Мы искали друг дуга. Гл. 15. Ищите и обрящите-2. Эпилог

Израиль. Лишь бы подальше отсюда. Хватит, сыт Азией по горло.
Так Макс убеждал сам себя. А на душе, что называется, кошки скребли. Чтобы там не говорили, но порвать одним махом со всем, к чему прикипел, это, знаете ли, не так-то просто.
Макс решил: назад возврата не будет. Возвращаются неудачники, а ему надоело клеймо вечного несчастливца, парии фортуны. Да лучше он в Питере бомжевать станет, но сюда не вернется.
Предстояло еще выбраться из Душанбе. И желательно с минимальными потерями.
- Надо до Москвы поездом ехать, - авторитетно заявил Бочкин. – В аэропорту шмон, багаж досматривают – все перероют. Никто нам мумие не даст так просто вывезти.
- На вокзале тоже шмон, - заметил Макс.
- Там больше для видимости… Проводнику отстегнул десять баксов –  все проблемы решит. Не наркоту везем, и ладно.
До Москвы решили ехать вместе.
Купить билет на поезд «Душанбе – Москва» - подвиг достойный Геракла. Проше, наверное, не имея блата, в МГИМО поступить. Но ларчик открывается очень просто: заходишь с «заднего крыльца» и платишь двойную цену (иногда, в зависимости от коньюктуры, тройную). Всего и делов.
Перед отъездом Алик сделал еще одну попытку уговорить Макса не ехать дальше Москвы. Тот стоял на своем.
- Так и быть, помогу тебе, - сказал Бочкин, видя, что Макса не переубедить. – Есть у меня в Питере знакомый… Именно он-то тебе и нужен. Он геолог, работает во ВСЕГЕИ. Зовут его Яша Буревич. У него друзей-знакомых пол-Питера, особенно среди врачей. Сечешь? Многих там интересует мумие. В общем, он поможет тебе с реализацией. Яша мужик компанейский, думаю, ты с ним подружишься. Вечером я позвоню ему, узнаю, как и что.
Утром встретились на вокзале.
Ни Макса, ни Бочкина никто не провожал. Оно и лучше: долгие проводы – лишние слезы.
- Позвонил я Яше, - доложил Алик. – Рассказал про тебя. Он сказал: пусть приходит. Вот его координаты… Ты только ему все карты сразу не раскрывай, а то уболтает тебя все мумие отдать  по дешевке.  Сколько у тебя его с собой, Яша не знает. Я сказал: «килограмма три-четыре, может больше». Продавай, по возможности, небольшими партиями, не сбивай цену. Сам Яша – душа-парень, а вот знакомые его - те еще евреи. Не дай им себя облапошить. И не показывай, что ты в них нуждаешься, пусть они нуждаются в тебе.
За долгую дорогу Бочкин, тертый калач, не раз возвращался к этой теме, наставлял Макса. Ехали почти четверо суток.
Процедура досмотра багажа при посадке, как и утверждал Бочкин, была пустой формальностью. Обо всем надлежало договариваться с проводниками – компанией разжиревших, обнаглевших сверх всякой меры хамов, ведущих себя так, словно поезд являлся их собственностью. У всякого нормального человека, после пятиминутного общения с любым из этих паразитов, возникало непреодолимое, но невыполнимое желание разрядить в жирное брюхо барабан нагана (которого, увы, не было). Собственно, пяти минут, как правило, и не требовалось. «Плати бабки», - вот и весь разговор. За что? А за то, «что начальник здесь я, а ты никто и звать тебя никак».
Это «плати» сопровождало бесправных пассажиров на всем протяжении пути. Дань собирали  на всех пограничных постах, и при бесконечных проверках между постами. И ясным днем, и среди ночи.
При этом, на одного пассажира с билетом приходилось минимум трое подсаженных сверх лимита, забивших все проходы тюками, мешками, ящиками какими-то. Ехали даже на крыше вагона. Словно вернулся 1919 год. Не хватало лишь тачанок батьки Ангела, и его лихих всадников, из тех, что на полном скаку прыгают с коня на подножку поезда.
А вот поезд по внешнему виду ничем не отличался от собратьев времен Гражданской войны: почерневшие от грязи и копоти вагоны с выбитыми стеклами (окна затянуты были железной сеткой), раздолбанные двери, ободранные сидения. Не удивительно, что московские власти в скором времени просто перестали пускать в столицу душанбинские поезда по соображениям санитарии.
Бочкин ругался матом. Все сокрушался:
- Ех, кабы не «груз», полетели бы самолетом, как белые люди.
- Ладно, доедем уже как-нибудь. Тебе легче, скоро на месте будешь, а мне еще пилить и пилить.
- Сравнил! До Питера с комфортом покатишь. Кстати, у тебя там есть где остановиться? Нет? Тогда слушай сюда. Дядя Алик тебе плохого не посоветует. В гостиницу не суйся: цены там сейчас  - никакого мумие не хватит рассчитаться. Станут на вокзале разные тетеньки с бабульками предлагать жилье, тоже не спеши соглашаться - три шкуры сдерут. Запиши адресок  общаги: там за приемлемую цену на первое время найдешь приют. Подойдешь к коменданту, скажешь, так, мол, и так… А потом подыщешь что-нибудь.
В Москве расстались на площади «Трех вокзалов».
- Ну, пока, Алик!
- Давай, Макс! Счастливо тебе! Еще увидимся не раз. Адреса, где меня искать, знаешь. Привет Яше передавай.
Обнялись на прощание, и Макс зашагал к Ленинградскому вокзалу. Бочкина утащил «бомбила».
Петербург встретил Макса ясной солнечной погодой, опровергая репутацию одного из самых дождливых мест России. Голубело небо. Золотые шпили и купол Исаакия придавали городу праздничный вид. Даже вода в Неве отдавала синевой.
Макс всего единожды бывал здесь, и то очень давно. Он знал Питер, в основном по книгам, фильмам, рассказам знакомых. И все-таки было ощущение, что приехал он в хорошо знакомое место..
Такая у этого города особая магия.
С комендантом общежития, куда Макс обратился по совету Бочкина, договориться удалось без проблем.
- Можешь до конца этого месяца оставаться, - сказал комендант. – Туалет и умывальная в конце коридора, кухня на втором этаже, тоже в конце. Там на газе можешь готовить себе. Душ у нас, правда, не работает…
Все удачно устроилось. Макс заплатил вперед, ему открыли небольшую комнатку на две койки. Теперь и жилье было, оставалось созвониться со знакомым Алика, Яшей Буревичем. Что Макс и сделал, не откладывая в долгий ящик.
- … Да, да, знаю. Алик мне звонил. Где бы нам с тобой встретится? Знаешь, приходи завтра с утра к нам в Институт. Найдешь? Средний проспект, семдесят четыре. Там в вестибюле подойдешь к окошку вахтера – я разовый пропуск на тебя оставлю…
И этот вопрос решился.
Входя в здание ВСЕГЕИ, Макс испытал знакомое многим, попавшим сюда впервые, волнение, почти трепет. Стольких корифеев геологии видели эти стены – шутка ли. Здесь все дышало стариной, напоминало о тех легендарных временах, когда профессия геолога была одной из самых престижных.
Макс не без труда отыскал нужный ему кабинет. Постучал, прежде чем войти.
- Разрешите?
- Да, да, заходи… Максим? Проходи, присаживайся.
Буревич был в кабинете один. Невысокий, толстенький мужичок лет сорока с небольшим,  с густой черной бородой и наметившейся лысиной, очень живой и подвижный – таким его и представлял себе Макс, по описанию Бочкина.
Макс окинул взглядом помещение: ничего особенного, мебель старая, крашеные масляной краской стены, все скромненько, если не сказать, убогонько. Видать, непростые времена переживал Институт.
Макс поздоровался, сел на предложенный ему стул.
- Сейчас чай заварим, - засуетился хозяин.- У вас в Средней Азии чай – первое дело. Бывал, знаю. В Таджикистане раза четыре был. В Душанбе меня даже обокрали однажды. В гостинице куртку увели, представляешь!?.. Я, конечно, в администрации скандал закатил, да все без толку… В каком же это году было, дай бог памяти…
Буревич болтал, не умолкая ни на минуту, но не производил впечатления пустомели. Обаятельный человек. Таким охотно прощаешь даже излишнюю болтливость.
- Мы с тобой там не пересекались? Лицо твое, как будто, знакомое, - продолжал Буревич.
- Вряд ли, - ответил Макс. – Я в геологии работал всего ничего.
- Да, да, я в курсе. Ты программист, да?
- Не совсем. Математик, вообще-то…
- Не важно. В компьютерах разбираешься?  Ну и все. Без куска хлеба не останешься. Сейчас везде эта техника. Наш отдел тоже получил «айпишник».  Дорогой, зараза. Только что с ним делать, никто не знает. Ха-ха! Играем на нем, пасьянсы раскладываем. Говорят, когда-нибудь к Интернету можно будет подключиться…. Так что, ты, Максим, не волнуйся – работа будет. Ты ведь Питер приехал покорять, да? Ну, и правильно поступил. Да, кстати, мумие у тебя с собой?
Макс достал из сумки килограммовый пакет, передал Буревичу. Тот аккуратно развернул, понюхал, попробовал кусочек на зуб.
- Зеравшанское мумие?
- Можно и так назвать. Вообще-то – с Искандер-куля.
- Я имел в виду, что не памирское. То всегда чуть-чуть соленое, - проявил осведомленность Буревич. - Нормально. Плохо, что не расфасованное.
- Почему же. Есть и такое.
Макс вынул из кармана стандартный десятиграммовый пакетик, снабженный этикеткой и инструкцией по применению. (Бочкин научил его фасовать препарат, обеспечил запасом этикеток  и листовок-инструкций).
- Вот, то, что надо! – воскликнул Буревич. – И сколько ты хочешь за грамм?
Макс назвал цену.
- Нормально. Я сразу могу грамм двести у тебя взять. Да, сегодня у нас банный день. По четвергам мы в бане встречаемся, на Фонарном. Хочешь со мной? С нашими тебя познакомлю. Как раз, можешь договориться насчет мумие.
Похоже, все складывалось как нельзя лучше. «Надо Бочкину, при случае подарок сделать, за такое ценное знакомство», - подумал Макс.
Угощая гостя чаем, Буревич не умолкал, рассказывал байки разные, вспоминал смешные случаи. Это был удивительно легкий в общении человек. Макс будто бы сто лет его знал, так свободно  он чувствовал себя с Буревичем.
- … В нашей компании даже раввин есть, ага. Такой случай недавно был в бане. Как всегда, сели мы в буфете за столик, достали водку, что с собой принесли, а официантка увидела и давай орать: что за безобразие, не положено, сейчас милицию позову,.. ну и все такое. А Фима, раввин наш, встал, отвел ее в сторону, сказал что-то. Смотрим, она расцвела, орать перестала, рюмки нам принесла…  Мы давай Фиму пытать: что ты ей сказал? А он только посмеивается: слово такое знаю. Ну, под конец, когда его уже окончательно достали, он раскололся: да я, говорит, ей просто сунул пять долларов, вот и все. Ха-ха-ха!
У Макса мысли приняли вдруг другое направление.
- Яша, мне нужно найти одну женщину,.. девушку. Она, вроде бы здесь, в Институте работает.
- Твоя девушка?
Макс кивнул.
- Так нет ничего проще. Как ее фамилия?
- Ярошевская.
Буревич взял трубку телефона, набрал короткий номер.
- Алло, Ленусик?.. Да, я. Здравствуй, лапушка… Ну, что ты такое говоришь! Я только о тебе и думаю…. Ленусик, мне нужно узнать про одну женщину… Да, не мне, лично! Говорю тебе, не мне. Один товарищ интересуется… Ага. – Он повернулся к Максу. – Как, говоришь, ее зовут?... Ленусик, ее фамилия Ярошевская, зовут Александра Владимировна… Как уволена!? – Опять повернулся к Максу. – Ее по сокращению уволили.
Макс сразу сник. Этого следовало ожидать. При его невезучести…
Буревич, тем временем, продолжал беседовать с кадровичкой.
- Что, Ленусик? Она сейчас у тебя? Ну-ка, дай ей трубочку… Да, не мне! Товарищ тут хочет с ней поговорить. – Он протянул трубку Максу. – На, говори… Да, бери же!
Макс услышал знакомый, до боли родной голос:
- Алло! Кто меня спрашивал?
- Я, - выдохнул Макс. – Саша, это я…


ЭПИЛОГ


Аэропорт «Пулково» бурлил, словно перегретый котел. Конец лета – пиковые нагрузки. Воздушные ворота Северной столицы едва справлялись с