Камень Бел-горюч

папки ещё один листок, который вручил Берии – Этот человек - учёный, специалист по артефактам. Он войдёт в группу четвёртым членом. Должен же у нас быть свой профессор, в противовес гитлеровскому, верно, Лаврентий?    
Берия, по чисто русской привычке, озадаченно почесал затылок.
- Но он, кажется … сидит?
- Вот и достань его оттуда! - резко отрубил Сталин, - Сумел упечь, сумей и вызволить. Ошибки надо исправлять. И вообще, пора поднять вопрос на Пленуме о перегибах в системе правоохранительных органов. Кой-кому давно нужно дать по рукам! Свободен!
Берия так никогда и не узнал, что затея с камнем была подсказана Сталину его личным тайным экстрасенсом и ведьмой в одном лице, к тому же считавшейся ближайшей подругой поэтессы Ахматовой - Натальей Львовой – женщиной во всех отношениях  непростой и загадочной, без одобрения которой генсеком не решался ни один государственный вопрос.
Её в Ленинграде в своё время отыскал для Сталина ни кто иной, как Сергей Миронович  Киров.  Самолично убедившись в неординарных способностях женщины, он распорядился тайно доставить её в Кремль, к вождю.
О Львовой, как "придворной колдунье" отныне знали только трое: она сама, Сталин и Киров, который за это впоследствии и поплатился головой - вождь всех народов не любил оставлять свидетелей…
Разговор между Сталиным и Львовой на эту тему произошёл ещё в тридцатом году, накануне её внезапного "ухода" от хозяина. Она исчезла так искусно, что никто до сих пор не знает, куда. Однако идея осталась. Претворить её в жизнь Сталин смог лишь сейчас, спустя десятилетие с лишним.
На профессора же ему дал выход его учитель по эзотерике - Гурджиев, который чуть позже в письме из Парижа рассказал ученику об одном замечательном русском знатоке и исследователе эзотерических артефактов. Сталин тогда имя профессора отложил в памяти, рассчитывая, что тот ему когда-нибудь да пригодится. Так оно и случилось...

Глава 2. Внедрение.

Найдёнов приоткрыл веки, но ничего кроме густой темноты не увидел. Всё правильно! Его и послали с таким расчётом, что бы он прибыл на место поздним вечером. Мельтешение зайчиков в глазах и гулкие толчки в висках, сопутствующие хроно-переходу, постепенно сходили на нет. Он сделал небольшое усилие и прислушался по-особому - всеми клетками открытых участков кожи. Через секунду понял, что очутился в длинном тесном помещении. Скорее всего, это подвал жилого дома. Где-то сбоку капала вода, впереди что-то поскрипывало и шуршало.
Он постоял мгновение, настраивая зрение на темноту, и когда окружающий мрак  привычно протаял, преобразовавшись в серенькое нечёткое пространство, внимательно осмотрелся. Ну да! Так и есть! Это точно подвал. Вон и трубы ржавые тянутся вдоль стен, и проводка вся в паутине. Сам он стоит в маленькой каморке с распахнутой настежь железной дверью, всем достоянием которой являлся шаткий верстак у стены с наваленными на нём железяками.
Василий хмыкнул. Коллеги, отправившие его сюда, не мудрствовали лукаво. Взяли и обустроили приёмо-отправочную камеру хроно-машины  в подвале жилого дома. Но ведь это избитый штамп! И опасный! Вездесущие мальчишки рано или поздно посетят эту коморку…
Как в нашумевшем телесериале “Гостья из Будущего” времён его юности. Тогда все пацаны интерната были поголовно влюблены в главную героиню фильма  - Алису Селезнёву.
И не оставили неисследованным ни одного подвала в прилегающем к детскому дому районе. Хотя, с другой стороны, идёт война и мальчишкам сейчас не до изучения подвалов. Скорее всего, они полезут на крыши и чердаки, особенно во время бомбёжек, чтобы тушить "зажигалки" в вёдрах с песком или выявлять и отлавливать диверсантов, подающих с крыш фашистским пилотам бомбардировщиков сигналы фонариком.
К тому же камера хорошо замаскирована, хрен кто догадается о двойном назначении этой слесарной мастерской…
Василий вполне освоился со зрением, одёрнул гимнастёрку, поудобнее передвинул кобуру с револьвером и  шагнул за порог. Под каблуком сапога предательски скрипнуло  стекло. Каменное крошево и осколки усеяли пол подвала сплошным ковром. Он удвоил осторожность, перейдя на “кошачий” шаг и попутно матеря себя за притупившиеся навыки.
В подвале было значительно светлее, чем в каморке. Дополнительный тусклый свет пробивался с улицы сквозь запылённые стёкла двух маленьких полукруглых окошек под потолком. Он помог Найдёнову убедиться, что кроме него тут никого нет. В противоположенном конце помещения виднелся проём с распахнутой дверью, а за ним деревянные ступени, ведущие наверх.
Василий направился к лестнице. Но не успел он пройти пару шагов, как почувствовал за спиной лёгкое движение. Мгновенно выхватив оружие, Найдёнов обернулся. Но за спиной
никого не оказалось. Он увидел, что это только бесшумно  закрывается массивная ржавая дверь. Внушающий уважение амбарный замок самопроизвольно пролез во вторую дужку на стене и с тихим щелчком закрылся. Теперь в мастерскую просто так не войдёшь.
"Однако! – восхитился Василий, - Автоматика у наших  на высоте!"
Он мысленно прикинул предложенный на базе маршрут к месту рандеву со здешним резидентом и быстро пересёк подвал, придерживаясь уличной стены с трубами и окошками.
Лестница наверху заканчивалась более светлым на общем темном фоне прямоугольником открытого выхода во двор. Пока Василий осторожно ощупывал ногой скрипучие ступени, на улице раздался топот ног, беспорядочные выстрелы, и матерщина вперемежку с истошными выкриками. Чей-то простуженный голос надрывно вопил без остановки: “Стой, паскуда! Всё одно не уйдёшь! Стой!”
В проёме возникла тень убегающего человека. Он развернулся на пороге, выстрелил по преследователям пару раз навскидку и скатился по ступеням прямо в объятия Найдёнова. Василию хватило двух ударов, что бы "успокоить" и обезоружить стрелка.
Преследователи остановились перед входом в подвал, не рискуя соваться под пули.
- Вот сюда он сиганул, я точно видел!
- Теперь ему некуда бежать, другого выхода нет, знаю этот дом!
- Степашин, Ковенков - к окнам! А ты выходи, гад! Считаю до трёх и кидаю гранату!
Василий взвалил обмякшее тело на плечи и стал подниматься, крича на ходу:
- Не стреляйте, братцы! Взял я его, голубчика! Не стреляйте!
Перед выходом с винтовками наизготовку полукругом стояли люди: патруль из трёх бойцов с лейтенантом во главе и четверо в штатском с красными нарукавными повязками - народные ополченцы в возрасте. На Найдёнова и его ношу все уставились с немым изумлением.
- А ты как там оказался? Кто таков? - бдительный лейтенант держал Найдёнова на мушке “ТТ” всё время, пока тот, сбросив к но гам патрульных пленного и его наган, доставал из нагрудного кармана удостоверение личности. Увидев на обложке пугающее слово “Смерш”, офицер переменился в лице и поспешил убрать пистолет.
- Извините, товарищ, капитан…
- Да ладно, лейтенант, неужто я не понимаю… Кто он?
Найдёнов покосился на пленника, которого бойцы не особо церемонясь, приводили в чувство пинками, одновременно скручивая руки за спиной. Мордастый детина в форме старшего лейтенанта-артиллериста слабо постанывал, но глаз не открывал.
- Ловко капитан его уделал! Никак не хочет расчухиваться…
- Может, водой окатить?
- Где ж её взять? Да и жалко воду тратить на эту заразу.
- А ты поссы на него!
- Вот поймаем Гитлера, на того и поссу!
- Ты просто боишься, что он от твоей мочи загнётся!  
- Могёт, и так… Отвечай потом… Трибунал, он разбираться не станет…
- Ха-ха-ха!
Лейтенант прикрикнул на бойцов:
- А ну отставить балаган! - и снова обернулся  к Василию.
- Тут такое дело, капитан… Кто он, мы не знаем, ну да где надо разберутся… Только остановили мы его на улице для проверки документов, всё чин-чинарём. А он, сука, одного бойца - ногой в пах, другого - по роже, и бежать. Мы за ним! Он стрельбу открыл, Максимова - наповал! Обложили мы его и загнали в этот двор…
- Чудно! - перебил лейтенанта Найдёнов,- Меня, понимаешь, приспичило.  Ну, я и заскочил в подвал отлить малость. А тут этот, как снег на голову! Чудно!
- Да уж… - для виду согласился начальник патруля, не веря ни единому слову капитана.
Он был уверен на все сто, что смершевцы тут ведут свою игру, но хотят до поры остаться в тени.
- Пленного с собой заберёте? - кивнул он на артиллериста.
- Не-а! - отмахнулся Найдёнов,  -  На кой он нам? Ваша добыча, вы и тащите в комендатуру, а я по делам спешу…
Всё прояснив между собой, офицеры распрощались. Посоветовав напоследок бойцам потереть пленнику уши, что бы поскорее привести в чувство, Найдёнов нырнул под арку выхода со двора и поспешил по адресу,  данному ему “шефом”. Времени оставалось в обрез, и он ускорил шаг, тем не менее, зорко поглядывая по сторонам.
Ночная Москва, погруженная в темноту, жила по суровым законам комендантского часа. Василий  попросту не узнавал дорогую столицу…
“Прямо как в кинохронике о войне”, - думал  он на ходу, украдкой наблюдая то за пляшущими по облакам лучами прожекторов, то за зависшими над крышами баклажанами дирижаблей, то за одинокими прохожими, в основном военными, то за редкими автомашинами с притушенными фарами, осторожно объезжающими "ежи" на перекрёстках.
Особенно угнетали Найдёнова тёмные окна домов с белыми крестиками на стёклах и торчащие из форточек жестяные выходы закопчённых труб от печек-буржуек. А так же мешки с песком в витринах магазинов, в ларьках, павильонах и киосках. Памятники, укрытые дощатыми щитами, баррикады из всё тех же мешков, перегораживающие улицы, зенитки в скверах и на площадях, да неутихающие редкие выстрелы в отдалении – всё это отзывалось на сердце незатухающей болью…
"Вот она, не киношная война во всей своей зловещей красе! - подвёл Василий итог своим наблюдениям, останавливаясь перед очередным патрулём, - Ещё никто не смог отснять кадры, передающие живой дух времени. Что бы понять войну, её нужно ощутить, пережить, попробовать на вкус!"
Он поспел во время!
В условленном проулке, напротив закрытой щитами витрины аптеки, приткнувшись к тротуару, стоял "Зис-101" с потушенными фарами. Возле него околачивался водитель в звании сержанта с ППШ на плече. Несмотря на темноту, Найдёнов разглядел голубые канты на его погонах и воротнике перетянутого портупеей кителя, в который тот был отчего-то облачён. Увидев вышедшего из-за угла Найдёнова, сержант напрягся.  Поудобнее передвинув автомат, он положил руку на поясную кобуру.
Василий быстро подошёл к нему, на ходу доставая из кармана галифе папиросы - красную коробку с композицией Веры Мухиной "Рабочий и Колхозница" под названием  "Совьет Юнион" - между прочим, самые дорогие, не в пример дороже тех же "Бокса" или "Пушки". Вытряхнув из пачки папиросу, он попросил прикурить. Сержант и не подумал лезть в карман за спичками. Только коротко глянул на пачку, прочёл название папирос и вполголоса попросил:
- Представьтесь?!
- Капитан Найдёнов!
- Вас ждут! - сержант распахнул заднюю дверцу автомобиля, открывая взору шикарный салон с обивкой из плюша, пропахшей дорогим табаком, французским одеколоном и марочным коньяком.
Подождал, когда Василий устроится рядом с дремлющим там