Всё включено

                                                    Глава 1

       Мне всегда нравились сказки. До шести лет мне их читали мама и бабушка, а потом, когда я овладел техникой чтения, сам стал знакомиться с творчеством сказочников мира. Увы, но для такого усидчивого читателя, как я, писателей такого жанра оказалось маловато, и к двенацати годам я начал дописывать то, что не успели сочинить они. Свои творения я испытывал на младшей сестрёнке, которая охотно слушала, каждый раз требуя продолжения.

       В юридической академии, в которую я поступил, скуки ради, меня приняли в драмкружок в качестве ведущего. Довольно часто, забыв текст, я начинал импровизировать на свободные темы, зрители охотно слушали меня, даже аплодировали, а некоторые считали, что гвоздем программы являюсь именно я, а артисты – просто заставка.
       Ближе к окончанию, после одного из таких представлений ко мне подошёл стильно одетый мужчина  и представился Фобосом. Без каких либо предисловий «спутник» Марса предложил мне подработку в какой-то лево-правой политической партии. В то время я был далёк от политики, поэтому скромно поинтересовался:
       - Какую конкретно работу я должен выполнять?
       - Свою, любимую, - не мигая мелкими глазёнками, ответил работодатель, – красиво  метлой мести.
      - Дворником, что ли?
      - Мы занимаемся политикой, а не постановкой комедий,  наши инструкторы введут вас в курс дела, а дальше, я думаю, вы разберётесь с вашей аудиторией.

      Надо сказать, что добавку к стипендии мне положили неплохую, поэтому через пару дней я получил «корочки» с надписью: «Партия «БЕЛЫЕ БЕРЁЗЫ» ХОПУГО ЛЕВ ЛУКИЧ ПОМОЩНИК ДЕПУТАТА».
        Членам «берёз» я пришёлся по душе, и сразу после получения диплома автоматом был зачислен в штат подведомственной партии юридического бюро. Строгий костюм, галстук, чёрные лакированные туфли, деловая причёска  сделали меня типичным политиканом, мозолящим глаза не одной сотне тысяч телезрителей.
      В мои обязанности входило сопровождение депутата Воровченко и выступление от его имени, что-то вроде пресс секретаря. Фобос  готовил тексты выступлений, которые обычно не отличались друг от друга. Крестьянам я обещал землю, студентам – бесплатное обучение, больным – дешёвые медикаменты, очередникам и военным – жильё. Горожанам – снижение тарифов на коммуналку, разгром коррупции, полное уничтожение криминала и прочие несбыточные вещи. Мне задавали вопросы, но, обученный опытными инструкторами, я мастерски парировал выпады правдолюбов и конкурентов.

      Ближе к тридцати годам меня внесли в списки на голосование. Всё правильно: я не мог постоянно существовать «подберёзовиком» и находиться на вторых ролях. Каждый подмастерье мечтает дорасти до мастера, а каждый карьерист боится оказаться на каторжных работах в карьере.
      Честно говоря, мне не нравились политические интриги, а особенно сленг, который употребляли  сотрудники. Так, после внесения моей фамилии в список кандидатов, Фобос хлопнул меня по плечу, обнажая две обоймы металлокерамики:
      - Ну, что, Лёва, с тебя причитается, теперь ты – одномандатник!
Осведомленный об ином значении корня этого русского слова, я старался не употреблять его в разговоре. Совсем другое дело «одномандатница», которая баллотируется по одномандатному округу - тут всё ясно. Или, например, дебаты. Иногда участвуя в той или иной телепередаче, я должен был доказать оппоненту, что сказка нашей партии лучше любой другой сказки, что, голосуя за «берёзы», избиратель попадёт прямиком в мир изобилия, свободы и справедливости.

      Товарищи по партии давно построили особняки, приобрели движимость и недвижимость, отжали процветающий бизнес, завели ворох любовниц, поэтому, пытаясь достичь соответствующего статуса, я начал  восхождения на политический олимп. Когда люди интересовались о моём месте работы и должности, меня так и подмывало ответить: «Детский писатель», а в реальности, низко опустив голову, я сообщал:
      - Слуга….
      - Как, слуга, вы, наверное, шутите? Слуг давно нет.
      - Слуга народа…
Мне было так стыдно произносить эти слова, ведь я мечтал о славе сказочника, а стал обычным слугой.

      Будучи студентом, я удивлялся внесению множества поправок в один и тот же закон, а само слово «поправка» сильно раздражало, напоминая процесс диссимиляции. А тяжёлое существительное «лобби» рисовало в моём воображении исполинов с бычьими черепными коробками. На самом деле, всё, чего добивались «лобби», являлось заказом определённых бизнес структур.
      Самое интересное, что народ к этим поправкам не имел никакого отношения - изменение законодательства никоим образом не затрагивало интересов трудящихся. Торговые, автомобильные, таможенные, налоговые, алкогольные, табачные лобби шли в Думу, словно ходоки к Ленину, а наш наличный капитал рос, как на дрожжах. Когда я поинтересовался у Фобоса о причинах столь активной работы с законами, он, как всегда, хлопнул меня по плечу и хитро улыбнулся:
      - Лёва, чем больше неразберихи в Конституции, тем больше у нас бабла.
      - Но, ведь мы слуги народа и должны отстаивать его интересы. Нас избрали и доверили великое дело.
      - Да, это всё только на бумаге, а на деле все старые законы, да и свежеиспечённые выражают интересы правящей верхушки. Много ли поправок, которые мы приняли, реально работают?
      - Немного.
      - Вот именно. Однако,  халява вечно продолжаться не может, поэтому наша задача на сегодняшний день – выловить как можно больше денег в мутной политической воде и свалить за границу. Или, на худой конец, остаться, но залечь на дно. Пойми, сегодняшний депутат – это бандит высшей квалификации. Справедливости захотел? Тогда, иди, работай, зарабатывай честным трудом. В конце концов, мы не исполнительная власть, наше дело – создание законов, а контроль над их выполнением  дело других структур.

       Действительно, жизнь моих сотрудников в корне отличалась от жизни простолюдинов. А мне, как живущему в волчьей стае, ничего не оставалось, как спрятать свои либеральные мысли в долгий ящик и серьёзно заняться улучшением личного благосостояния. Я прекрасно понимал, что понятие «депутатская неприкосновенность» существует только в теории. На самом деле, по указу сверху, тебе могут выразить недоверие, прищучить, прижать к ногтю, или, просто, убрать. Судьба предоставляла мне уникальный шанс достигнуть финансовой стабильности и материального благополучия. Взвесив все «за» и «против», я решил скопить начальный капитал. А потом, когда закончится мой депутатский срок, завести бизнес, платить налоги, и, вообще, жить честно, как все нормальные люди.
      Скоро совесть перестала мучить меня, я полностью влился в коллектив, имитируя бурную политическую деятельность. Когда мой валютный счёт стал приближаться к шестизначной цифре, Фобос как-то заметил:
      - Коллега, если хочешь, чтоб тебя уважали, купи особняк или добротный дом в престижном месте. Некрасиво, когда «Мерседес» представительского класса подъезжает к обшарпанной панельной хрущобе. Не будь скрягой - пользуйся дарами народа, ты же его слуга и все твои средства – это плата за твой непосильный труд. Прими её, как благодарность  за круглосуточную заботу о нём.

      Слова, сказанные Фобосом, не пропали зря – через недельку я приобрёл загородный домик,  площадью шестьсот квадратных метров плюс пятьдесят соток приусадебного участка. Выполненный в готическом стиле, особняк радовал глаз красной черепичной крышей, высокими арочными окнами и остроконечными башенками. Я был не в восторге от качества внутренней отделки, а об участке, огороженным временным деревянным забором, и говорить не хотелось. Кучи песка, глины, ямы только раздражали нервы, вынуждая искать дополнительные средства для решения жилищного вопроса. На помощь пришёл депутат Фишман, по кличке Деймос.
       - Не беде, Лёва, - заверил он, - на это есть специально обученные люди – менеджеры по интерьеру и ландшафту.
Деймос наделил меня нужным телефонным номером, и я, выкроив пару свободных минут во время фракционного перекура, набрал его. Через пару секунд деловой женский голос украсил линию:
       - Холдинг «Золотые стены».
       - Действительно, золотые, - повторил я, думая о стоимости кирпичной коробки особнячка. -  Мне нужен менеджер по интерьеру и ландшафту.
      - В одном лице?
      - Можно и в двух, - это не столь важно.
      - Такие, к сожалению, сейчас на выезде, есть только в одном лице.
      - По интерьеру?
      - Нет, по ландшафту.
      - На безводье и рак рыба, давайте хотя бы этого.
      - На какое время вам назначить консультацию?
      - На девять вечера, я продиктую адрес.
      - К сожалению, нашему специалисту не подходит это время.
      - Ничего, пусть не стесняется, я не кусаюсь.
     - Вы не поняли, на это время у него запланирована другая деловая встреча. Если вы не против, он может проконсультировать вас через час.
Я взглянул на часы.
      «За час успею, если не будет пробок. Если не будет…»
Выручил всё тот же Фобос.
      - Ну что, друг сенатора Фишмана, переговорил с «Золотыми стенами»?
      - Да, - виновато ответил я, - через час встреча, а моя машина без мигалки.
      - Не беда, бери мою - Арсентий доставит тебя хоть на край света.

      Было стыдно пользоваться льготой на проезд, ведь все участники дорожного движения куда-то спешили. Среди них были «неотложки», пожарные, автомобили МЧС, а депутата пропускали, потому, что для нашего же удобства мы создали себе такой закон. Подразумевалось, что я спешу сделать жизнь народа прекраснее,  а не еду заниматься собственным бизнесом, встречаться с любовницей, друзьями – авторитетами и милицейскими генералами.

      Патриции и плебеи. Из покон веков в человеческом обществе существовали два лагеря – одни работали, другие властвовали. Удивительно, что за тысячу лет отношения между классами не изменились - они просто приняли другую, не столь броскую окраску, этакую неброскую, завуалированную форму.
      Через стекло авто я видел сотни злобных глаз, смотревших на «мерин» с красно-синим флажком на капоте. Я прекрасно знал, о чём думают эти люди, но ничего не мог поделать с этим, что-то изменить. Народ позволил нынешним руководителям прийти к власти, надеясь на их красивые обещания, а в итоге, получил то, чего и следовало было ожидать – наглую, ничем неприкрытую  антидемократию.

      К семи вечера мы были на месте. Я вышел из машины и огляделся: несколько особняков – призраков, моих соседей, тяжело смотрели на меня пустыми глазницами окон. У кого-то уже был свой хозяин, а кто-то терпеливо дожидался своего богатея-счастливчика. Где-то гулко залаял «волкодав», в окрестном лесу раздался выстрел охотника, завыла сирена, оповещая округу о возвращении очередного  «хищника» в своё логово.
      Город патрициев раскинулся на нескольких гектарах, с одной стороны упираясь в хвойный лес, а с другой – в озеро. Хозяева «заработали» на такое великолепие, им посчастливилось переиграть многих плебеев, чтобы подняться на пьедестал жизни и возвыситься над жалким человеческим муравейником.
      Чем больше я страдал, тем меньше совесть грызла меня. Самым болезненным было то, что я не мог поделиться с богатеями-соседями своими