…Я смотрела на его лицо необыкновенно чистое. Чистое и гладкое. Но, тем не менее, очень живое. Широкий и высокий лоб. Большие светлые глаза. Нос, рот, уши были, как будто выточены, - точно и аккуратно. Ничто не выделялось ни формой, ни размером. Легкий румянец на щеках, как будто бы выдавал его волнение, но держался он скорее уверено, чем растерянно. Несмотря на достаточно заметный акцент, выражал мысль точно. Но главное – глаза. Взгляд. Я утонула. Вся. С головой…
…Вначале я, скорее, чувствую, чем слышу его шаги…, сердце моё начинает биться где-то внизу живота, и пока он приближается легкой и стремительной походкой к нашей маленькой приемной, мой «пламенный мотор» колотится, поднимаясь тяжело и гулко к самой гортани. Я вскакиваю из-за стойки и отхожу к шкафам у окна, хватая первую попавшуюся папку с полки, и судорожно листая её…
Так начинается каждое утро вот уже больше трех месяцев…
Когда он смотрит на меня, я наполняюсь таким теплом, таким светом, что, кажется, в самую темную ночь я смогу осветить все вокруг до самого горизонта. И согреть. Всех. Весь мир.
Так казалось...
... А на самом деле, день сменяла ночь. Темная, холодная, ветреная… Я шла домой одна. Каждый вечер я выходила их дверей офиса и шла домой одна…
…Только что он говорил со мной, смотрел на меня, дотрагивался рукой до моего плеча, подавая пальто. Потом провожал до двери, прощался с улыбкой и закрывал дверь. Мне очень хотелось думать, что он стоял у двери, смотрел мне вслед и думал обо мне. Мне очень хотелось так думать, и я думала именно так. Эта мысль грела меня, как и его взгляд, как его голос, как его рука, которая передавала мне бумаги или чашку с чаем. Иногда я представляла, что он вдруг предлагает проводить меня… От этой мысли мне становилось сразу же жарко так, что приходилось расстегивать пальто и снимать перчатки, чтобы придти в себя…
... Иногда мне кажется, что он относится ко мне не так, как ко всем в нашей конторе. Потому что, обращаясь ко мне, он всегда очень внимательно смотрит мне прямо в глаза и, даже когда объясняет мне мою ошибку, говорит мягко, без раздражения и злости. Хотя, справедливости ради, надо сказать, что я никогда не видела его злым или даже просто сердитым. Но я не видела также, чтобы он кому-нибудь из наших девчонок подавал пальто или провожал до двери…
Хотя тут тоже нужно принять во внимание, что сотрудники нашей небольшой конторы раздеваются в гардеробе на первом этаже, который открыт до семи часов. Мне же позволено верхнюю одежду держать в приемной, потому что довольно часто приходится оставаться допоздна из-за каких-нибудь факсов, писем или звонков от клиентов, или какой-то срочной работы…
... Мне нравится вечерами сидеть в моей небольшой приемной. Дверь в свой кабинет он никогда не закрывает, когда один, поэтому я в любой момент могу видеть его, нужно только поднять голову или слегка перевести взгляд от монитора. Он тоже может видеть меня, но я почему-то никогда не чувствовала его взгляда. Чаще всего, он просит меня подойти, не отрываясь от бумаг или компьютера, но когда я вхожу в кабинет, он всегда смотрит прямо на меня. И улыбается. И я улыбаюсь…
Я и сейчас улыбаюсь, вспоминая наши с ним вечера. Смешно, конечно, звучит, - наши с ним. - Нет. Мои вечера с ним. А у него, как, оказалось, есть и другие вечера. С другой. Но я знаю, что это, действительно, другие вечера. Я просто вижу, каким он уходит домой. Я видела его лицо. Не хотела бы я, чтобы мой мужчина шёл ко мне с таким лицом. А, может, я просто завидую ей. Той. С которой у него вечера и ужины, ночи и завтраки. Да, наверное. Я злюсь и завидую. А что мне ещё остаётся?
Нет. Не так. Мне остаются МОИ дни и МОИ вечера с ним. И его глаза. И его руки. И его слова. Пусть не приглашение на свидание, а обычная просьба что-то принести, найти или отослать, кому-то позвонить и что-то уточнить. Но всё это для него очень важно. А, значит, важно для меня. Я важна для него, потому что я часть его работы, а работу он любит. Значит, он и меня любит…
