Сорок пять

большой мешок пустую бутылку и остатки еды! Проделала она это буднично и привычно! Молча, культурно, без мата! Видать, не он один был таким изобретательным!
В метро он достал из кармана бумажку и с изумлением приписал  внизу еще 500. Получилось:
- 250
- 100
- 300
- 200
- 500
Итого: 1150
«Однако, рекорд сегодня! Кило сто пятьдесят! Однако, рекорд! Все! Завтра передых! А то это плохо кончиться! Даже, если дед казак! Даже при хорошей закуске и растянутости процесса!»
По парку Рогов уже бежал, задыхаясь и отпихиваясь от Семеныча. Дома все спали. Он принял контрастный душ, присел за любимый приставной столик на кухне, выпил кофе и посмотрелся в старинное зеркало.
Человек, как человек! Только помятый слегка! От усталости и общей жизненной неустроенности.
- Что-то попахивает от тебя! – заворочалась жена, когда он нырнул к ней под одеяло.
- Начальник предложил! Неудобно было отказаться!
- Выпил бы рюмочку и все! – настаивала жена.
- А я думаешь сколько?! – почти искренне привстал Рогов. – Именно так, как ты сказала! Угадала!
Жена отвернулась к стене, Рогов прижался к ее теплому, коровьему боку и сразу уснул.
«Все хорошо! И ладненько!» - была его последняя угасающая мысль.  
 
     
День второй

Через год после описываемых событий Рогов сидел в кухне за своим любимым приставным столиком и с удивлением всматривался в висящее, напротив, на стене  старинное зеркало.
В зеркале отражались сам Рогов, в чьем-то парадном майорском кителе, накинутом на голый торс и край стола, заваленный окурками, осколками давно разбитого стакана, морковными огрызками и пустыми бутылками.
На его левом плече возилась белочка-альбиноска, царапая острыми коготками край погона и тыкаясь симпатичной мордочкой в его небритую щеку.
"Откуда животное?" – изумлялся Рогов и резко, как цыганка в танце, встряхивал плечами.
Но пушистый зверек не исчезал, а наоборот, бурно рос, занимая все большее пространство, наполняя собой помещение и вытесняя самого хозяина.
Рогов выскочил в коридор, добежал до ванной и ополоснул мокрое от пота лицо холодной водой. Взглянул на себя уже в туалетное зеркало, он увидел позади огромную, оскаленную морду белочки, хищно шевелящую безобразными, похожими на корабельные канаты усами, и пытающуюся протолкнуть свое громоздкое тело в узкую дверь ванной.
Рогов не выдержал нарастающего напряжения и упал на пол без чувств. Был ли он в чувствах все эти полгода – философский вопрос!

На следующее утро он стоял навытяжку перед начальником наркологического отделения и отвечал на его  вопросы:
- Военный!? Тогда Вам не сюда! В госпиталь!
- Гражданский я!
- А китель?
- Так получилось!
- Родственники в курсе? Жена, дети,  родители? – не отрывал головы от бумаг начальник. – Искать не будут?
- С женой не живем! Сын мелкий еще! Родители померли! Давно!
- Сколько пьете?
- Сильно!? С полгода!
- Это как – сильно?
- Ну! Литр!
- За один раз?!
- Нет! За день!
- И как здоровье? – поднял на него глаза начальник. -  Не беспокоит?
- Вроде нет! Только с головой чего-то! Галлюцинации! Иногда!
- И что наблюдаем?
- Преимущественно, зверьков всяких!
- Не чертиков, не бегемотов зеленых?
- Нет! Белочку! Только большую такую! Белую.
- А …! Белую …! Понятно! Когда последний раз пили?
- С недельку назад! – легко соврал Рогов.
- Уточните! Это важно! Для Вас важно!
Рогов промолчал. Доктор понимающе кивнул и протянул ему направление.
- Пятая палата!
- А это где? – робко спросил Рогов.
- Рядом с шестой! – пояснил доктор. – Верхнюю одежду и обувь сдать! Также любые колющие и режущие! В столовой - только ложки! Устраивайтесь! Вас проводят!
Рогов прошел по узкому, пахнущему лекарствами коридору, свернул за угол и остановился у решетки, отделяющей его, теперь, от остального мира.
Шедший позади санитар равнодушно открыл сложным ключом решетку, пропустил Рогова и аккуратно закрыл за ним. Больной прошел дальше и очутился перед обшарпанной дверью с большой жирной пятеркой, жестко намалеванной черной масляной краской. Рядом и вправду была дверь с такой же огромной черной шестеркой.
Рогов аккуратно приоткрыл и вошел. На двух койках лежали больные, еще две, в том числе, одна у окна были свободны. Рогов тихо прошел, никто не шевельнулся.
«Спят!» - догадался он и, сунув вещи под койку у окна, лег, в чем был на нее и затих.
- Простудиться не боитесь? У окна-то!– донесся через несколько минут скрипучий голос.  
Рогов приподнялся и сел на край койки. Напротив, сидел взлохмаченный старик, его коротенькие ножки не доставали до пола и он весело болтал ими, как ребенок.
- Саныч! – представился старичок. – Так меня тут зовут!
- Рогов! – представился вновь прибывший.  – Сегодня вот! На лечение!
- Лечение!? Ну, и ладушки! – дед забросил свое невесомое тело на койку и отвернулся к стене. Второй сосед так и не представился (в лучшем смысле этого слова).
После обеда пришел врач-психотерапевт.
- Будем с Вами лечиться по Декартовой системе! – без всякой подготовки начал он. – «А» – пить, «В» - не пить! Что будет, если: «А», но не «В»,  «В», но не «А», не «А» и не «В», и «А», и «В»! Это, понятно? Вот опросники! За час все заполнить! Вопросы есть?
Пациенты будто онемели, все разом! Какие же тут  вопросы! Декарт, он и в психушке, Декарт!
Рогов с тоской взглянул на череду таблиц, формул, плюсов, минусов и кружочков и в изнеможении откинулся на койку.
Проспал он почти до ужина. Сходил, поел кое-как и уснул опять до самого утра.
Психотерапевт больше не появлялся, зато пришла специалистка по дыханию с музыкальным центром подмышкой.
- Пьете вы часто, но все равно дышите еще чаще. То есть дышите, в тыщу раз чаще, чем пьете! Это понятно?
Рогов прикинул в уме, но, в принципе, внутренне согласился.
- Дышать будете неглубоко, поверхностно! Но очень часто! Раз в десять чаще, чем обычно! Начали!
Под дикую, со страшным ритмом музыку они минут сорок дышали как загнанные лошади, перед тем, как их пристрелят. После этой процедуры они не то, что на обед, головы от койки до вечера приподнять не могли.
Вечером пришла уже совсем другая специалистка, но все по тому же дыханию.
- Все мы дышим неправильно! – заявила она прямо от порога. – Дышим быстро, неровно, неглубоко, прерывисто, поверхностно! А дышать надо медленно, вдыхая носом и медленно выдыхая ртом! Пошли! И-и! Вдохнули! И-и! Через минуту выдохнули! Ну, как? Почувствовали разницу?
- Так ведь вот та, что до Вас! Говорила …! – заикнулся дотошный Саныч.
 - Вы глубже дышите! Глубже! И-и! И-и! - оборвала его докторша и вышла в коридор, столкнувшись в дверях с новым психотерапевтом.
- Меня зовут Илья Абрамович! – тихим, проникающим в самую душу голосом проворковал врач. – Будем  с Вами работать!
- А тот, что до Вас, с Декартом тем! – опять высунулся Саныч.
- А! Александр Васильевич! Так он в командировке теперь, длительной! Не скоро будет! – взглянул доктор брезгливо на валяющиеся кругом так и не заполненные таблицы. – У меня своя методика!
- Сядьте удобно, расслабьтесь!  - начал он ласково. - Ваши руки, ноги и тело ощущают приятное тепло и уют! Все заботы уходят, вы погружаетесь в сладкий сон! Ваши веки тяжелеют, ваши глаза закрываются, все, что вокруг уходит, все, что внутри вас засыпает …!
«Вот так цыгане, на вокзале, и тырят деньги у людей!» - успел отрывочно подумать Рогов и вырубился до конца сеанса.
Не смотря на мощное воздействия, после окончания сеанса он все же незаметно проверил наличие тощего кошелька и часов. Докторов их, много, а часики-то, понимаешь … ! Подарок мамин!
К концу дня появился основной, лечащий врач, сел верхом на стул, строго, поверх больших очков оглядел пациентов и начал внушающим доверие голосом:
- Бросить пить, это мелочи жизни! Это каждый может! Как потом не начать, не сорваться – вот в чем вопрос! Вот Вы! – обратился он к Рогову. – Как вы относитесь к заплесневелым батоном?
- Никак не отношусь! – испугался Рогов. – А что, тут свежего не дают?
- А вот теперь, давайте-ка и посмотрим! – придвинулся врач к Рогову на расстояние сантиметра. Закаленный прошлой жизнью нос больного отчетливо учуял слабый запах перегара.
«Пиво! Пивка долбанул, врачара!»
- Вот вы берете такой батон! – тихо продолжил доктор. – Очищаете его от плесени! Батон тут же выбрасываете! Что потом? А потом! Бережно собираете эту мерзкую, вонючую, осклизлую плесень. Кладете ее в стаканчик, чуть разводите водичкой и начинаете нагревать! А зачем? А чтобы! Из этой ядовитой плесени выделить еще больший, еще более концентрированный яд. В виде пара!
Пар этот конденсируете и повторяете тот же процесс еще пару раз! А зачем? А затем! Чтобы у вас в руках оказался еще более чистый яд! Еще более опасный! Смертельный!!! Без примесей!
Доктор резко вскочил, поднял вверх правую руку и  рубанул ею слева направо.
- А зачем вам этот яд? А? – оглядел он сверху пациентов.
- Отравить, что ли кого? – заерзал по койке Саныч.
- Себя!!! – заорал вдруг дурным голосом доктор. – Себя вы травите! Себя!!! Разводите водой и пьете! Литрами! – взглянул он ненавидяще на Рогова.  
- Помилуй Бог! – перекрестился ошеломленный Саныч. – Да никогда такого не было. А чтобы, да батон выбросить. Я сам деревенский. Я за батон тот …!
- А что же Вы пьете-то? – почти с нежностью спросил доктор.
- Так водочку! Ее только, родимую и пьем! В смысле, пили! Раньше!
- А из чего эта водочка делается?
- Неужели из плесени этой! – прикрыл рот Саныч.
- Теперь все понятно? – устало спросил доктор и вышел.
Все надолго замолкли, пересчитывая в уме, сколько же тонн плесени они за свою горестную жизнь употребили.
Третий больной так и молчал все эти дни. Может немой был. Кто знает!
На следующее утро, когда соседи ушли на процедуры, Рогова вежливо попросили прилечь, задрали ему рукав и  ввели какой-то препарат в вену. Ему почти каждый день что-то вводили. Чистили, промывали. Поначалу он интересовался, потом надоело! Покорялся.  
Вот и в этот раз ничего его не смутило, лишь удивился, что посмотреть на эту простенькую процедуру пришел сам начальник отделения и еще один, в очках.
Медбрат, Николаич ловко вогнал иглу в вену, Рогов прикрыл глаза и стал ждать, пока емкость на штативе полностью опорожнится.
Но дождаться ему не удалось.
Внезапно онемели руки и ноги, язык перестал слушаться, голоса медиков отошли куда-то вдаль. Началось резкое головокружение. Рогов с удивлением заметил, что смотрит как бы внутрь самого себя. Он четко видел свою черную, жутко скрюченную, всю в грязных отвратительных лохмотьях печень, раздавленную всмятку поджелудочную, окаменевший желчный, бьющееся в страшных судорогах, измочаленное вконец сердце. Все внутри горело и плавилось! Это был сущий ад, каким-то невероятным способом переместившийся внутрь его организма.
Не успев даже испугаться, как следует, Рогов понесся куда-то вниз, по спирали. Он явственно наблюдал свое стремительное падение в глубочайшую пропасть, дна которой даже не проглядывалось. Небо над головой сузилось, верхние края пропасти соединились, образуя черный, удаляющийся вверх круг, сквозь который проскальзывал последний лучик света и надежды.
«Почему, вниз-то? – успел удивиться, ничем, особо, кроме пьянства, не грешивший Рогов      
Через мгновенье все исчезло, наступила полная тьма. Падение вниз все убыстрялось. Стало трудно