The Desert Year

       Жара. Трудно вообразить, насколько жарко. Термометр услужливо показывает плюс сорок восемь в тени.  Которой нет. Которую я сам создал на несколько мгновений. На днях решил испечь яйцо в песке — получилось, блин! Вкрутую! Скорее, чем на плите. Следующий вертолёт в пятницу. Или в среду? Календарь не имеет никакого значения. Здесь другое летоисчисление, другой век. Хиджра. Зной. Бархатистый песок ласково обволакивает хвалёные термосапоги, проникает через намотанную на лицо клетчатую «арафатку», через все застёжки, ширинки, утяжки, проёмы. Он везде. В волосах, в одежде, в обуви, в воде. Песок. Пятьсот километров идеального пляжа! Без лежаков, шезлонгов, зонтов. Без шоколадных девушек в бикини и парео. Без пляжного волейбола и мускулистых мачо. Без престарелых искательниц последних сексуальных приключений. Без тебя. Скоро начнётся сезон долгих ветров. По старинному законодательству, ещё бытующему в здешних местах, в этот период даже убийцы освобождались от наказания. Ибо Сезон выше всех человеческих страстей. Это — непреодолимое обстоятельство, это — форс-мажор, как оговаривают в контрактах. Это — Ветер! Сорок дней однообразно дующего Ветра. Сорок дней постоянного нервного напряжения. А что ты хотел? А кто тебя насильно гнал сюда? Ты сам выбрал этот путь. Деньги? Но как ты сможешь потратить эти разрисованные бумажки здесь? Воткнёшь карточку в бархан? Развеешь ассигнации по ветру? Бессмысленная жизнь, никчемные страсти. Здесь всё приобретает иное значение. Ты думаешь, что спасаешь мир, торча здесь, в забытой богом пустыне? Кому нужен такой мир, где ты не можешь подарить любимой букет? Что это за мир, когда вместо того, чтобы сказать ей то, что она так долго ждала, ты уныло лабаешь заюзанную клавиатуру? Мир ли то, что ты ворочаешься на койке в кондиционированном контейнере и постыло пересчитываешь дни на настенном календаре? Ежедневная бесцельная глажка ненужного выходного костюма — это твой мир? Опостылевший напарник, с которым уже вторую неделю обмениваешься лишь служебными словами — мир? На стене висит инструкция. Я помню её наизусть на трёх языках. «Военнослужащий Миротворческих сил ООН ...». Когда и где она пригодится? Одно развлечение — гитара. Я лениво беру её  в руки — сегодня мой день, сегодня лейтенант Брайан из Канады тихо лабает на виртуальном синтезаторе — и тихонько трогаю струны. Басовитый звук гаснет в шорохе полуденного ветра. Почему мне хочется петь на ином языке?

— Dark in the night...- начинаю я. Аккорды сначала не берутся, потом пальцы привычно отыскивают нужную позицию. Я — переученный левша. Я отлично рисую и стреляю левой, но вот с гитарой вечные нелады.

— Bullet’s whistling all over the steppe, оnly wind’s humming up in the wires, оnly stars dimly twinkle...

Только пули свистят по степи… Знаешь ли ты, Брайан из благополучной Канады, что такое степь? Это — полынный дух, это — топот табунов, это...

— Какого времени песня? — неожиданно подаёт голос канадец. Мы не разговаривали уже поболее недели, поэтому было удивительно услышать человеческий голос.- Чечня, Афганистан?

— Дабл-ю дабл-ю ту — я вдруг искажаю смысл знакомого с детства понятия «Великая Отечественная» до принятого на Западе сокращения. Мы опять надолго замолкаем.

На мониторе наружного наблюдения появляется далёкая точка. Формально сегодня я — дежурный, поэтому мне положено выйти навстречу движущемуся объекту. Я наскоро напяливаю голубую каску, бронежилет, перчатки, портупею — мне не оплатят страховку, если ранение будет произведено с несоблюдением всех необходимых процедур и без точно оговорённого снаряжения — и, официально отрапортовав канадцу, что я выдвигаюсь в сторону предполагаемой угрозы, выхожу из кондиционированного рая в знойный ад.

Караван далеко. Я успеваю выхлебать поллитровую бутылочку охлаждённой газировки — целый сорокафутовый реф-контейнер с водой к нашим услугам, хоть залейся — пока наконец из неясной точк не начинают вычленяться более- менее заметные фигуры.

Чуть слышно тарахтит подстанция, вырабатывающая электричество для нашего «хутора» — так я называю эти поставленные в каре жилой контейнер, рефрижератор, цистерну и навес для приёма пищи на свежем воздухе. Свежем… Мёртвый кондиционированный воздух и иссушающая жара пустыни отделены друг тот друга тонкой перегородкой  с огромными буквами UN. Окна плотно зарыты жалюзи. Один и тот же унылый пейзаж разнообразится разве что тем, что иногда можно приметить чуть заметное движение барханов.

Мухи. Что они делали тут до нашего появления — непонятно. Чем можно питаться здесь, в знойном мире вечно шуршащей миллиардной массы трущихся друг о друга песчинок? Даже фекалии из биотуалета никак не могут быть их добычей, ибо каждый раз мы заботливо поливаем зев «очка» специальным препаратом, с лёгким мгновенным хлопком превращающего наши отходы в невесомую пыль. Наука. Химия. Никакого удобрения. Да и что тут удобрять? Колючки сами протягивают  под землёй километровые невидимые нити в поисках несуществующей воды.

Нет, не караван. Три верблюда с тремя всадниками. Вернее, один верблюд под седлом бредёт на привязи, на втором верблюде едут двое, флагманский корабль пустыни тоже под управлением кэмэл-драйвера. По пустынному обычаю первым положено здороваться пешему. Я поднимаю правую руку (левой они подтираются и в качестве приветствия не очень-то жалуют) ладонью вперёд. У смуглых рас ладонь светлее, поэтому иногда даже подзывают жестом, более похожим на отталкивание. Другие времена, в далёкой-далёкой Галактике....

Они всё ближе. Мухи вьются у лица. Опрыскиваюсь инсектицидным спреем. И тем не менее эти назойливые твари жужжат и жужжат, как пресловутые вувузели на Чемпионате мира-2010. Вувузели, вувузели, да не вывувузели… Диего Форлан – лучший игрок? В таком случае наши взгляды на жизнь диаметрально потивоположны!

Седоки закутаны в традиционные одежды кочевников пустыни, эти широкие одеяния прекрасно защищают как от дневной жары, так и ночной прохлады. Тонко выделанная шерсть. Натур-продукт без каких-либо синтетических добавлений. Без ГМО. Гипоаллерген. No presevatives. Вот эта фраза на упаковках продуктов питания когда-то вызывала у меня некий разрыв шаблона, может быть, даже слегка когнитивненький диссонансик, потом радость от гарантированного отсутствия «изделия № 2» внутри, теперь я её даже не замечаю. Не об этом сейчас нужно думать, не об этом!

Они намеренно предвигаются не на одной линии. Третий верблюд время от времени меняет позицию, попадая под защиту первых двух. Одной очередью всех не уложить. Кто-то из них всё равно успеет залечь в песок. И у него будет отличная позиция – господствующая, так как они на возвышении. Оружие у них есть, оно угадывается через поклажу. Я знаю, что Брайан следит за нами и при случае сотворит такую ураганную вакханалию свинца, что любая голливудская войнушка покажется детской съёмкой мобильным телефоном. Вот только титров «ни одно животное не пострадало» не будет...

А будет пара суток интернет-выбросов, жутких фотографий, ужасающих подробностей, многоголосого ора самых разнообразных блоггеров, журналюг, писак, акул клавиатуры  и шакалов струйных принтеров, распалённых пользователей социальных сетей с разномастными требованиями «замочить черножопых», «вломить пиндосам», воплями «смерть мусликам», «грёбаные дерьмократы», «на кой хрен такие миротворцы», вялая дипломатическая перебранка и жадно облепленная этими самыми мухами кровь на песке, через полчаса уже неотличимая от скудной палитры окружающего ландшафта. So they'll extract us from the remains they'll put our coffin on the clay and fire and thunder from the mainguns will see us into our last way… Или такой вариант: «They'll lift us from beneath the wreckage, remove our bodies from the fray, while fire and thunder from the cannons escort us on our final way»…А хрен там, какие к чертям собачьим «залпы башенных орудий», провожающие в последний путь? Ты совсем сдвинулся в этой гигантской песочнице, Лоуренс Аравийский хренов! Воин и певец… Здесь оружие – неотъемлемая часть культуры, здесь голозадые пацаны получают на день рождения «Ли-Энфилд» — тот самый пробивающий бронежилеты «бур» и отлично стреляют на скаку из любого положения. Они всегда вооружены, но это не значит, что ружьё должно выстрелить! Это – как часть национального костюма, это – такая же привычная вещь, как песок, жара, верблюды и шатры! Без оружия нет человека.

Уфф, кажется пронесло… Да не меня, хотя определённое чувство в кишечнике накладывает свой отпечаток… Они спешились за сотню шагов, идут ко мне без оружия. Дальнейшее развитие событий может быть каким угодно – от просьбы закурить (вот чего нет, того нет, не обессудь, братан… А чо, такой дерзкий? А сам с какого раёна?) до диалога в стиле:

– Тут до Аш-Шахри далеко?

– Было близко в прошлый раз. Прямо до горизонта, а во вторник направо.

– Блин, навигатор гонит…

– А у тебя какой?

– Последняя версия. Обновление только вчера скачал.

– Засвети. О, таких не видел! Где брал?

– Братишка из города привёз. Кульный!

В действительности всё оказалось иначе, чем на самом деле. Впередиидущий вытащил бумажный пакет, остальные двое развернули какие-то небольшие флаги, вроде казачьих бунчуков и, строго соблюдая равнение, чуть ли не церемониальным шагом ( на песке трудно сохранить равновесие, молодцы ребята, отличная вымуштровка!) промаршировали ко мне. Верблюды презрительно покосились на меня и, видимо составив полное представление о ничтожности моего бытия, как по команде отвернули головы в разные стороны. Я за спиной сделал Брайану пальцами знак «Мирная ситуация» и  пошевелил лопатками, между которыми медленно текла струйка липкого пота. Снимаю огнеупорные демпферные перчатки – ими можно хвататься за лезвие ножа – и засовываю за бронежилет. Пора начинать разговор. Сходу в лоб спрашивать о цели визита неэтично, нехорошо, неприлично и свидетельствует о суетливости и нетерпеливости. А это – потеря лица. Приходящий сам расскажет о себе, таков обычай. Здесь всё течёт неторопливо, степенно, по-старинному. Я даже заметил иное течение времени! Правда – сам лично замерял по часам! Это даже не субъективное восприятие, это – парадоксальный факт! В каком-нибудь загазованном мегополисе уже давно была бы поздняя ночь, а здесь всё те же бесконечные «пополудни».

– Мир вам, путники, пришедшие к этому порогу!

– И тебе мир, жилец этого дома!

– Была ли благополучной ваша дорога? Сыты ли ваши верблюды и здоровы ли ваши уважаемые родные?

– Хвала Подателю хлеба насущного, давшему нас всем, что имеем, путь наш был лёгок и скор, а наша встреча – поистине подарок! Желаю и твоим верблюдам сочного корма и ключевой воды, а родне – здоровья и богатства!

– Поистине велик Всевышний, всё в руках Его! Он ниспослал нам дорогих гостей! Радости моей нет предела, как нет предела великой пустыне и милости Его!

И таким макаром добрых четверть часа. Положено! Обычай. Настрой для главного. Подготовка к тому самому, ради чего они плелись по жаре и что содержится в пакете. Это что-то серьёзное. То, что нельзя игнорировать. Итак, все необходимые ритуальные слвоизлияния подходят к концу.  Сейчас будет иной разговор.

– Сообщаю уважаемому гостю нашей страны о том, что любимый сын правителя близлежащих