выбросила из своей комнаты все зеркала, чтобы те не напоминали ей, во что она превратилась. Ей казалась, что эта обрюзгшая старуха с жёлтым и морщинистым лицом и с безумным взглядом – ведьма, которую подослала вероломная Авелин, чтобы навести порчу.
Но для того, чтобы уснуть сегодня в объятьях любимого графа, нужно было заплатить за игру. Платить было нечем. Денег в доме не было ни копейки. Даже продать и то было нечего.
– Думай, Мэри, думай! Ты же умная девочка!
Она истерично принялась искать сотовый телефон. На пол полетели книги и журналы, таблетки, грязные полотенца, просроченные счета – ей было уже ничего не нужно и ничего не жаль. Пропади оно все пропадом! Телефон вскоре нашелся: он лежал на единственно сухом месте в её комнате, на подоконнике. В нём были десятки пропущенных звонков и добрая сотня СМС от банка и коллекторов. Да и чёрт с ними! Дочь оказалась вне зоны действия сети, новоявленный зять тоже. История повторялась. Мерзская история!
И тут её взгляд упал на золотое обручальное кольцо на безымянном пальце. Разумеется, она давно бы уже продала это кольцо, если бы оно не вросло в палец – его невозможно было снять.
– Думай, Мэри!
Она вдруг вспомнила, что месяц тому назад к ней приходил электрик, чтобы починить люстру, которая замкнула из-за протекающей крыши. Люстру электрик тогда не починил, а вовсе срезал её, заизолировав концы проводов. Обещал зайти на неделе, но так и не зашёл, а может и заходил, но она в то время жила виртуальной жизнью и он не смог до неё достучаться. Но тогда он забыл у неё свой инструмент, а в нем были бокорезы. Точно были! Где этот чертов ящик?! Нашёлся! Есть бокорезы! Золото металл мягкий она должна справиться.
Она заглянула на общую кухню, где в данный момент вьетнамцы жарили селёдку, распространяя на всё общежитие тошнотворный запах. Узкоглазые кулинары мгновенно притихли при виде безумной изможденной старухи с сальными, как пакля, спутанными волосами и горящим взглядом голодной волчицы. Мария Васильевна прошла в душевую. Ей повезло – одна кабинка была пуста. Она открыла кран с холодной водой и поставила руку под струю. Когда пальцы от холода стали фиолетового цвета – бокорезы острым углом вошли в плоть пальца:
– Милый Диу, я сделаю для тебя все! Я тебя никогда не оставлю – верь мне! К чёрту всё – потерявши голову, по волосам не плачут.
У неё не было ни бинта, чтобы перевязать руку ни йода, чтобы залить рану. Она оторвала кусок от простыни, перевязала палец и спешно начала одеваться. Надела прямо на грязный, весь залепленный пятнами халат, черное пальто с облезлым песцовым воротником, сальные волосы спрятала под вязаную шапочку. В сапоге разошлась молния, и замок заклинило где-то на самом верху – пригодилась изоляция оставленная электриком.
На улице стояла зима, но она не знала, какой это был день недели и даже какой месяц. Это было не важно. Важно было то, что в этом нищем районе полно ломбардов и что особенно ценилось советское золото – настоящее золото, высшей пробы. Зря Мария Васильевна волновалась: никто у неё не спросил, почему кольцо перекушено столь варварским способом. Не попросили даже предъявить паспорт, не обратили внимания ни на сапог, замотанный изоляцией, ни на пораненную руку. Кольцо взвесили, оценили, равнодушно отсчитали деньги, поблагодарили за верное решение.
Мария Васильевна давно не выходила из дома. Оказывается, что за это время в стране произошло много нового, в том смысле, что люди деградировали семимильными шагами. Теперь уже банки выдавали кредиты народу не только под недвижимость, но и под залог парных органов для последующей эксплантации: легких, почек, руки, ноги. Более того, был принят закон, позволяющий кредиторам взыскивать долги методом привлечения должников к любым принудительным работам на неограниченный срок. По сути – это был закон о реконструкции рабства. Великий народ некогда великой страны был с ног до головы опутан, как паутиной, долгами, обязательствами, соглашениями. Он бился в сети воровских законов…
Она через терминал заплатила за интернет и игру, купила себе коробку конфет и бутылку шампанского. Сегодня у неё праздник! Она не шла, а бежала домой. Как ей хотелось вырваться из этого грязного и подлого мира, серого и тусклого, лживого и равнодушного, мира расчетливых и циничных торгашей, в свой придуманный мир – светлый и справедливый. В мир благородных людей, светлых и бескорыстных, туда, где есть вера, любовь, будущее.
Но она опоздала! Когда она пришла, у дверей её коморки уже стояли понятые из числа вьетнамцев, уважающих жареную селедку, и судебные приставы. Дверь в комнату была вскрыта и из неё уже выносили вещи – самое ценное, что у неё было компьютер и очки-маску. Как мегера набросилась она на приставов. Если бы у неё была бы сила – она разорвала бы их на части, но сил не было. Её просто оттолкнули на кровать и она, рухнув ничком на мокрый целлофан, запустила в него грязные ногти. Прощай, милый граф Эболи!
Судебные приставы ещё не успели погрузить её вещи в автомобиль, как она уже стояла на карнизе окна. С высоты девятого этажа маркиза де Жервиль – прекрасная Мэри увидела огромный плакат на стене барака напротив её дома – это была предвыборная агитка. Ей улыбался вновь воскресший из небытия Крысиный Король. Было в его лице что-то такое, мелочное, подленькое, гнусное, нечто от какой-то маленькой, но пакостной зверушки – и её захлестнуло чувство отвращения. Внизу под портретом Крысиного Короля метровыми буквами была надпись: «За нами будущее!»
– Это точно, за вами будущее! – маркиза де Жервиль горько улыбнулась, – Только, кому нужно это будущее ваше? – крикнула она и сделала шаг вперед. Слово «ваше» ветер разорвал на слоги – первый слог выпал, а второй – «ше» еще долго свистел в её ушах. Как тогда, когда она мчалась на перламутровом «Порше» по горному серпантину – это был свист скорости, вольного ветра, свободы, независимости.
Оказывается, выбор есть всегда даже тогда, когда нет выбора.
02. 12. 13 г.
