Чуйский тракт Глава 1 Гена

        Поздний сентябрьский вечер терялся в сгущающемся сумраке, незаметно переходящем в темноту осенней ночи. Остывающий воздух, насыщенный свежестью бора, опьянял хвойным ароматом. Запах смолы струился мягкими волнами, кружась призрачной тенью, пропитывая все вокруг и отчетливо проявляя неувядающий дух природы. Мутное низкое небо затянула серо-белесая хмарь. Сверху сыпала мелкая морось, окутывала влажной пеленой спрятавшиеся избы поселка. Неподвижная тишина звенела чистотой, уходило сибирское лето. Никакие посторонние звуки не беспокоили таинственного покоя. Казалось, ничто не в силах нарушить гармонию ночного безмолвия, сужающейся тьмы и крадущихся шагов осени.
        Но куривший у крыльца собственного дома человек, был абсолютно равнодушен к ночной идиллии природы. Жить не хотелось. Гена Шишков, – полноватый шатен, среднего роста, сорока пяти лет, стоял, нервно затягиваясь горьким дымом. В лысеющей голове пчелиным роем метались мрачные и безрассудные мысли. Горькая обида на судьбу разъедала душу, ядовитой змеей жалила сердце, наполняла беспросветным отчаянием и тоской.
        Два года как развалилась огромная страна, а вместе с ней обрушился устоявшийся жизненный уклад. Геннадий всю жизнь проработал сварщиком на закрытом заводе. Его заслуженно ценило руководство, поощряя высокой зарплатой и регулярными премиями. Предприятие имело лечебный санаторий в получасе езды на автобусе, окруженный сосновым лесом и окнами выходящий на широкий речной простор. Вокруг санатория расположился маленький поселок, где проживал обслуживающий персонал со своими семьями. В одном из таких уютных домиков и жил Гена с женой Зиной и восемнадцатилетней дочерью Катей.
        Супруга после окончания торгового института заведовала в санатории пищеблоком, обеспечивая питанием отдыхающий народ. Она была женщиной решительной, и твердо верила, что Гена поломал всю ее жизнь. Презирала тех, кто не имел высшего образования, и постоянно укоряла мужа этаким недостатком. Временами учиняла скандалы и разъяренной фурией металась по комнатам. Обычно ссоры завершались рыданиями, но случалось, в гневе Зинаида крушила все, что попадалось под руку. Как человек безвольный, мягкий, Геннадий пугался бушующей супруги, старался в эти минуты не попадаться на глаза, чувствуя себя виноватым и очень жалея жену. Он помнил и любил ее другую, – стройную, юную девушку, красивую фею, добрую и волнительную…
        Друг познакомил его с ней и с тех пор Геннадий потерял покой. Встречались чуть не каждый день, флиртовали. Ему казалось, он также нравится ей. Однако, выяснилось, что у нее есть жених со странным именем Рафаэль, дослуживающий срочную службу на Черноморском флоте. Осенью будет демобилизация, и они обязательно поженятся, будут жить очень, очень счастливо. Зина показала фото своего любимого. На Гену печально смотрел невзрачный молодой человек с оттопыренными ушами, одетый в мешковато сидящую форму. Казалось, он стесняется себя и просит извинения за несуразный внешний вид, совершенно не отображающий его внутренней красоты и возвышенности тонкой натуры.
        Увидев непроизвольную улыбку на лице Геннадия, она прослезилась и объяснила, что достоинства пылкой души Рафаэля в сто крат более подходят ее чувственной сущности, чем Генина грубая простота и примитивный солдатский юмор. Он не обиделся. Пытался утешить расстроенную девушку, лаская рассыпающиеся пряди волос и говоря нелепые в таких случаях слова. Зинаида сидела и жалостно всхлипывала сквозь слезы, закрыв лицо ладонями. Гена хотел тихо удалиться, боялся помешать переживаниям любимой, но она не позволила, заявив, что лишить ее сейчас плеча преданного друга было бы слишком жестоко. Так и просидели в тишине весь вечер. 
        Геннадий ушел смущенный и совершенно сломленный неожиданным известием. Что делать дальше он не знал, но ему стало очень больно и одиноко. Два дня пил горькую с мужиками на работе, проклиная немилосердную судьбу…
        На третий день Зинаида сама нашла его по телефону, жестким голосом призывая Гену к себе. По-быстрому приведя разлохмаченную голову в порядок, со всех ног поспешил к любимой, едва не забыв купить роскошный букет алых роз. С порога впившись страстным поцелуем, она долго не отпускала, едва не задушив его в крепких объятиях. Он стоял, ничего не понимая, чувствуя, что задыхается от нахлынувшего желания. Зина все не отпускала, издавая сладостные стоны и плохо контролируя себя. Геннадий почувствовал тяжелую горячую волну, идущую снизу. Кровь буйно ударила в лицо, в глазах потемнело, юркие пальцы сами собой развязали пояс ее халата…
        Объяснилось все просто. Накануне Зинаиде звонил ненаглядный Рафаэль и сообщил, что больше он ее не любит. Просит не обижаться и простить его, ибо он, как настоящий мужчина, не может больше скрывать зашедшую далеко, поразительную любовную феерию с очаровательной, горячей турчанкой. Несмотря на небольшую, всего лишь в семь лет, разницу в возрасте, он твердо намерен посвятить жизнь этой женщине, ставшей для него богиней. И он, Рафаэль, готов преклоняться пред чистой прелестью этого прекрасного создания. В доказательство своей чувственности они подали заявление, и через месяц у них свадьба. А к Новому году появится малыш…
        Последнее известие окончательно добило Зинаиду, она поняла, что Рафаэль потерян для нее навсегда. Прорыдав ночь напролет, рано утром позвонила Генке. И закрутилась любовь. Зинаида была жаркой и требовательной. Сутками не вылезали из брачной постели, доказывая силу молодой необузданности. Геннадий будто парил в небесах, забывая обо всем на свете, считал часы, минуты до встречи с любимой.
       В октябре расписались законным браком и закатили шумную, на сотню гостей, незабываемую свадьбу. В разгар безудержного веселья исчезла невеста. Жених с другом-шафером бросились разыскивать. Заглянули за угол кафе и в осеннем парке, среди голых деревьев, увидели Зину в легком свадебном платье. Рядом с ней в черном полупальто, согнувшись в форме вопросительного знака, сидела тщедушная фигурка. Это был Рафаэль. 
        Оказалось, что женившись на прекрасной турчанке, он жестоко обманулся, поняв, насколько они разные люди и между ними нет ничего общего. И будущий ребенок неизвестно, чей плод любви. Кроме того, молодая оказалась сварлива, любила распускать руки, используя тяжелый алюминиевый половник. Рафаэль горько сожалел о случившемся и, твердо решив расстаться, сдал экзамен в мореходную школу, посвятив остаток пропащей уже теперь жизни, морю.
        Все это он рассказал со слезами на глазах. Геннадий с другом стояли, опустив головы, слушая его исповедь и чувствуя себя бесконечно виноватыми, будто бы это они загубили жизнь такому замечательному, но глубоко несчастному человеку. Было прохладно, и Гена накрыл озябшие плечи невесты пиджаком, оставшись в рубашке. Приглашали Рафаэля за свадебный стол, но он лишь сокрушенно махал рукой, вытирая суровые мужские слезы. Зинаида плакала, прижимаясь к нему и размазывая по лицу потекшую с ресниц тушь…
 
        После свадьбы внешне все было нормальным. Но он понимал, что творится в ее душе, старался во всем угождать, нежно любя и делая разные подарки. Купил рыжего щенка-таксу, и Зинаида посветлела лицом, повеселела, перестала замыкаться. 
        Рафаэль сгинул навсегда, поступив в свою мореходку. Время быстро шло, прошлое забывалось. В мае родилась Катерина. Зина окончила институт, счастливые молодожены с надеждой смотрели в будущее, планировали свою жизнь, думали о втором ребенке.
                                                                         * * * * *
        Геннадий опечаленно вздохнул, вспоминая былое. Закурил вторую, вглядываясь в черноту деревьев. Распад страны, ГКЧП, митинги, демонстрации… Все рухнуло! Все!.. Предприятия закрыли, всех уволили, инфляция обесценила накопления; в магазинах и так было мало продуктов, а теперь вообще остались пустые полки, лишь иногда продавали минеральную воду и консервы с морской капустой. 
        Повезло еще, успел из распродаваемых активов завода выкупить Зил-130 с деревянным кузовом. Спасибо Альбертовичу, – начальнику гаража. Подсказал, помог с оформлением. Не бесплатно, но вскоре рубль упал окончательно и Гена был рад вложению своих сбережений. Теперь, оставшись без работы и надежды куда-либо устроиться, подрабатывал на своем грузовике. Возил кому уголь, дрова или картофель. В сарае стоял сварочный аппарат, листовое железо, уголки, электроды. Варил железные двери и решетки на окна, металлические ограды, надгробные памятники. Сам доставлял и ставил, брал в подмастерье соседского мальчишку. Так вот перебивался случайными заработками. Зинаида носила продукты, не надеясь на мужа. Кормила семью. Санаторий худо-бедно работал, но отдыхающих было все меньше.
        Геннадий не поспевал за ростом цен. И деньги заработанные вчера, превращались в мелочь. Появились новые русские, бандиты на иномарках, швыряющие купюры пачками. Бывало, – ночами приезжали в санаторий и буйно веселились до утра, привозя с собой запасы провизии и визжащих девчонок. Спиртное, шампанское лилось рекой. Округу наполняла грохочущая разухабистая музыка. Пьянство и безумные танцы на свежем воздухе продолжались до самого рассвета. Встретив зарю, распаленная молодежь бежала к реке. Купались непременно в голом виде, никого не стесняясь. Оглушительно визжа и брызгаясь, гонялись друг за другом по песку, пугая окрестных рыбаков, мирно сидящих с удочками и чутко карауливших плотву. Распугав рыбу и лишив удовольствия рыболовов, разжигали из плавника костры. Взявшись за руки, громко смеялись и прыгали через языки пламени, восторженно крича и прикрывая срам руками. 
        Один раз забавы ради, привезли небольшого крокодила. Незаметно выпустили его в воду среди плавающих стайкой распутниц. Они долго с наслаждением плескались в предрассветном тумане, не замечая земноводное, резвились в теплых волнах, будто сказочные русалки. 
        Пронзительный женский визг возвестил о том, что аллигатор замечен. С перепуганными глазами обнаженные купальщицы выскочили из воды и понеслись сквозь густые заросли крапивы, отчаянно призывая на помощь и громко крича от пережитого ужаса. 
        Смех смехом, но тропическое чудовище забыли вытащить из воды. Лето было жарким, вода теплой, и он не испытывал голода, – питался дохлой рыбой и остатками пикников, оставленными отдыхающими. Крокодил подрос и вечерами выползал на берег, истошными воплями пугая загорающих. Через две недели прибрежный кошмар закончился. Примчались на моторном катере люди, накинули крепкую сеть и увезли аллигатора в городской зоопарк. Долго народ боялся заходить в реку. А клев вообще пропал. Всю рыбу распугала свирепая рептилия.
        Но новые русские не унимались и превращали пляж в ночную вакханалию. Катались на водных лыжах, стреляли из пистолетов по речному бакену. Соорудили вышку и с разбега ныряли вниз головой. Кто-то жег фейерверки, кто-то пускал огненные стрелы из старинного арбалета, кто-то палил из охотничьего ружья, кого-то привязали к наспех сколоченному из