Мы искали друг друга. Гл. 12. "Вовчики" и "юрчики"

учения, - резонно заметил Макс.
- Что ж, если вы настаиваете…
Они поднялись, переплели руки и выпили коньяк, повторив через десяток, без малого, лет, тот шуточный брудершафт в больничной палате. Затем обменялись таким же символическим, как и в прошлый раз, поцелуем. В глубине души Макс рассчитывал, что поцелуй более чувственным получиться, но, увы – Татьяна просто подставила холодные бесчувственные губы, а он не решился на  большее, чем столь же холодное прикосновение губами.
Повисла неловкая пауза. У каждого из них этот, в общем-то, несерьезный и ни к чему не обязывающий обряд вызвал  свои ассоциации и воспоминания.
Молчание нарушила хозяйка.
- Ну, вот, поскольку мы снова на ты… Расскажи о себе, Макс. Как жил, кого… - она, очевидно, хотела сказать «любил», но осеклась. – С кем дружил. Ну, и вообще…
- О чем рассказывать… Ты же знаешь: сначала геологом чуть было не стал, потом сторожем, теперь вот – оператор. И то, с твоей помощью. Да, в кино еще снимался, помнишь?
- А то. Мне понравилось. Нет, на самом деле неплохо получилось, я не шучу.
Макс опять потянулся к коньяку.
- За это надо выпить.
Татьяна пила не жеманясь. Держалась она вполне свободно, раскованно, сохраняя, однако, некоторую дистанцию. Ледок отчуждения никак не хотел таять.
- Теперь ты расскажи, как жила эти годы, - попросил Макс.
- Обыкновенно. Жила, как и все живут, - отмахнулась Татьяна. Не удалось Максу вызвать ее на откровенность.
Только ближе к вечеру, когда и коньяк закончился, и поговорили обо всем на свете, Татьяна неожиданно спросила:
-Ты вспоминал меня, Макс, хоть иногда? Только честно.
- Да, - искренне ответил Макс, - вспоминал.
Татьяна не  стала уточнять, часто  ли это бывало, и что он при этом чувствовал.  Ей достаточно было, что Макс не равнодушен к ней - в этом она не сомневалась. А  домогаться любви она не собиралась.
Видя, что Макс стал поглядывать на часы, Татьяна, как бы между прочим, сказала:
- Оставайся. Если хочешь, конечно.

6
В начале декабря обстановка в городе опять накалилась.  То «юрчики» наседали, то «вовчики». На западе, с холмов, город несколько раз обстреляли ракетами «Алазань». Были прямые попадания в жилые дома. Опять страдали абсолютно мирные граждане.
От уличных боев, которые, несомненно, обернулись бы для города катастрофой, Душанбе спасло только вмешательство российских войск. Командующий 201-й дивизией заявил, обращаясь и к «юрчикам» и к «вовчикам», что не допустит никаких боевых действий в черте города. Мол, хотите воевать – идите в чисто поле и там деритесь, сколько душе угодно.
Продолжался хлебный кризис. Люди уже ночами дежурили у ворот хлебозавода, чтобы утром попытаться урвать булку-другую. При появлении автофургона с хлебом, толпа буквально набрасывалась на него. Вооруженные автоматами люди едва сдерживали натиск. И тут не обходилось без жертв. Булка хлеба стоила теперь дороже человеческой жизни.
У школьников начались незапланированные каникулы. Предприятия встали. Поезда не ходили: кто не успел вовремя уехать, ныне сидел и ждал у моря погоды.
В «Главэнерго» тоже распустили персонал по домам. До Нового года. Макс снова пропадал на толкучке, торгуя, чем придется. Все, что удавалось наторговать, тратил на продукты. Иначе деньги просто сожрала бы инфляция.
К Татьяне Макс наведывался теперь регулярно. Иногда оставался на ночь, реже – на пару-тройку дней. Но не более. Татьяна не выпроваживала его, нет, однако давала понять, что не готова к совместному проживанию. И дело было не только в малогабаритности ее жилища. Милые, как известно, и в шалаше рай обретут, а тут… «просто встретились два одиночества», и может ли что-нибудь из этого  получиться -  один только бог знает. Татьяна так и осталась для Макса загадкой. Пытаясь заглянуть ей в душу, он каждый раз натыкался на скорлупу, куда доступа ему не было. Татьяна почти ничего не рассказывала о себе, а о делах Макса, если и спрашивала, то скорее из вежливости. Она никогда ничего не просила, но и не отказывалась от подношений. (С пустыми руками Макс к ней не приходил). Она была ему любовницей, но не другом. И с этим он вряд ли мог что-то поделать. Даже, если б захотел.
Отношения с матерью у Макса тоже не отличались сердечностью. После смерти мужа Нина Семеновна замкнулась в себе. Бывало, что за вечер и двух слов не скажет. Уткнется в телевизор, бесконечные «мыльные» сериалы смотрит, или вяжет один и тот же свитер, никак закончить не может.
На улицах громыхали танки. На сей раз власть в городе, похоже, оказалась в крепких руках.
В лужах отражалось серое небо. Холодный ветер срывал с деревьев остатки листьев.
Люди готовились встретить Новый год.

* * *
Одна историческая эпоха сменила другую. Между ними теперь лежала непреодолимая граница, говоря геологическим языком – глубинный разлом