Шагая за женщинами, Джек не отрывал глаз от шёлкового плаща рыжеволосой хозяйки, который рельефно обрисовывал её зад. Его охватило дикое возбуждение...
Чёрная в красном, как он окрестил про себя молодую странную девушку, скользила за хозяйкой, казалось, не переставляя ног. Во всяком случае, красный бархат её подола не колыхался.
«Чёрт! – билось у него в голове. - Неужели они сейчас дадут мне?.. С которой начать?.. Ах, рыжая аппетитная! А чёрная просто красотка». Он, молодой и сильный матрос, не имел женщин уже с полгода - с тех пор, как был списан на берег. Денег не хватало даже на портовых шлюх... «Рассказать Бобу, так не поверит же!»
Наконец, хозяйки Уитстокс-холла спустились с галереи в широкий зал, и подошли к высокой двойной двери. Рыжая обернулась и показала, что им сюда. Передав факел дочери, она двумя руками распахнула высокие, тяжёлые двери.
Войдя в почти тёмную комнату, Джек увидел сначала горящий камин у дальней стены, а потом... содрогнулся и чуть не выронил на пол фомку.
На столе стоял чёрный гроб!
Джек сдёрнул шапку и вскинул было руку, чтобы перекреститься при покойнике, но хозяйка мгновенно обернулась, глаза по-кошачьи сверкнули зелёным, а лицо хищно оскалилось:
- Не сметь!! – змеёй зашипела она, и вся подобралась, готовая кинуться. – Укушу!
Рука Джека сама так и упала, а рыжеволосая фурия снова улыбнулась ему, как ни в чём не бывало, и зажгла второй факел.
Бледная красавица, видя, что Джек испугался, усмехнулась.
- А что, милый... – прокаркала она, кивая на гроб. – Отдохнём с тобой в этой постельке? Сколько тебе не надоест, а? Давай заляжем лет на тыщу...
Надо бежать, понял Джек. Пока не поздно! И оглянулся на двери. Но где они были, эти двери, было уже не понять – всё скрывали длинные шторы.
- Нет, нет! – нежнейшим голосом отозвалась на его движение хозяйка. - Мы никуда вас не отпустим, милый юноша... матрос Джек Дулитл! Вы же не видели ещё самого главного!
«Откуда она меня знает??» - поразился было Джек, но хозяйка взяла его за руку и подвела к стоявшему в самом углу невысокому сундуку из морёного дуба. Она вставила длинный ключ, мелодично дважды щёлкнул замок, и крышка откинулась. И внутренность сундука осветилась жарким светом золота...
У Джека перехватило дыхание. Там были насыпаны и золотые монеты, и цепи, и украшения; лежали и жёлтые блестящие бруски, сразу видно, что тяжёлые; были блюда и тарелки из чистого золота; подсвечники, шкатулки, толстые браслеты, кольца, перстни, пояса, диадемы и короны... Чего там только не было! Не отрываясь, он глядел на сокровища...
- Хочешь это забрать? – читала его мысли хозяйка. – Это просто. Заключим договор, и заберёшь, сколько унесёшь. Хоть всё!
- Какой договор?.. – Джек был, как в тумане. – О чём?
- О том, что ты обязуешься любить нас – мою дочь и меня – всю ночь как мужчина. И всё! Ты же этого хотел, Джек Дулитл? – и рыжая, насмешливо сложив губы для поцелуя, чуть отвела полу своей накидки, приоткрыв белое бедро.
Голова у Джека поплыла... Не сознавая, что делает, он запустил руки ей под плащ и крепко ухватил за задницу.
- Нет, нет! Это потом, - засмеялась хозяйка. – Сначала договор!
Она подвела его к стоящему рядом незаметному столику, на котором стояло множество разных предметов, и усадила в бархатное кресло. Достала из ящика папку чёрной кожи и раскрыла её. Потом зажгла подсвечник.
У стены на столе громоздились какие-то склянки, висели на полочках пучки травы, а справа... справа стоял череп, темнея пустыми глазницами.
«Договор» - крупно стояло в самом верху листа. Далее уже шло мелким готическим шрифтом...
- Вписывай своё имя, ставь подпись, и приступай! – соблазнительно шептала Сильвия ему на ухо. – Я встану так, как тебе хочется... Задом, да, Джек? Уж я зна-аю, что ты любишь!
Плоть Джека восстала не на шутку. В возбуждении он взял перо, окунул его в бронзовую чернильницу в виде головы со снятым черепом, и под словом «Договор» непослушной, деревянной рукой стал вписывать имя «Джек Дулитл».
Макая перо, Джек поневоле рассматривал голову-чернильницу. Выражение лица на ней было жутким: глаза выпучены, рот распялен в крике. И вроде лицо это кого-то ему напоминало... Но кого?
Джек решил про себя, что это грешник в аду, которого пытают черти; более того - он сам, макая острое перо в его голову, тоже мучил его... Джек нарочно вглядывался в бронзовое лицо, и ему показалось, что когда он макает перо глубже, рот раскрывается шире, а глаза больше вылезают из орбит.
- Написал, милый? – посмеиваясь, склонилась к нему хозяйка. – Ой, как коряво! Да ладно, пустяки... Хватит мучить этого грешника, - она закрыла чернильницу, и выражение ужаса и боли на бронзовом лице потухло. – Теперь только подпись.
- Какого грешника? – поразился Джек, ибо сам думал о том же.
- Да приходил к нам тут один воришка, с полгода назад. Упрямился, договор не подписывал!.. Ну и вот - остался у нас навсегда. В виде чернильницы.
- Как?? – ужаснулся Джек и тут же понял, чьё это лицо, и кем эта чернильница была при жизни.
- О`Брайен! – воскликнул он, холодея от ужаса. - А где же он сам? Где... тело?
- Тело?.. Где и положено, в стене. Замуровано, - легко отвечала Сильвия. – А душа вот здесь... В этой чернильнице, - она засмеялась. - Не лю-убит, мерзавец, когда я писать сажусь! Ох, не любит!
И она показала Джеку связку разных перьев, более похожих на орудия пыток.
- А это?.. – спросил Джек, указывая на старый, жёлтый череп. – Это... не его?
- Нет, это нашего предка, пра-пра-пра... прадедушки Уитстокса. Иногда, когда ему наскучит пребывать в вечности, он приходит за своим черепом. Представь, насаживает его себе на плечи, и скачет по всему замку, веселится.
О, раньше, когда я была девушкой, я просто в обморок падал от страха!.. Был он тоже где-то здесь замурован, заживо. Причём так, что голова торчала из стены. Потом отвалилась... Да у нас тут за пятьсот лет столько замуровано, что... Не счесть!
- Но где же подпись? – резко прозвучал над ухом недовольный голос дочери. – Сильвия, что же он не подписывает?
- Не торопи его, Эльвира, - мягко и вкрадчиво отвечала хозяйка. – Наш гость сейчас подпишет... Он уже знает, что случается у нас с теми, кто упрямится.
- Подписывай, милый, - она протянула Джеку острое стальное перо. Но когда он потянулся к чернильнице, опасливо поглядывая на её бронзовое лицо, остановила.
– Нет, нет!.. Чернила тут не нужны, - вздохнула она. - Тут нужно кровью.
«Вот и всё! – холодея, думал Джек. – Это конец... Подпишу, и... что со мной будет?? А О`Брайен вон не подписал... И вот – чернильница! Что делать??»
- Да ничего с тобой не случится, - словно слыша его мысли, ласково сказала рыжеволосая. – Как рассветёт, возьмёшь своё золото, и домой. Мы тебе и мешок дадим!
- Если у тебя сил на мешок останется, - резко засмеялась дочь.
- Конечно, останется! – воскликнула Сильвия, и крепко взяв Джека за указательный палец, ткнула в него пером. От неожиданности Джек дёрнулся, и с тоской смотрел, как на пальце стала набухать капля...
- Подпись! – резко, как удар хлыста, прозвучал её голос.
- А что писать? – Джек мучительно оттягивал время. – Так и писать, Джек Дулитл?
- Да хоть крест ставь, остолоп! – рявкнула девушка в красном.
И Джек, скрепя сердце, вывел кровью своё имя внизу листа, так и не прочитав того, что было написано мелким готическим шрифтом...
(далее будет)
