Чайная студия

В четверг сложился чудный вечер.

Накануне мне приснилась наша новая соседка Ася – юная кокер-спаниельша совершенно очаровательной наружности и еще более прекрасная внутри. А именно – исключительно дружелюбная. Вместе с нею сон мой посетили несколько других ее товарок, не менее симпатичных.

Собаки – это друзья. Зачем они приснились мне, было непонятно. Но стало понятно ближе к обеду, потому что днем я увидела в сети объявление про встречу с Виктором Мартиновичем в некой чайной студии – обозначенное число уже пестрело за окном желто-красным листом. Поскольку Виктора я сколько-то знала – заочно, правда, и недолго: что написал он три романа, и что-то напечатало московское издательство Эксмо, и получается он наш белорусский писатель, хоть и молодой… В общем, подумалось, как обычно: «Почему бы и нет». Интересно же повидать живого писателя. Не Улицкая моя любимая, конечно. Тем не менее. А кроме того чайная студия эта заинтересовала – что за фрукт такой и с чем его едят. Точнее, пьют.

Набираю Алену, хозяйку студии, и уже с первых реплик, из темноты телефонной начинает она мне нравиться – спокойно так говорит, певуче даже. Про то, что людей уже через край, но я, мол (она то есть), всегда открыта пространству и космосу. И если человеку нужно (мне то есть), то человек этот приходит, и место ему всегда находится. «А вам, я вижу, действительно нужно…»

Я не знала, крепко ли мне нужно, но раз такое дело – конечно, пойду.

И иду. И ищу во тьме египетской банный комплекс возле Площади Победы, на который рекомендовано ориентироваться. И не с первого раза нахожу дом номер 7а, рядом с комплексом расположенный. А в доме том – маленькая комната в интимном полумраке, и стулья с пуфиками по периметру, и пару кресел для специальных гостей. И особенный столик для очень настоящей чайной церемонии. И сама Алена – совершенная гейша, хоть и блондинка: тихая, умиротворяющая, еще более обаятельная, чем по телефону. Парит, встречает гостей. И меня, стало быть, тоже.

Ну, и конечно, Виктор Мартинович – невысокий, робкий на первый взгляд и оч-ч-чень умный – на второй. Он много говорит – любопытно и о любопытном. Вопросы задает и на вопросы отвечает. Погружается в каменоломни психологии и водовороты человеческих отношений. И оказывается таким настоящим, искренним до искр, каким может быть только уверенный в себе человек, даже если он совсем недавно пополнил колоду писателей и еще не окончательно там утвердился.

Он потихоньку зажигает нас и пространство вокруг – рассказывает размеренно и высокохудожественно. Про Индию и Китай, про Гималаи и Франкфурт, про обязательное писательское одиночество и неизбежную околописательскую тусовку. Местами вместе с нами снова удивляется отдельным обстоятельствам – неподдельно и до восторга. А я вспоминаю неиссякаемого Льва Толстого, считавшего, что человек жив по-настоящему до тех лишь пор, пока не утратит способность удивляться. Виктор оказался талантливым человеком еще и в этом смысле.

А в удивленном пространстве, усугубляя происходящее в полумраке до волшебства, творит Алена – колдует над чайным столиком, философствует тонкими своими руками, заваривает разные чаи, один другого диковинней, сливает воду, заливает снова – как настоящая колдунья, только с положительным зарядом. И все мы между делом этим зарядом угощаемся.

Два часа как не бывало.

В темноте позднеоктябрьской, в комнате вполне восточной, в центре европейского города происходит культурная инициация, переход-погружение в какие-то глубины, а может поднимание на новые высоты, от которых нет уже пути назад.

В девять вечера я вынырнула из этого параллельного мира – легкая, просветленная, озаренная каким-то дивным светом. Позвонила соседка Таня, и пока я шагала под фонарями, мы разговаривали про мастера, который придет завтра сооружать стеллаж в нашем общем тамбуре. И диалог этот – совершенная бытовуха и проза – был все равно воздушным и радостным. Наверное, от того заряда, что дала двухчасовая духовная работа.

От заряда Виктора с его редким умением удивляться.
От заряда Людмилы с ее чайной магией.
От чая пуэр, который почитается как в некотором роде уникальный.

«Наверное, так и есть», – подумала я и повернула к метро.





Октябрь 2013