Призрачная любовь Глава 13 Меч Нуаду

он, этот меч,  собой представляет? Чем от другого оружия отличается?
- Лезвие меча Нуаду, как гласят легенды, из лунного серебра выковано. По преданию, внутри лезвия, словно в зеркале,  непрестанно двигаются,  но не тени, а свет. Свет окутывает и  меч, и  владельца. Тьма, в каком бы виде не пришла, подступиться  не сможет.
Простое серебро,  как ты,  наверное,  знаешь, нечисть не особо жалует. Но человеческое серебро ломкое. Оружие из него какое? Хлипкое против закаленной стали. Серебряным мечом не больно-то повоюешь.  А  лунное, - то крепче алмаза будет. Ни одна тварь, принадлежащая Мраку, против него не выстоит.
- А почему чем назвали  Нуаду?  - продолжала допытывать Лена. - Это что-то означает?
 - Нуаду вовсе не меч называли, девица. А владельца. Легенды рассказывают, что Нуаду в своем племени был первым из первых. Лучшим воином. Ну а перед тем, как в вояки к Дану податься, молва гласит, был Нуаду не много, ни мало, - морским царем. Только кто теперь разберет, где правда, где ложь? Был Нуаду морским царем или воином, почил с миром или без мира, да только все одно – помер. - Насмешливо хохотнула колдунья.  
 Выслушивать эпическую сагу дней минувших, да ещё сомнительной правдивости,  девушка, поднявшись выглянула  в окошко. Там шел дождь. Он вкрадчиво шелестел, сыпля по листьям мелким бисером и обреченно исчезая в сухой земле. При этом каждая новая капля делала её, землю-матушку, все менее и менее сухой. Воздух заполнился запахами прелой листва, прохлады и влаги.
- Ты говоришь, что этот Нуаду прежде был богом? Но он  умер! Разве боги умирают?
- Я говорила не богом, а морским царем. И безусловно, Нуаду был Сидом. Сиды сами себя объявили богами. Магией они, нужно отдать им должное,  владеют виртуозно. Как никто другой во Вселенной. Но именно владеют, не более того.
Боги же выдыхают, порождают магию, живут ею. Лишь с их позволения магией способны владеть и распоряжаться другие существа. Магия, суть жизни. Боги  - причина существования. А сиды в этой цепочке лишь профессионалы, ремесленники, лучшие из лучших. Прекрасные, грозные, ужасные, обольстительные, - все это тысячи раз «да»! Но никакие при этом не боги.  По сути своей сиды, это духи Перворожденных:  ангелов, эльфов, демонов, дроу.
А теперь хватит задавать вопросы. Ложись-ка ты лучше спать. Завтра день будет сложным. Мне нужно приготовить для тебя зелье.  К Волшебным Холмам проводить, так уж и быть,  я тебя провожу. Но на дальнейшую мою помощь можешь не рассчитывать. Я не глупа,   с Мориган сориться не стану.  Но все её начинания прахом рассыпаются, ибо тленом и нечистотами повелевает она. И я ей -  не прислужница.
По тону колдуньи, Лена поняла, что Колигрэн не нравится  её визит к сидам. Не нравится  задание, которое Лене предстояло выполнить. И сама она ей, очень может быть, тоже не по нраву.
А Лене, можно подумать, все это так уж  к душе!? Она  была бы не прочь узнать, для какого ляда рыжей  Кошке понадобился вдруг меч Света из Лунного серебра? Да что толку мучить себя вопросами, на которых ответа не будет.
Проспав ночь, как убитая, на рассвете Лена проснулась в слезах. Ей приснилась мать. Марина плутала в  каменном лабиринте и,  не в силах отыскать выход, в отчаянии звала дочь. Лена кричала в ответ, но мать не слышала её. Устав кричать, мать принялась   руками и ногами бить по  белым каменным стенам.  Ни один кирпичик не шелохнулся в кладке. Лабиринт не желал выпускать  мать из бездушных объятий. Так они и остались стоять по разные стороны стен.
Лена проснулась оттого, что  Колигрэн трясла её за плечо:  
- Ну что, красавица?  Вставай.  У нас мало времени, - прошептала ведьма. – Волшебные Холмы открываются на стыке дня и ночи, всего на несколько кратких мгновений. Вот, выпей это, - она протянула красивый пузырек. -  Оно сделает тебя для сидов тем, кем ты  являешься для всего мира, Посланница Тьмы, – Духом. Невидимым, незримым, не ощутимым. Даже для магии бессмертных. Пей, не медли. Нужно время, чтобы травы успели подействовать.
Лена на мгновение заколебалась. Потом покорно опустошила пузырек, ощущая полынную горечь и прохладу мяты. Ничего не происходило. Если не считать того, что сок полыни имел отвратительный горький вкус.
- Полынь разрушает магию фейри, - с улыбкой пояснила ведьма,   – которая лежит в основе более тонкой  в своем плетении, магии Сидов. До заката солнца останешься ты невидимкой, неосязаемой,  почти всезнающей, как любой дух. Но, как и у всего на свете, у чар есть оборотная сторона. Мертвые, как известно, не чувствуют ничего. И ты, подобно духам,  станешь бесчувственной и равнодушной. Не будут тебя огорчать земные  печали. Не будут держать земные привязанности. И сила дарованная разрыв-травой,  продлиться ровно сутки. До рассвета следующего дня. Не успеешь найти меч за это время, живой из Холмов тебе, скорее всего,  не выбраться. Знай, сиды не прощают  смертных, осмелившихся дерзновенно проникнуть в чертоги их владений без приглашения. А уж для смертных, рискнувших покуситься на Святыни! Впрочем, такого за всю историю и не было не разу. Так что не знаю даже, чего тебе опасаться.
Лена согласно кивала, как китайский болванчик.  Видно, средство начинало действовать. По-крайней мере перед сомнительной авантюрой девушка не испытывала страха. Не было ни сомнений, ни любопытства. Ничего. Как марионетка, которую дергают за веревочки,  Лена послушно шла вперед за Колигрэн, перед которой деревья послушно расступались.
Предрассветный лес, наполненный таинством  снов, притихнув, прислушивался к шагам женщин. Прислушивался к  приглушенному разговору ручейков, притаившихся у корней могучих  дубов. Прислушивался к стекающим с еловых ладоней каплям росы. К сонному жужжанию не пробудившихся со сна насекомых. Лес перед рассветом был менее реальным, чем корабль, затерявшийся в туманах небытия.  Он не спал и не бодрствовал, овеянный испарениями и  ушедшими веками.
Вход в сидхэн открылся внезапно. Ярко, словно золото под лучом прожектора, блеснул проход между двумя  вязами. И Лена  мгновенно перенеслась на вершину холма. Она оказалась под  цветущей яблоней, роняющей сверху ароматные белые лепестки. Над головою колыхал раструбы нежный рассвет, подкрашивая бледно-розовым белоснежную вату облаков. Ветерок, юный, игривый, ласковый, отводил пряди волос от Лениного лица. Целовал губы, лоб, шею, щеки.
Внизу, под ногами, стелились долины, чуть прикрытые от любопытного взгляда тонкой кисеёй рассветного тумана. Ивы  пышно рассыпали густые косы по  земле. Березы тянули руки к небесам. И розы, всех цветов и оттенков, пышными бутонами украшали землю.
На земле  жадный взгляд девушки не отыскал ни одного  рукотворного сооружения: ни домов, ни усадеб, ни теремов, ни замков, ни особняков, ни дворцов не было. Неизъяснимо прекрасные, словно ожившие грезы, они парили в воздухе. С многочисленными лесенками и башенками, галереями, переходами, фонтанами и садами.
«Это же целый мир, который по габаритам может быть подобен Земле.  - Подумала про себя Лена. – Как же мне за сутки отыскать здесь меч, пусть и волшебный? Задача не проще, чем найти иголку в стоге сена».
Мысль пронеслась и исчезла. Так дождевая капля стекает по стеклу автомобиля, не в силах добраться до тех, кто находится в салоне. Лену не волновали возможные трудности. Не было  страха перед наказанием. Не было  планов действия.  Все казалось мелким, незначительным, по сравнению с открывшейся взгляду красотой.  
Раскинув руки в стороны,   Лена оторвалась от земли, взлетая, медленно вращаясь вокруг своей внутренней условной оси. Подставив лицо восходящему солнцу, наслаждалась чувством легкости,  наполняющим тело. Ощущение полета было волшебным, необыкновенным. Лена перестала быть собой, Леной, и стала  чистой радостью. Все земные невзгоды покинули сознание. Ни одно желание не тревожило сердце.  В окружающем  царстве света не возникало потребности в попутчиках, друзьях, любовниках. Сознание превратилось в солнечный луч, готовый приласкать все, чего коснется, и не готовый задерживаться  ни на чем дольше мига.
Именно таким Лена когда-то представляла себе посмертие. Легкость, отсутствие печалей, зависимостей и привязанностей. Мир существовал, во всем природном и людском разнообразии, она могла войти в каждый сад, в каждый дом, насладиться теплом человеческого голоса, лица или улыбки. Но её для мира не существовало.
Навстречу Лене по воздуху неслись всадницы  верхом на белых единорогах. Казалось, облака, плененные прелестным видом красавиц, добровольно приняли форму рысаков и теперь бережно несли на себя дорогих   сердцу наездниц.  Столь совершенными, точенными, волшебными были лики дев, что не находилось слов в человеческом языке, чтобы выразить дивную их прелесть. Темные и светлые кудри вились на фоне фарфоровой голубизны небес. Яркими красками полоскались по воздуху длинные шлейфы нарядов.
Восхищенная и очарованная Лена провожала красавиц влюбленным взглядом, пока те мчались  мимо элегантной кавалькадой. Ни одна из волшебниц не уронила в сторону Лены пусть мимолетного, случайного взгляда. Всадницы промчались и истаяли за горизонтом.
Лена продолжала парить в воздухе.  Мысли её закружились вокруг Меча Света, на поиски которого у неё оставалось все меньше и меньше времени.    Итак, куда направиться? С чего начать поиски? «Нуаду» кельтов созвучно греческим «наядам» - «водные», те, кто обитает в воде? Лунное серебро бывшего морского царя, где ещё  можно хранить, как не в морской стихии? И просила  меч та, что живет  на Меже, опять-таки на воде: Кошка с корабля-призрака.
Так или иначе, все сводилось к одному: пресловутый Меч Света может существовать только в водной стихии.  Путем подобных размышлений внутренний голос, тот, что зовется интуицией, пришел к выводу, что искать нужно именно в воде.
В это самое мгновение кулон, подаренный на прощание Робертом,  отяжелел и, разогревшись, потянул вниз. Лена послушно последовала указаниям магической вещицы, нехотя прекращая полет, и возвращаясь   на землю.
Она опустилась рядом с двумя мужчинами-сидами. Оба они были высокими. Мышцы, не перекаченные как у культуристов, а развитые ежедневными упражнениями и битвами, бугрились на  плечах, груди, спине, словно канаты, рельефно выделяясь там, где их не скрывало одеяние. Костюм языческих богов состоял из кожаных штанов и жилетки-безрукавки.  Черты лица тех, кому поклонялись древние кельты, были выразительны, гармоничны, но тонкими их  назвать было не возможно.
Словом, перед девушкой предстал идеальный образчик мужской красоты, в классическом понимании этого слова. Лена рассматривала их с непосредственным детским любопытством. Сиды были прекрасны, но этот идеальный эталон мужества был просто не в её вкусе.
Мужчины двигались вперед скоро и молча. Лена, от нечего делать, следовала за ними. Вскоре они подошли к широкой полноводной реке. И, не замедляя шага, шагнули в водные чертоги. Видимо, общие законы в Волшебных холмах были иные, либо чары как-то по-особому перестраивали восприятие,  но  Лена не ощутила  сопротивление  воды, просто мир стал чуть-чуть более размытым. Движения мужчин в воде казались замедленными, хотя двигались они с прежней скоростью. Лена легко держалась вровень, с