Гена немногословен. О таких в старину говорили «бирюк», но время немного смягчило характеристики, и Геннадий не смотрит угрюмо из-под кустистых бровей, не живет волком-одиночкой, не сторонится соседей и родных, но остается неизменно невозмутимым и сдержанным.
Не раз и не два наблюдали мы сцену на вокзале. Поезд прибывает на станцию, по перрону бегут встречающие, зачем-то торопясь за составом. Пассажиры приникают к стеклам, смотрят, машут, едва завидев родных. Электровоз медленно, по-стариковски, как будто припомнив дедушку-паровоза, делает несвойственное себе «чух-чух» и останавливается. Двери, а, точнее, заспанные проводницы, выбрасывают подножки, как будто протягивают руки к встречающим.
И те бегут, жадно приникают к родным, обнимают, потом отстраняются, заглядывают в глаза, будто сомневаясь – он? И, убедившись, что перед ними тот самый человек, с которым они расстались, смахивают непрошеную слезу, хватают чемодан, сумку, саквояж, портфель, пластиковый пакет – первое, что попадет ручкой в руку, потому что всем своим существом хотят сказать, как они соскучились, настрадались, с каким трудом им далось время разлуки.
Выполняя все эти ритуальные действия, встречающие без умолку что-то говорят, успевая сообщить всему перрону о том, что тетя Зина переехала в двушку, Славка совсем перестал бывать у Ивана, а тот разошелся с женой, погулял-погулял, да и снова сошелся, а развод они успели оформить, а теперь, получается, сожительствуют, а Светка стала та-акой длинноногой, что хоть сейчас ее бери замуж, но женихи ей нужны не такие, как все, а особые – чтобы сначала на Бали свозили, а уж потом...
В тот год Геннадия вызвали в военкомат и дали задание. Он, по привычке, только кивнул. И поехал в Афган. Самолетом привез на родину груз 200.
Когда Гена приходит на вокзал встречать родных, он никогда не улыбается и не говорит ни слова. Он решительно берет все сумки-чемоданы-пакеты-коробки-банки-склянки-ящики-с-фруктами-портфели-саквояжи... бог его знает, как это ему удается. И уверенным шагом идет к машине. У Гены старенький «Москвич». Он раскрывает багажник, аккуратно укладывает поклажу, распахивает перед родным человеком дверцу, а сам садится на водительское место. Ведет машину уверенно и не лихачит.
Встреченный родственник, еще недавно бывший взволнованным и в растрепанных чувствах, как-то сразу успокаивается, приходит в себя, начинает с интересом смотреть на проносящиеся за окном знакомые городские пейзажи, ловить особости в стиле здешней молодежи, любоваться молоденькими мамочками с колясками и в какой-то момент, вспомнив о Гене, в качестве приветствия скажет: «А ты совсем не изменился!»
Для одного человека
