каждое движение, улыбку и взмах бровей, подражая своим кумирам: Обольстить девушку, поцеловать ручку – само Красно Солнышко! Простить обидчика – не меньше, как Папа римский! Высказать «Фе» - только Иоанн Грозный.
Он действительно был красив, статен и сложен как Апполон. Он самоотверженно занимался собой, своим видом, телом, постоянно, не уставая и не теряя к этому интереса. Результат был на лицо: выхоленное, загорелое тело, отполированные ногти, волосы в укладке, костюмы с иголочки, только эксклюзивные сорочки и белье. Ездил исключительно на дорогих, спортивных машинах, с собой мог взять лишь девушку, все друзья добирались сами, даже если ехали в одно место. Охрана – два крупных метиса, всегда и всюду, кроме личных вылазок, следовали за ним на байках. И жили в соседних номерах, чтобы в любое время суток быть у него под рукой.
Поставив пустую чашу, грациозно поднял голову:
- Значит до пятнадцатого все дома. Хорошо! Позвоним на Рождество. Я потерплю, а молодежь не выдержит столько сидеть на одном месте. Я их изучил, они за этот год путешествовали больше, чем Ольга за всю жизнь. Кстати, а куда это она делась? Уж, не в ссоре ли с женщинами? Надо поразузнать. Ник в доме, а жена в бегах? Это занимательно…. Это подлежит обдумыванию…. Но, вернемся к нашим «баранам». Ник не в счет – глупое, примитивное создание, подкаблучник. Виен! Эта опасна, да и многое знает. Уверен, Жан ее уже обратил, от этого такая кожа, взгляд. Что же она обнаружила в себе? Ольги сила ей не перешла, иначе бы они меня приперли к стенке. Так – это второй пункт, на повестке недели. Очень важный, но второй! Да! Забыл, Виен с Жаном в контрах, прислуга в доме говорила, повздорили. Могли, конечно, и помириться, но все же, какой никакой, а плюсик. Отложу и его, время есть решить, как обернуть в свою пользу. Теперь Жан - это естественно проблема. Если что заподозрит, то вряд ли я выдержу его взгляд. Видел, как он быстро, не притрагиваясь даже мизинцем, доводил людей до заворота кишок. Может лучше сделать вид, что забыл и приехать, как уедут? Все знают, какой я рассеянный, столько лет всех к этому приучал…. Столько раз прокатывало. Все, все. Не сегодня – хватит! Сегодня мы будем отдаваться усладе с моей новой пассией. – Он еще раз глянул на себя, поменял позу, забросив одну руку за голову, прикрыл глаза, рисуя образ: - Эта обворожительная мулатка украсит собой журналы, но потом, погодя. Когда я найду, что-то новенькое! – словно забыв что-то, изучающе глянул на фотографию девушки, лежащую на прикроватном столике, проверил коробочку, с приготовленным для нее подарком и довольный собой, пошел выбирать наряд на ночь.
****
Шкатулку привезли пятого. Ювелир знал свое дело, она была точной копией подлинника, с небольшим исключением – эта никогда не засияет.
- Эд! Угадай, где какая? – закрыв глаза мужу, Вел подвела его к столу.
- Не хочу. Выкладывай, что надо? – у Эдгара с утра было «стремное» настроение. Его интуиция подсказывала о неприятности, он конечно мужественно встречал любые трудности, кроме одной – Эд катастрофически боялся любых сложностей, что касалось Вел.
- А как ты догадался? – заморгала, соблазняя его своими изумрудными глазами, хитрыми, как у лисы, отбросила в сторону рыжие локоны, прекрасно зная, что он на них клюет как на наживку.
- Вел! У тебя все написано, на моей любимой мордашке. – ее кокетство сделало пол дела, он немного успокоился, отбросил нагнетание предчувствием, вспомнив как жена ему, днями, бросила: «Если много думать, то появится проблема, которой в помине не должно было появиться!»
- Мордашку прощаю! - поцеловала в щеку и выложила желание: - Как сделать, чтобы она, время от времени сияла?
- Можно обработать химическим составом, пару - тройку раз заблестит.
- А нам больше и не надо. – обрадовалась Вел.
- Но это может испортить камень. – его замечание, высказанное вовремя, расстроило Вел и она надула губки:
- Это плохо. Работа отличная, пусть дядька «зарадуется». – погладила камень, поглядывая на мужа искоса, а Эд не спешил выдавать все хитрости. - А еще, есть задумки?
- Могу световые сенсоры поставить. – стараясь быть безразличным, произнес Эд, хотя сам уже заинтересовался. - Но, над этим надо немножко помыслить. - Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!!! – Умоляла его Вел, сложив ручки у подбородка, сделав умиленные глазки, готова в любой миг осыпать его поцелуями. - А что мне за это будет?- Обнял крепко, приподняв, и страстно поцеловал. - А должок?- Прищурила она глазик. - Ну, так и быть! – ответила таким же жгучим поцелуем, и засмеялась: - Выпишу я тебе грамоту и орден вручу! - Грамота мне зачем?
- На стенку повесишь, в рамочке, будет, что внукам показывать!
- Ты настоящая крыска!
- И я тебя обожаю! Муж мой, любимый. – подвинула ларчик к краю. - Так я пошла?
- Куда? – схватил ее за руку Эд, но не притянул, не обнял, легко держал за пальчики, ожидая порыва с ее стороны.
- Ты что, забыл? – Она уговорила Ев показать маме диск. Эд был против, но ничего не мог поделать с ее желанием, даже сейчас, когда видел повод.
- Иди уже и, пожалуйста, предупреди Жана, что собираешься сотворить. - Вел помахала рукой и убежала.
Уединившись от мужчин, в комнате Ев, положила руки матери на плечи, усаживая, сама присела рядом, кашлянула:
- Мам! – Виен вздрогнула и подняла к ней глаза. - Мы хотим тебе, кое-что показать…. Очень несимпатичное, даже более чем, неприятное. Прошу, пойми все правильно. Потому, что лично я верю - это тебе поможет. - Виен посмотрела на дочерей вопросительно. - Не смогу объяснить. И Ев не сможет. Этому нет объяснения. Пожалуйста, отнесись, по возможности, спокойно.
Ви кивнула. Притушили свет. Ев все время молчала, сидя в пол оборота к маме, наблюдая за ней, готовясь, в любой момент, выскочить за мужем.
Вилена досмотрела до конца, не дернувшись, не прикрыв глаза, не проронив ни одной слезинки. Экран потух, секунд тридцать висела полная тишина. Не дав никому и слова сказать, Ви поднялась и вышла, не закрывая двери, уверенным шагом пошла к себе. Хлопнула дверью, заперев ее изнутри.
- Я же говорил! – Вошел Дэн, - не так это все надо делать! Не так!
- А как?! – Прикрикнула Вел. – Что же вы сидели, сложа руки все это время?! Я хоть попыталась.
- Ох, девочки! Не было бы хуже! – Глянул на них Жан, реально испугавшись и, побежал наверх. Подойдя к двери, сосредоточился, пытаясь понять, что происходит за закрытой дверью, хотя раньше никогда себе не позволял такого по отношению к жене и девочкам, приложил руку на дверь.
****
Войдя, Вилен долго стояла посредине спальни, пытаясь запустить свои легкие. Грудную клетку стянули тиски и не давали ей раскрыться. Чем дольше она пыталась вдохнуть, тем сильнее и глубже пронизывали «железные шипы». Она перестала слышать свое сердце, в глазах темнело, в ушах стоял гул. Схватилась за спинку кровати, скукожилась, застонала. Ногти царапали деревянную поверхность, издавая неприятный звук. Внутри себя нашла просыпающий гнев и, еще не задышав, как следует, побежала вниз, даже не заметив Жана, стоящего за дверью.
- Кто это сделал?! – Не входя, остановившись на пороге, схватилась за угол двумя руками. Щеки начал заливать пурпур, на ее побелевшем лице он казался настоящим алым огнем.
- Мы не знаем. Нашли на окне. – Вел сделала шаг к ней. Виен выдвинула вперед руки, останавливая ее, замотала головой, боясь сорваться, наговорить гадости, или не дай Бог, впервые ударить дочь:
- Зачем? – В глазах появились слезы. Легкие начинали издавать звуки порванного баяна. Виен схватилась за грудь, где все трескалось по швам. Те тонкие нити, какими Жан так аккуратно, старательно и незаметно пытался заштопать опрометчиво нанесенную рану, не выдерживали напряжения.
- Мамочка! – Попыталась обратить на себя внимание Вел. Но Вилена застонала, резко развернулась, вышла на улицу, присела на скамью и закрыла уши руками, опустив голову до разрывающейся груди. Жан вынес пальто:
- Родная! Скажи еще словечко, пожалуйста. Обругай, накричи, только говори, не молчи, прошу тебя, не молчи! – Виен подняла к нему голову:
- Жан! Что я в своей жизни делала не так? За что, так издеваться?! – всплеск ярости улетучился, на его место пришла жалость к себе и обида. Не на старшую дочь, что показала ей тот убийственный фильм, неведомо кем снятый. Не на младшую, что не сказала, зачем ее позвали, что не предупредила, а отмолчалась, сидя в стороне. И даже не на мужа, из-за которого в ее жизни эта постыдная полоса. Это была обида на собственное БЫТИЕ, которое издевалось над ней всеми способами.
- Любимая! Все так. Все ты делала правильно! Это жизнь. Она проверяет нас на прочность. Мы справимся. Мы же знали, что будет сложно. Не на аттракционах пришли, в этот мир, кататься. – Он ее обнял. – Пойдем вовнутрь, не лето, ты в туфельках. - Да какая разница? - всхлипнула она, но не отстранилась. Ее бросало в жар, но тут же холод накрывал с головой.
- И в самом деле, какая разница! Зима, ноги в туфлях, а нам то что, моржам полюсным! – Виен подняла голову, не поняв, глумится, что ли, а Жан продолжал, вроде и шутливо, вот только внутри все кипело. – Главное, что я голос твой услышал! Главное, что девочки, смогла вывести тебя из капкана, в который я тебя загнал. Именно я, мне и нести за это расплату! Ты только не молчи больше, пожалуйста.
Виен закрыла глаза и откинула голову назад. Слезы катились, скупо, разъедая солью щеки. Она уже не стеснялась присутствия мужа, не думала над тем, кто ее увидит или услышит, придут ли дети, сидела и тихонечко голосила. Тонко, до писка. Жан умолк, давая ей выплакаться.
