобы как-то растащить псов. Но не тут-то было: Уч всё яростнее и свирепее кидался на соперника и эпизодически таскал горе-хозяина: то за руку, то за ногу. Благо как-то хозяин свернул свою голову, разъярённый пёс в пасти с рукавами и ботинками отступал, но ненадолго.
Стоило только владельцу Арыслана поднять голову, как зверь снова накидывался на соперника, а вместе с тем и на человека. Клочья шерсти летали хлопьями, как чёрный снег. Наконец, завыла сирена: появилась скорая карета и пожарная машина. Из рукава автомобиля для тушения пожаров, на дерущихся хлынула обильная струя водопада. Вся троица притихла: ошарашенные псы, мокрые, замолкли и только поскуливали, зализывая свои раны, и тихо стонал владелец Арыслана, которого вскоре на пару со своим питомцем увезла карета скорой помощи. Это было незабываемое жестокое зрелище. Разумеется, победителем и с миллионом долларов в кармане стал владелец Уч Кудука – такова цена собачьих боёв. Продолжать ли дальше бои? Комиссия зашушукалась, - и наконец, решила продолжить зрелище. Наступила очередь для среднеазиатских овчарок, в народе прозванные «алабаями». Были предоставлены две пары. Первые вышли на ринг самые высокие и с головами «кёпик», пожалуй, в холке не ниже метра, то, может, и более. Эти гордые спокойные красавцы были любимцами людей. Их в народе называют интеллигентами. Владельцы были в обыкновенных спортивных костюмах – женщина и мужчина. Каких-то особых примет у хозяев не было, если не считать того, что женщина была до сорока пяти – пятидесяти лет и молодой где-то лет тридцати человек, которого, кажется, звали Петром, и он был священник. Псы им были по пояс. С трибуны послышалось: « Батюшка, Пётр! Не посрами нас!» Борода Петра была заплетена в косичку, а на голове была спортивная шапочка. Среди зрителей было слышно, как шептались миряне: « Надо же сам батюшка выставляет своего любимца…» Батюшка Пётр и пошёл на это с целью, чтобы получить денежный приз, который, по его мнению, должен быть потрачен на строительство маленького храма и на лечение заблудших в жизни – бомжей, бичей, наркоманов и алкоголиков. Как ни кому, ему, Петру, эти деньги нужны, как священнику, для благого дела. Все его помыслы были направлены только на это. Он был монах. Его детьми являлись все отказники и ненужные в семьях люди. Он им был и мать, и отец, и кров. После удара колокола поп сказал такие слова своему другу-кобелю, на которого так надеялся: « Цирюльник! Иди, милашка! Победи!» Псы сначала легли: через пять минут побежали друг к другу. Цирюльник был белой масти, а соперник чёрно-пегий. С трибуны их было хорошо видно. «Алабай» батюшки молниеносно грудью сшибает своего соперника и кладёт его на лопатки. И на животе Тахтамыша, так, кажется, звали его соперника, мгновенно оказываются все три лапы белого. Он ждёт, когда будет дана ему команда - прекратить бой. Прошло минут десять, и он его не рвал, не кусал, не теребил, не рычал, а ждал. Цирюльник понял, что это его победа, только его. И он - чемпион! Батюшка спокойно подошёл к дерущимся и также спокойно молвил: « Молодец, милый! Многим нуждающимся поможем. Фу!» Пёс, как ни в чём не бывало, спокойно и равнодушно подошёл к хозяину, когда поп одевал ему ошейник, лизнул его в бороду, ожидая похвалы. С почестями этим вручили награду в виде чека. Дали настоящую из золота медаль! Такими, наверное, бескровными должны быть бои по правилам. Закончит строительство свой скромный храм батюшка Пётр. Поможет он униженным и оскорблённым и вообще «маленьким» людям. Как ни крути, люди они, хотя и опустившиеся порой многие. У всех есть профессии. Когда-то водили лайнеры в небе, ходили на кораблях капитанами, работали врачами и учителями. А теперь их спасение юный батюшка Пётр.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

НЕЛЁГКАЯ ПОБЕДА

Между тем в лесу начался бой на смерть. Кто кого? Либо Непродажная Шкура победит, либо росомаха. Смотрю в бинокль – летят клочья шерсти и катается клубок по поляне. Дрожь по телу. Уже не за себя боюсь, а за свою любимицу. А ну загрызёт росомаха мою охрану. Где и на какие деньги я смогу купить такую неповторимую в жизни собаку. Это для меня, глухой, не просто собака, а это мой любимый друг, спаситель. Опять сожалею о том, что дала команду на грызню. Подойти опасно. А ну лесной зверь накинется на меня.
И тут вспомнила заслуги Непродажной Шкуры. При мне она « ангел божий». А к чужим дьявол на четырёх лапах. А, поди, попробуй, зайди кто-нибудь в квартиру, даже лишь в подъзд: тут в ней пробуждается само исчадие зла.
Помню: произошёл один такой случай. Дело было так: это был самый первый показ её клыков. Даже не один был такой инцидент…
Позвонили в дверь робко в час ночи. Кто бы это мог быть? Сосед? Нет, не может он приходить так поздно. Опять же, может быть, что с дочерью у него случилось? Дочь наркоманией болела. Опять « гастроли» выкидывает капитанская дочка. Жаль смотреть на него при встрече. Вздохнёт, бывало, и молвит, понурив голову и закрыв глаза: « Мало- мать убила. В тюрьме просидела, а теперь вернулась убить меня. Уничтожит она меня! Уничтожит!.. Что будет с моим внуком? Не знаю…»
А, может быть, гость нежданный появился. Гостей не жду. Я одна. Мурашки пошли по телу, сыпь гусиная пошла по рукам. То спину заколет, то сердце забьётся, то ноги подкосятся. Как назло дома никого не оказалось. Старший сын – в местах не столь отдалённых – баланду хлебает. Средний и младший сыновья – в загуле: не найдёшь их по городу, какой девушке в любви изъясняются? Сам глава семейства к матери тот год отправился, где по приезде сына, водка льётся рекой. Боже мой, сколько способен этого зелья выпить только один человек? Тяжко вздохнула я глубоко грудью. Какой-никакой был бы мужик в доме? Не тряслась бы я сейчас от страха. Эх, как его не хватало сейчас. Хоть плюгавенький бы был мужичонка? Я и такому была бы рада. Открывать или не открывать? Любопытно, кто стоит по ту сторону двери? А, может, человеку помощь нужна? А я, бесстыжая, боюсь открыть. А если это Анжелика, соседка по площадке? Конечно, она наркоманка. Не раз голышом у меня от отца, капитана дальнего плавания, пряталась. Жалела я её. Девочка на выданье была. Мать её часто поговаривала, не свести ли их с моим старшеньким сыном. Куда нам нищим до богатых?
Мои мысли скакали и скакали галопом то к одной ситуации, то к другой. А в это время стук стал ещё сильнее и настойчивее. Всё не увязывалось. А, может, таксист забрёл по ошибке. Часто квартиру Анжелы путали с моей. А кто его знает? Может, и она специально адрес давала, чтобы не платить. Не понять больных наркоманией?.. Что у них в голове и что от них ждать? Не таксист это был. Кто? Мысли теряются, рассыпаются, как горох на гумне. Страх, больше прежнего, надвигается. Страшно.
- Кто там? Ответа нет. Ни звука. Я приложила ухо к двери и слышу: дышит. Дышит прерывисто, волнуется. Нутром своим чувствую – озирается по сторонам. И я, набравшись смелости, надрывно кричу:
-Что за дрянь сюда звонит? Отзывайся! Друг, ты, или враг? Непродажная Шкура была ещё полуторагодовалым щенком, но голос у неё был зычный. Рык, как у взрослой особи.
-Рр-р-д, хр-р.
- Молчи! Шёпотом на купированное ухо приказываю. Чуть-чуть затихнет. На страже: Крутит головой своей - то вправо, то влево и снова за своё: « Р-р-р! Бр-р! Хр-р-р-р!» Смотрю: звереет сука. Никогда ни на кого не кидалась. Если не считать прокусанную, усатую губу моего пьяного благоверного. Жутко не переносила запах табака и алкоголя.
Бывало, он придёт с работы домой, глаза жаром налиты, губы стиснуты, только, знай, на вопросы мотает головой, как клоун или дитя, не держащее головы.
- Что молчишь? Опять!
- Не опять, а снова.
Где это ты снова назюзюкался? Нализался, подкидыш!
- М-м! Му-му! Жестами, как немой, начинает показывать. Ничего не разберёшь. Порой, такую чушь несёт, что «уши вянут».
- Душу ты мою, окаянный, всю пропил. Сердце окаменело. Какое здоровье надо, чтобы всё это терпеть. Ничем тебя не перешибёшь.
- Мне, «мат», м-м, мать! И опять указательный палец в ход пошёл. Где тут слов набраться, чтобы пьяному высказать свою мысль. Язык-то к нёбу от « бормотухи» и «айсберга» прилип. На приличное вино денег не набраться.
- У Яшки что ли был? Или где в другой шайке болтался? Посмотри на себя, как помойный пёс явился.
- Мгх! У-у-у! Там дули мы в дуду.
- Саранча, ты, окаянная! Всё прожрал и пропил. Посмотри на себя! Зелёный весь стал. Один нос синеет, как колокольчик на лугу. Мурабу ты! Право слово Мурабу.
- Пр-пр-ль! Пр-виль-но! Мурбу. А ты кудига мокрая. Половик, ты, придверный,- переключился на собаку. А она, недолго думая,- хвать его за губу. До сих пор памятный знак носит – укус от собаки. Такие диалоги были почти каждодневными. В них ничего не менялось. Под конец разговора, будто протрезвев, добавит:
- Непродажка! Рыкни на неё! Иначе эта Утопия никак не угомонится.
Но однажды драка между благоверным и собакой была насмерть. Помнится, он её пинал по бокам и куда попало. Вся прихожая была в пуху и рваной одежде. До крови не дошло. И после этого случая мой истязатель неделю дома не появлялся. Между тем, в дверь снова постучали.
- Кто?
- Открой! Пантюхин здесь живёт? Должен он мне. Не бойся, открывай!
- Какой, такой ещё Пантюхин? Ты, может, квартиру перепутал? Отродяся здесь Пантюхины не живали.
- Открой, старая! Не бойся… Чего съюжилась?
- Нет здесь тех, которых ты ищешь. Наперечёт всех знаю, кто здесь живёт. Пошёл вон! Не уйдёшь – зверя спущу.
- Зверя, говоришь? Дворовых не боимся. Что ты там закудахтала? Открой!
- Будь, по-твоему! И я распахнула дверь. Стоит зверь с человеческим обличьем и монтировкой в руках. И… только замахнулся. Непродажка мгновенно встала дыбом - и хвать его за горло. Вижу, с ног его свалила. И давай его драть. Таскает его из стороны в сторону по тамбуру. Только уши, купированные, у собаки ходуном ходят. А мотнтировка так и покатилась по лестнице до самого мусорного контейнера со звоном.
На площадке между квартирами дрались двое – зверь и человек. Зверь свирепел, если начинал шевелиться пришелиц.
-