ВиланЖ 1. Вилен -моя любовь. Глава 9.

Жан, почерневший от нескончаемого потока размышлений, сидел в заброшенной хижине, в своих угодьях, там, где в устье реки иногда появлялись забежавшие животные попить воды. Но чем дольше он оставался в этом месте, тем угрюмее становились его мысли, чем хмурее настроение, тем реже прибегало сюда живое существо.
Что повергло его на этот поступок, он и сам не знал, раздумья не давали ни одного ответа. Он все больше запутывался, злился, на самого себя, оправдывал жену, тут же отмахивался, считая, что она сама намекнула ему на отъезд, своим поведением, но сразу же ругал себя, на чем свет стоит, и убеждался в ее ангельском характере. Сокрушался, вспоминая боль и задумчивость в ее глазах, зная, наверняка, что от его бессилия и бездействия на пережитые сложности была ее печаль, в которых именно она, несмотря ни на что, принимала правильное решение и его же благодарила. Затем эти всплески ревности, родившиеся на пустом месте, глушили его рассудок. Еще недавно он сам укорял старшего сына за такой недостаток, поясняя, что это не достойно настоящего мужчины, и вдруг, его накрыло с головой, без малейшего просвета. Он начал бояться многого, а затем и всего, что касалось их отношений с Вилен. Опасался услышать: что она устала, разлюбила или разочаровалась, страшился быть не нужным, стать физически не состоятельным, все чаще и чаще вспоминая свой возраст. Снова возвращался к недавним событиям, где не он ее защитил, не смог закрыть своей грудью, отвести беду, а она сама, как ему показалось, с легкостью, преодолела очередной барьер. А еще эти, непонятные уму, визиты….
Вот так у Жана наслоилось одно на другое, что усугубляло, даже незначительные мелочи.
За последние два дня стало еще хуже, он неоднократно замечал, как каждая сделанная им ошибка, отпечатывается на ее любимом личике, увесистой пощечиной. Он бросался в крайности и сорвался. Не сдержался, взял тайм-аут, решил побыть один. Разобраться в себе, перебороть ревность, найти новые силы, бороться за ее любовь и уважение. Но с каждым днем, даже с каждой минутой, все больше запутывался.
Сутки не выпускал телефон из рук. Ждал ее звонка – выяснения, даже скандалу он был бы рад. Хотел, всей душой жаждал услышать ее, с простыми словами: - «Жан, блин, что ты творишь?! Давай быстро домой!» Но она не звонила…. Как не звонили и его преданные друзья. На утро стал злиться на ИВ и оживлять свои подозрения:
- Рады! А ведь они рады моему отъезду! – кричал он, маршируя по хижине, но тут же останавливал себя, обзывая последними словами, принимая ее поведение, объясняя гордостью, своевременной обидой, даже пробой установить главенство в их отношения. На Васильевича же, просто махнул рукой, заметив себе, что тот никогда не вмешивался в их личные отношения, что никогда не звонил, без надобности. Не позвонил ему и Михаил, значит все в порядке.
- Да и что могло случиться?! – отвечал он своему отражению в воде. - Виен умная женщина, сильная, рассудительная, а мужчины будут делать привычную работу, тем более должны приехать дети, так что ей будет не скучно. Впрочем, скучно ей не бывает. Есть, кому развлекать, есть с кем провести свой досуг….
К вечеру второго дня забросил телефон, а когда он ему попался на глаза, увидел, что батарея разряжена, отнес в машину, стараясь выбросить из головы все тревоги и волнения, все мысли, кроме отшлифовки собственного характера и поведения на будущее.
Время летело с молниеносной скоростью. Не находя сил взять и приехать, как ни в чем не бывало и начать жить дальше, он откладывал возвращение до следующего дня. Утром же, проведя практически бессонную ночь, не заметив в себе изменений, отсрочивал решение до вечера, а за ним и опять до утра. Затем Жан начал выискивать причины возврата, за ними искал слова оправдания, прекрасно разумея, что жена потребует отчета, где он провел все эти дни…
Так и катился по наклонной, опуская себя до неузнаваемости.
Утро было серым и неприветливым. Накануне лили дожди, и он мок на своем пне до тех пор, пока не начинали ныть кости, заходил в хижину, ленясь даже затопить захудалую печку, укладывался в постель и, укутавшись старым, суконным одеялом, лежал, отвернувшись к стене, вздыхая. Сегодня выполз раньше обычного. Увидев надвигающийся к нему туман, необычного цвета и формы, списал на голод. Мга приближалась и окутывала его со всех сторон, плотным облаком. Стало трудно дышать, и Жан отключился. В голове пронеслись лица всей семьи, что-то говорили, укоряли ему, только он не слышал и не понимал. Постепенно видение растаяло, он пришел в себя от влаги, падающей на его лицо, дождь лил как из ведра. Одежда полностью пришла в негодность. Спрятавшись в сторожке, сбросил все с себя, надел джинсы, предпоследнюю из прихваченных футболок и побрел к источнику. Напился как животное, став на колени и черпая рукой, смыл пыль с лица, затем вернулся к своему пню. Время перестало интересовать, как и то, сколько дней прошло со времени его уединения. Как только он присел, дымка сразу окружила его, но не накрыла как прошлый раз. Поморгав, приручив свои глаза к новому в окружении его, Жан начал различать подходящий к нему силуэт.
- Ты?! – Вскочил на ноги и отпрянул, - как ты меня нашел? - Шедший к нему мужчина остановился в шагах десяти от него и возвышался своей мощью:
- А зачем мне тебя искать. – приковал к себе взглядом, склонил слегка голову, замер секунд на пять и отпустил. - Обычно меня ищут, вот только находят не все. – прогремел, хоть и мягко было сказано, голос гостя.
- Да кто ты вообще такой? – Жан сделал шаг, все еще ничего не понимая, и сжал кулаки.
- Это уже более существенный вопрос. – На последние слова, тон которых показался Жану вызывающим, он ринулся к гостю, но тот не сдвигаясь с места, лишь выставив вперед руку, усадил его назад, придавил к коряге, как муравья.
- О, черт! – ударившись, вскрикнул Эжан, машинально потер ногу, но уже не пытался вести себя как недоумок.
- Это не правильный вывод! – усмехнулся гость и отпустил давление.
- Так кто ты? - спокойно задышав, Жан выпрямил спину, присматривался к обличью «высокого» гостя. – Это же я тебя видел, на берегу, с женой? – спросил и сам удивился, что ревности нет, есть лишь человеческое любопытство.
- Спать надо в собственной постели, а не засорять мозги ревностью, а еще, иногда смеяться над собой, тоже помогает, очищает от мусора и ошибок прошлого. – Замолчал, присмотрелся к нему, прислушался к его мыслям. - Значит, ты увидел и сбежал?
- Наверное, и от этого тоже. Ты кто?! - Жан повысил голос. Ему показалось, что это существо, а по-другому он его и воспринимать не хотел, явилось, чтобы издеваться над ним.
- Я? Я твоя жизнь. – Слова прозвучали с такой простотой, что Жан, поневоле, усмехнулся и отбросил раздражение:
- Я ее как-то, по-иному себе представлял.
- Вне сомнения! – разразился смехом гость: - Молодой, высокой блондинкой!
- Почему сразу блондинкой? – Пробормотал Жан. В тоже время почувствовал душевное успокоение и то, как в его голове наводится «порядок». – Глядя на тебя, то жизнь моя…, то жизнь моя благородная, статная, даже симпатичная.
- А ты сомневаешься? – Жану показалось, что пришедший, глянул на себя «в зеркало» и, оставшись довольным, принялся с ним развлекаться, отложив причину визита.
- Несомненно! Но только в том, что Ты – это Жизнь!
- Да, называй меня как хочешь: Совесть, Страж, Смысл. Мне без разницы. Я – это я.
- Страж?! – вот тут удивление проснулось с еще большей силой. Жан вдруг осознал, что перед ним нечто неземное, возвышенное, посланное.
- А ты думаешь иное? – вопрос ложился на вопрос.
- Я бы сказал - ты Бог! – совершенно откровенно признался Жан.
- Кем же ты себя возомнил, считая, что ОН мог снизойти до тебя. – взгляд испепеляющее пронизал его на сквозь, Жану даже стало жарко, но тут же все вернулось к спокойному руслу: - Хотя мне льстит. – улыбка тронула его тонкие, но такой правильной формы, губы. - Нет! Я всего лишь Ангел.
- Ангел? – Жан, забыв, что только что величал его Всевышним, не скрывая иронии, спросил: - А где же крылья? - Стоявший перед ним мужчина, громозвучно засмеялся, за спиной расправились крылья, большие, белые, расправили каждое крылышко, встрепенулись и сразу же ушли назад.
- Так значит, ты пришел за мной, AD PATRES!*
- Желаешь к праотцам? Разочарую! – гость расправил полы своего плаща, поправил тяжелые, платиновые волосы.
- Тогда к чему же твой приход? – Занервничал Жан, в его душе, глубоко – глубоко, росло беспокойство. Ангел осмотрелся и не найдя ничего подходящего, присел прямо на сгусток тумана, стелившегося у его ног, давая понять, что разговор будет долгим:
- Странные вы существа, люди. Даешь вам жизнь, а вы тратите ее на непонятные поиски, или прожигаете в сомнениях, спорах, подозрениях, какой бы срок вам не был дан. Все, что-то суетитесь, ищите смысл, а найдя – отталкиваете. Неужели трудно быть BEATI POSSIDENTES?!**
- «Быть счастливым обладающее!» Быть счастливым… - Перевел латынь Жан и задумался. -Зачем? Смысл?! – Он задал эти два вопроса, скорее всего самому себе, потому что, не дожидаясь ответа, поднял глаза к собеседнику и спросил уже у него: - Тогда подскажи, в чем смысл моей жизни?
- А ты забыл? - Жан пожал плечами, но глаз не отвернул. - SUUM CU1QUE!*** – Опять прозвучала латынь и Жан, прежде чем перевести, усмехнулся:
- Кто же спорит?! «Каждому свое!» А в чем оно, «мое»? Прожигать жизнь, топтать эту землю? Ты же святее меня, вот и поясни мне то, в чем сам я потерялся. – И не для хвастовства, что также как и Ангел, владеет умершим языком, произнес: - HABENT SUA FATA LIBELLI!****
- Ты прав, и книги имеют свою судьбу! – У них начался некий экзамен, только со стороны Жана латынь звучала как почтение, а со стороны Ангела – толчок к здравому смыслу, к работе его мозга, к возрождению силы откинуть мелочные, низменные обиды. - OMNI А МЕА MECUM PORTO! Как говорил мудрец Бианта: «Все свое ношу с собой!» Смысл объяснить?
- Истинное богатство человека в его внутреннем содержании. – ответил Жан сразу. - А я потерял свое содержание! Неужели не видно?! Спрашивал бы я у тебя, если бы….
- Ты хоть что-то помнишь, кроме ревности?! - Жан опустил голову. Гость же вспылил, если так можно анализировать его взмах рук и легкий взлет: - Имея такой дар и расточать себя на низменные мелочи.
- Так забери его! Я не вижу дальнейшего смысла ни в дискуссии, ни в собственной жизни. – Крикнул Жан.
- Это не тебе решать. Хоть вы тут и наворотили, нагородили самостоятельно, в судьбах и жизни близких. - Жан поднял на него глаза. - Что смотришь с недоумением? Забылись вы, заелись! Дошло до того, что разбрасываетесь своими обязанностями, перекладываете собственный долг на плечи слабых, закрываете, притворным незнанием, элементарную лень.
- Не понял?
- Да все ты понял. – Опять махнул рукой и опустился вниз, мга сразу сгустилась под ним, изображая кресло. - Сбросили всю ответственность на плечи новорожденных и задрали лапки.
- Ты об Ольге…
- И о ней тоже. – гость сверкнул глазами, снова взлетел над местом где сидел и выпустив пар, присел назад: - А ты что, считаешь себя невинной овцой? Как ты повел себя с женой?
- Ей без меня будет спокойней. – голос Жана прозвучал угрюмо.
- Интересно, кто же так решил? – опять его взгляд пронизал Жана - Ее ты спросил? Не торопись с ответом, прежде я хочу задать еще один вопрос. Ты хоть