– все? – Она уже не пыталась маскировать злую иронию. Душа её исходила яростью, способной и металл раскалить докрасна. – Ты больше ничего мне не скажешь?! Не будет ни угрызений совести? Ни просьбы о прощении? Ни слов утешения?! Ничего не будет?!
Адам ответил на её слова усмешкой:
- Боюсь, что так.
Рука словно бы сама собой отвесила хлесткую оплеуху прежде, чем Лена успела сообразить, что делает. Вытирая ладонь о ткань сверкающего платья, нарочито брезгливо передёрнула плечами:
- Мразь!
Адам согласно кивнул:
- Да. Я – такой.
- Ты за это заплатишь.
- Правда? - тонкая бровь изогнулась то ли в издевке, то ли в изумлении.
- Правда, - твердо заявила Лена.
Лицо Адама продолжало хранить насмешливо-равнодушное, ироничное выражение, больно ранящие и без того кровоточащее сердце.
- Я могла бы так сильно тебя любить, - с горечью выдохнула Лена.
- А разве теперь ты меня не любишь? – возразил он ей.
Лена отвернулась.
Да, она его любила. И ненавидела. С одинаковой силой.
- Ты не вернешься назад. К ней, - уверенно сказала Лена. – Бог мне свидетель, - не вернешься. Отправишься туда, где тебя самое место – в Ад!
- С удовольствием, - проворковал он, обнимая её, привлекая к себе. – Ты укажешь мне туда путь?
- С удовольствием, - закрывая глаза, выдохнула Лена. Из-под смежившихся ресниц стекла пара слезинок, которые, несмотря на все усилия, не удалось сдержать. - Не трогай меня, - сказала Лена.
В голосе её не было мольбы. Были обжигающая ярость, пополам с болью. Взгляды скрестились в молчаливом поединке. Не один не желал опускать глаза первым, признавая поражение.
Адам попытался её поцеловать. Девушка не сопротивлялась, даже губ плотнее не сжимала, неподвижной куклой лежа у него в руках. Теперь, когда она была почти мертвой, её призрачные руки и ланиты вряд ли сумели сохранить живое тепло. Да и в выжженной душе тепла оставалось мало.
Адам отстранился.
- Зачем ты все-таки вернулась? - снова спросил он.
Лена зло рассмеялась:
- Думала, тебе без меня одиноко. Скучно, тоскливо. Я ведь не знала, что являюсь далеко не первой и не единственной жертвой. Я вернулась потому, что хотела тебя видеть. Вот такой ты! Гордись собой. Ничто живое, и, как я убедилась, мертвое, перед тобою устоять не в силах. Обольстительный, восхитительный Адам Левин!
Кстати, я принесла тебе привет от старого знакомого. Константина Петушенко. Помнишь такого? Симпатичный мальчик! Одобряю твой вкус. Впрочем, ты ведь в моем одобрении не нуждаешься? - Осеклась девушка, заметив, каким скучающим взглядом смотрит на неё собеседник. - Как мы все, и девочки, и мальчики, должно быть, мелки и скучны? - раздраженно тряхнула она головой. - К каким вершинам ты стремишься, что ничьи глаза, груди и пенисы не в состоянии тебя удержать около себя дольше пяти минут?! – почти прокричала Лена.
Она презирала себя за этот никому ненужный монолог. За отчаянный гнев. За слезы, наворачивающиеся на глаза. За дрожь в голосе.
- Теперь, когда ты излила мне все, что накопилось у тебя в душе, ты, наконец, счастлива?
Какой же он бездушный тип! Можно ли его хоть чем-то пронять?!
- Счастлива?! – Лена дернулась, как от удара. – Да не больше той дурехи с лестницы, что повесилась, предварительно свихнувшись от ваших совместных оргий. Сумасшедшая, наводнившая лабиринт из ужасов бесчисленными копиями собственных извращенных фантазий. Не больше твоей несчастной матери, пережившей любимого сына. Не больше умницы, сумевшей все-таки выжить и жить дальше, несмотря ни на что. Да разве вокруг тебя люди могут быть счастливы? – Голос Лены прервался. Горло, которое теперь никак не зависело от дыхания и связок, оказывается, по-прежнему могло перехватывать от эмоций. - Ты – игрок, Адам. Люди для тебя, что пешки. Что было с ними до и что будет после, - тебе нет дела. Отыграл, бросил в коробку. Одна Лена, другая: какая разница? Теперь, когда ты меня получил, я для тебя просто ещё одно чучело в эротической коллекции? Не смей молчать и отворачиваться. Отвечай мне! - Она попыталась уцепиться за его руку, но Адам резко отмахнулся.
Жадно вглядываясь в тонкие черты его лица, Лена не смогла отыскать в нем ни тени раскаяния. Ни капли нежности. Ни крупицы надежды. Скрытый вызов, ирония, злость, - это сколько угодно. Или не угодно? Но не единого чувства, которое можно было бы лестно для себя трактовать.
- Ты должна была стать моей жертвой, - сказал молодой человек, пожимая плечами. - Ты ею стала. Чувства здесь ни при чем. Я просто делал то, что был должен сделать. И все. Не я тебя выбирал. Сам я тебя никогда не любил и не ненавидел. Прости, мне нечего больше к этому добавить. Что бы там не было, ты теперь мертва и свободна. Так чего же кружишь на одном месте? Чего ты от меня хочешь? Чтобы во искупления собственной вины я на тебе женился?
Лена отвернулась:
- Я хочу невозможного, - с безнадежной грустью сказала девушка. - Человеческих чувств от нелюдя.
- Да уж, - горько отозвался Адам, криво усмехнувшись. – Это не возможно. Так давай возьмем вместе то, что пока ещё нам доступно.
Лены с вызовом посмотрела в незрячие бездушные глаза:
- Давай! – отчаянно согласилась она, кладя руки ему на плечи, первой потянувшись к ледяным губам.
Ласки причиняли неживым телам боль. Воде, превращающейся в пар - тоже больно. Пока не станет невесомой, не утратит связь с землей; пока не превратится в облако. Стать паром - не всем доступное блаженство.
Сплетая тела, люди не сплетают сознания. Людской секс всего лишь раздражение нервных окончаний в заданном ритме. Не более того. Но ни Лена, ни Адам больше не были людьми. Между ними все было иначе. В момент, когда они стали близки, Лена ощутила себя обезумевшим пламенем, раздуваемым неистовым ветром.
Это стоили жизни. Это стоило смерти. Это стоило Ада и потери Рая. Потому что их двоих связывало не сексом и не похотью. Любовью.
- Я люблю тебя, - выдохнула Лена. Как заклятие повторив некогда уже сказанные слова:
«Силой боли своей я привязываю тебя к себе.
Силою Света, что, не отчаиваясь, пробивает дорогу сквозь тяжелые пласты Тьмы, - снова и снова –
Я привязываю тебя к себе.
Силою Надежды, которая живет даже тогда, когда сам её носитель умирает,
Я привязываю тебя к себе.
Силою Любви, всепрощающей и всемогущей,
Способной подарить и отобрать крылья,
Показать Рай
Низвергнуть в пучины Ада,
Силой Любви, что, как солнце землю, согревает душу,
Силой Любви, дающей смысл жизни, несущей в себе все блага мира,
Силой Любви, позволяющей постигнуть Бога, -
Я привязываю Тебя к себе».
И пока звучали слова, менялось вокруг пространство.
Воздух сгущался. В нем вспыхивали и гасли молнии, отбрасывая по сторонам синие всполохи. Между всполохами проносились, смешиваясь, разъединяясь, сплетаясь и расплетаясь, невидимые красавицы. Их манящие и холодные лица. Гибкие и тугие, как лук, тела.
Мелькающий мир был красив. Но его красота разрушала и сердце, и разум.
В ледяном мире безумия Адам был единственным близким существом. Другого Лене было и не надо. С Адамом она была согласна идти в Ад. И даже дальше. Пусть хоть в Хаос! Лена изо всех сил вцепилась в его руку, боясь, что когда почва возвратится в положенное природой место, ветреного призрака не окажется рядом.
Когда стихло и остановилось, девушка увидела надоевший, навязший в зубах, густой белесый туман.
В котором единственными черными провалами были сияющие глаза Адама:
- Ты … - выдохнул он, - ты сделала это! Стен больше нет! Мы – свободны! - Он подхватил девушку на руки и закружил. - Я наконец-то вырвался оттуда! О, господи!
Лицо Адама утратило присущее холодное невозмутимое ироничное выражение. Почти детский восторг исказил его черты. Он весь светился. Так, наверное, блаженствует узник, приговоренный к пожизненному заключению и неожиданно помилованный.
Если бы Адам знал, что значат эти туманы! Если бы только знал, что Лена сняла не проклятие, а данную Темными защиту. Тяжесть, упавшая в эту минуту на сердце, была тяжелее гнетущей его неразделенной любви. Лена ощущала себя проклятым презренным Иудой. О, Небеса! Она должна была отвести в Ад того, кого любила! Что ещё можно добавить к подобной муке? Слова теряют смысл перед тем, что словам не подвластно: Рождением. Смертью. Болью.
Она должна сделать выбор: или Ад для него, или Небытие для них обоих.
- Адам, – позвала Лена.
- Да? – охотно отозвался он, приближаясь, протягивая к ней руки, явно с желанием обнять.
- Подожди, не надо. Да выслушай ты меня!
И Лена рассказала. Все, что узнала в посмертном блуждании. Ничего не утаив.
Если хочет, если сможет, пусть ищет способ спастись. Он имеет на это право. Может быть, она поступала не умно, усложняя свою собственную задачу. Но так было честно. И душой она знала, - так было правильнее.
По окончанию рассказа повисла тишина. Адам молчал, погруженный в раздумье.
- Что ж, ад, так ад, - пожал он легкомысленно плечами. – Хотя с твоей стороны, наверно, было бы милосерднее не говорить мне названия конечной станции.
Лена встрепенулась, вперяя в юношу почти ставший привычным, злобный взгляд:
- Ты хочешь сказать, что не станешь бороться?!
- С кем? – весело усмехнулся Адам ей в лицо, разводя руками. – С тобой? Или с туманом? С тобой бороться неинтересно, - это слишком легко. – Лена напряглась, начиная медленно заводиться. Ну, ни такое уж она и ничтожество, чтобы так о ней отзываться! - А с туманом и вовсе бесполезно. Да и что я выиграю в случае победы? Пустоту? - продолжал философствовать Адам. – Лучше ты, чем она. – Откровенно измывался он над девушкой, не скрывая белозубой улыбки. - Одному в тумане не долго и свихнуться.
- Думаешь, в аду тебя сиропом поливать будут? - с сарказмом поддела девушка, уперев руки в бока.
- Конечно. Кипящим сиропом, смолой и маслом. И все поверх ожогов четвертой степени.
- Это смешно?
- Пока ты не в Аду, - да. У меня к тебе конструктивное предложение. Полезай в лодку. Давай продолжим ругаться уже в дороге.
- Как ты торопишься! - фыркнула Лена.
И полезла в лодку.
- Ты понимаешь, что нам предстоит? – продолжала она ворчать, усаживаясь. - Нам предстоит дорога отнюдь не из желтого кирпича. И ведет она вовсе не в страну Чудес.
Адам улыбнулся ей, светло и радостно.
- Но ведь это – дорога! Все остальное почти не важно.
