- Денег нет, - сказал он, тем не менее, прихватив елочку, с которой тут же попадал навалившийся снег. Это не входило в схему тех простых отношений, в которую Анатолию вынужденно приходилось вступать, так что на него вдруг напала какая-то неожиданная растерянность.
- На, вот спички есть, - сказал вдруг старик, пошарив в кармане и, видимо, распознав в Анатолии безответного дурачка, - Да на, бери. Они волшебные.
И Анатолий взял.
Это был большой, необычный коробок, он впервые увидел такой и долго разглядывал, а когда наконец оторвался от него, заметил, что старика и елочки давно нет поблизости. Он сунул спички в карман и побрел домой.
5
Прошли праздники, морозы ударили и отпустили, сосед снизу зарезал жену и изувечил детей, так что целую неделю в подъезде шумели, выпало много, много снега – и только тогда Анатолий вспомнил про спички. То есть, он не забывал о них, но тот вечер как будто заволокло туманом, и спички так и лежали в кармане куртки.
Он тогда варил на газовой плите кашу для Кристины. Кристины давно уже не было, тем более, Анатолий решил, что она умерла, но кашу он варил по привычке, раз и навсегда установленной, и на случай, если она вдруг вернется. Каша эта или пропадала, или ее съедал Анатолий. Практически ничем другим он и не питался.
И вот, поняв, что на кухне закончились спички для плиты, он вспомнил и старика, и елочку, которую тот забрал, и спичечный коробок необычно большого размера.
Анатолий еще раз подивился ему. Тот был раза в четыре больше обычного коробка, с красивой цветной этикеткой, на которой был изображен пылающий камин – Анатолий принял его за какую-то топку. Открыв его, он ахнул еще раз; спички внутри оказались и вовсе громадными, с большими серными головками. Анатолий вспомнил слова старика о том, что спички «волшебные». На шероховатой коричневой поверхности на боках коробка он не без разочарования разглядел следы; он понял, что спичками уже пользовались. На какое-то мгновение он почувствовал себя обманутым, тем более, спичек в коробке оказалось совсем немного. Вздохнув, он смирился с этим. А затем достал одну из них и чиркнул о коробок.
Спичка вспыхнула, казалось, на всю комнату, озарив каждый угол. Анатолия даже отбросило в сторону и он едва не выпустил горящую спичку из пальцев. На какую-то секунду он ослеп, а в нос ударил едкий запах. Впрочем, в этой вспышке, в этой мимолетной пелене, которая заволокла его зрение, он различил какие-то слабые очертания, как будто перед ним взмахнули листом бумаги, рисунок на котором он не успел разглядеть. Его контуры еще долго стояли перед глазами, даже когда спичка потухла.
Он не сразу пришел в себя после этого видения.
Уронив сгоревшую спичку прямо на пол и, радостно поняв, что старик не обманул, что спички и в самом деле «настоящие», он дрожащими от волнения руками зажег еще одну.
И снова комнату озарила ослепительная вспышка, но на этот раз Анатолий задержав дыхание постарался не пропустить того, что таилось в ней и было заметно только ему одному. Он снова увидел перед собой картину, но едва успел разобрать, что видит какого-то ребенка. Он сидел в углу и жег спички. Кто это? Зачем он поджигает спички? Анатолий зажег еще одну и увидел точно то же, но на этот раз он понял, что видит самого себя. Воспоминания вдруг всплыли перед ним необычно ярко. Еще долгое время он видел перед собой и прокуренную каморку, и злого деда, от которого прятался там – и спички. И вот он снова был этим бессловесным, испуганным мальчиком, которого гоняли во дворе соседи и, окружив в подъезде галдящей толпой, заставляли делать гадкие вещи, который всегда был не таким, как все. Он сидел, скрючившись, в углу и поджигал спички. Если как следует присмотреться, можно разглядеть что угодно; корабли в неизвестных морях, слонов, идущих по равнине далекой Африки, странные созвездия в такой близи, что можно дотянуться рукой. Но морок растворился, дым рассеялся, спичка потухла, и Анатолий очнулся в своей душной комнатке, среди облезлых стен, потрепанных вещей и пожелтевших от времени и грязи окон.
Он оглянулся вокруг, приходя в себя. Свою комнату, к которой он привык так, что давно перестал замечать, он увидел как будто в первый раз, и все в ней показалось ему гадким, грязным и мрачным. Ему захотелось вернуться в другой мир, туда, куда его уносили спички, снова оказаться маленьким мальчиком, для которого краски еще не успели потускнеть, а звуки не приглушились настолько, что стали неразличимы.
Он зажег следующую спичку, но мир, в который он тут же перенесся, был уже иным.
Он вдруг оказался в просторной светлой комнате, пол которой был усыпан лепестками цветов. Он никогда не был в такой комнате! Да и не смог бы её вообразить. И вот посреди этой комнаты, босиком на лепестках, он вдруг увидел Кристину. Он крикнул ей, но оказалось, что она так далеко, что никогда не расслышит, хотя казалось, что она совсем рядом, – вот, бери ее на руки, совсем как тогда, когда она жила у него, - но тут же комната исчезла, свет погас, и Анатолий снова очнулся в своей конуре.
Он чиркнул еще одну спичку.
Снова в глаза ему ударил ослепительный свет, и он оказался в той же комнате, но на этот раз смог рассмотреть еще кое-что. На полу, среди лепестков, он увидел подарки; это были разноцветные коробочки, перевязанные лентой, такие дарят детям на праздники. Анатолий никогда не получал таких и никому не дарил, но наверняка знал, что это они. Их было множество, и он знал, что может взять любой из них. Кристина была тут же, она уже заметила Анатолия и звала его, протягивая руки. Как ему хотелось взяться за эти руки и никогда не отпускать! Он понял, что нужно еще немного подождать, чтобы можно было подойти, что нужно что-то сделать.
Он достал из коробка оставшиеся спички – их была целая горсть, - и разом чиркнул о коробок.
Вспышка была столь сильна, что походила на маленький взрыв. В то же мгновение он оказался в комнате, но за это время она будто увеличилась в размерах – это был целый зал. Немного придя в себя, он услышал какие-то звуки, сперва совсем неразличимые, но вскоре он понял, что где-то вдалеке играет оркестр. Музыка становилась все громче и громче и к звукам инструментов примешивался смех, поначалу тоже далекий и неясный. Это смеялись дети, множество детей, и где-то среди них наверняка была Кристина. Временами смех и музыка смешивались в одно, и становилось ясно, что на самом деле нет никакого оркестра и вся музыка состоит из одного этого смеха. Анатолий направился к источнику этого смеха и вскоре действительно увидел Кристину. Подойдя к ней, он только тогда заметил в центре зала елку, украшенную на Новый год.
Анатолий сразу узнал ее. Это была та самая елочка, которую он обменял на спички, но в этом необъятном зале она казалась совсем другой, и, хоть и оставалась все такой же маленькой и беспомощной, ее верхушка поднималась до самого потолка благодаря какому-то обману зрения, как будто он смотрел через искривленное стекло. Анатолий, впрочем, ничему не удивлялся, тем более, на него нахлынуло какое-то тепло и странное умиротворение. Все было так, как и должно быть, и ничего не нужно было менять.
Он заметил, что, как только он подошел к ней, ветки его елочки тут же заблестели крошечными огоньками, как будто в них были вплетены тончайшие, как волоски, нитки гирлянд. Чем больше он всматривался, тем сильнее разгорались эти огоньки, и спустя какое-то время он понял, что свет, наполнявший зал, исходит от них. Он протянул к ней руки – и ветки откликнулись, вспыхнули еще сильнее.
Анатолий увидел, что вокруг елочки собрался целый детский хоровод, в центре которого он оказался. Детей было множество, тысячи, миллионы. Он знал, что где-то среди них была Кристина. Елка загоралась все сильнее, и в какой-то миг света стало так много, что он начал обжигать его. Но тут он услышал смех, который превращался в музыку, и боль сразу утихла. Наконец, он понял, что должен отдаться этому огню полностью, чтобы видение не растворилось. Ветки к тому времени уже пылали и ослепляли его, это был целый огненный вихрь, но он знал, что нужно немножко потерпеть, чтобы остаться в этой комнате навсегда. Тут никто и никогда больше не отберет у него Кристину, никто не кинет в него снежком или обломком шифера, никто не заставит делать гадости! И лишь тогда огненный вихрь вместе с хороводом подхватил его и понес куда-то. А потом он почувствовал руки Кристины в своих и все стало уже безразлично.
На утро разгребали завалы, но нехотя – опять наступили какие-то праздники. Пожарная машина никак не могла подступиться, так что этаж выгорел полностью; рухнули перекрытия. К вечеру все-таки потушили, но кое-где все равно горело. На снег выбрасывали какой-то обгоревший мусор, остатки мебели. Дети закидывали снежками какую-то кошку, которая пыталась выбраться; почему-то всем хотелось посмотреть, как она сгорит. Уже который час топталась возле дома скучающая толпа.
- Да знамо дело! Обожрались, да газ открыли, вот и рвануло, - с важным видом рассуждал в этой толпе подвыпивший старичок, тот самый, что забрал тогда у Анатолия елку.
