О ВЕРНОСТИ РУССКОЙ ЗАМОЛВИТЕ СЛОВО...

Русская верность – величина особая, «мужем битая», «врагами стреляная», но живучая. По себе знаю, по знакомым своим и друзьям. Про таких, как мы, часто говорят одно и то же: «Вот дура!» или еще «Садо-мазо!». Проглотим и дальше, забывая, что себя прежде надо любить и ценить… А кого ценим мы?

ЗИНОЧКА

Зиночка – мать моей школьной подруги. Подруга давно живет в другом городе, а к тете Зине я заходила навестить по старой памяти, так и стала подругой без оглядки на возраст. Она знала обо всех «прелестях» моей семейной жизни. Она умела слушать и слышать, переживала и говорила, что чужой боли не бывает. Она встречала и провожала из школы моего сына, когда он учился в младших классах, потому что моя мама еще работала. Она – одна из немногих поддержала, когда после 17 лет жизни с мужем я приняла решение, забрав детей, уйти из нашей квартиры. Мне казалось тогда, что я виновата во всем: пошел дождь или выпал снег, но не вовремя, и все из-за меня, потерялось в столе ситечко, это я с ним ушла на работу, встал утром муж не в настроении, опять я… А все - девяностые, безработица мужа, не сумел он себя найти в новой жизни. Я, как могла, помогала ему, но необоснованная ревность к моей карьере, ко всем нашим друзьям, ко всем мужчинам на свете, а позже еще и запрещенные приемы запугивания меня ножиком, топориком и прочими средствами определили уход. Моя мама не понимала меня, я не говорила, потому что берегла ее покой и нервы… Она просто бесилась. И если бы не тетя Зина… Ах, что я о себе…

Мы с тетей Зиной любили смотреть ее альбомы. На каждое фото – свой рассказ. Вот на этом – она семнадцатилетняя деревенская девчонка, розовощекая, с толстыми черными косами, загорелая, похожа на цыганочку (поэтому позже, уже в городе, частенько наряжалась на праздник в цыганские юбки, плясала и пела). А тут – она уехала из дома и поступила работать на завод… А это фото – она и ее муж, любовь на всю жизнь, ее единственный, ее вера и надежда, отец ее дочери. Вот фото, где они с друзьями в лесу у костра, все счастливы. Вот – втроем, она, муж и дочь-первоклассница…

А муж-то красавец, рыбак, охотник, спортсмен. Она не чает в нем души, все для него: обед не обед, рубашка не рубашка… На заводе – передовик, его портрет с Доски Почета не сходит. Опять – гордость! Однажды пришел пьяненький да поздновато, потом уже не однажды. И Зиночка сама находила ему оправдание. Он же человек, везде нужный, то в профкоме организатор, то халтурить позвали, как без его золотых рук… Летала над землей, а не ходила. Мысль дурная в голове не ночевала. И вдруг черная новость: «У твоего-то - любовница, кстати, старше тебя лет на десять…» Оборвалось все внутри, в сердце будто кол вонзили. Собрала мужнины вещи. Как пришел с работы, сказала, что все знает, не корила, не бранила… «Уходи!» А он даже обрадовался и ушел: «У тебя, Зиночка, вместо головы – кастрюля с борщом, вот меня и потянуло…» Голосила долго, пока дочка на улице с подружками гуляла. Не понимала, за что, как так вышло, что она проглядела. Ведь клялся, что любит, что один раз и навсегда… Как в книжках, что она перечитывала много раз еще в сельской библиотеке. Кому тогда верить?! Наивная… Так и прожила до самой смерти с убеждением, что муж – это выбор на всю жизнь. Хотя кавалеров вилось вокруг, как комаров. Красивая, статная, работящая, да еще и с жильем… А она не замечала никого, похоронила свою любовь, жила только верностью. Дочь и лучшие подруги спасали от одиночества. А еще - любимые романы вечерами да томики стихов. У мужа эйфория от той женщины прошла почти сразу, и он не раз делал попытки вернуться, но если бы сказал хоть что-то веское, от чего растаяло бы сердце, простило бы, а то «Кстати, я тут прописан!» Эх!

Вскоре Зиночка забрала к себе из родного гнезда когда-то первого мужика на деревне, вернувшегося с войны героем, гармониста, желанного в любом доме, а теперь - уже немощного отца. Доживал свой век один, пока мог. Мама Зиночки и ее родная сестренка умерли давно. А брату да его жене разве нужен старик?! Перенесла всю свою нежность и заботу на дочку да на него. И тут одноклассницы прислали весточку, что в их деревне - вечер школьных друзей, поехала… Развеселилась впервые. И вот там подошел к ней мужчина, не узнала, а он оказался парнем из параллельного класса. Танцевали, говорили, прошлись к речке, вспомнили юность и общих друзей. Он тоже впервые вернулся в деревню издалека. Человек интеллигентный, образованный, кандидат наук. Вот только жене с ним было скучно. Он корпел над своими трудами, а она нашла лучше. Тихо развелись. И вот через много лет, когда уже и не ждал, закралась в его осень почти забытая весна. Влюбился мужчина в нашу Зиночку, в нее невозможно было не влюбиться. Карие оленьи глаза, длинные черные волосы уложены в прическу. Чистая, мягкая, добрая, еще и смущаться в свои пятьдесят не разучилась. И говорит не про тряпки да деньги, а о духовных ценностях. Такая - редкость в наше время. Два дня, как миг пролетели. Разъехались, стали писать письма. Не поверите, по три в день получала, отвечала обязательно. Точка кипения: «Зиночка, выходи за меня. Люблю тебя очень, беречь буду…» Расплакалась, только на мгновение подумала: «А что если правда… Но как же дочь, как же старенький папка… А как же «раз и навсегда»? Нет, нельзя мне». Так и написала в ответ, ничего не тая. И Саша замолчал. А через некоторое время получила письмо, в котором его друг написал, что Саши больше нет. Ушел скоропостижно в мир иной… Сердечный приступ… Так погасла Зиночкина далекая звездочка, внезапно осветившая ярко небосклон ее чистой и наивной души. Но даже эту переписку она считала изменой своей верности, своей единственной раненой верности…

Умерла тетя Зина, так и не разубедившись в том, что муж должен быть один. Сначала она мечтала, что он вернется, потом перестала ждать. Но она любила его таким, каким когда-то встретила.

ГАЛКА

 В далеком советском детстве Пляцковский и Шаинский написали незатейливую песенку про дружбу…
Как положено дpузьям,
Все мы делим пополам,
И смешинки, и слезинки,
Пополам, пополам, пополам-лам-лам…
  У Галки с мужем так и было. Он для нее - и друг, и любовник, и отец дочери и сына. Всем хорош. В компании – весельчак. В работе - спорый. Но главное – гармония в отношениях, все беды и радости – пополам. А потом, через пятнадцать лет семейной жизни, при разводе, стал делить пополам каждую мелочь: наволочки от подушек, сковородки, стулья и прочее. Забирая телевизор, объяснил так: «Мне он нужнее… Я же квартиру детям оставил». И это в эпоху страшнейшего дефицита «голубых экранов». Да Галка особо и не возражала, хоть все он забери и катись, куда хочешь. В душе жила дикая боль от измены, да еще с кем, с лучшей подругой…
  Частенько собирались вместе несколько семей, друзья еще с юности. На даче особенно любили – с шашлычком, водочкой и песнями под гитару. Чудно как! Воздух свежий, дымок от мангала, детям есть, где порезвиться. И все бы хорошо, да однажды муж ее лучшей подруги вечером позвонил и спросил:
- Галчонок, а где твой-то? Дома?
- Нет, Юра, на даче еще. А что?
- Ты прости, что, как баба, жалуюсь, но я уже месяц покоя не нахожу себе. Валентина моя с ума сошла, все на дачу да на дачу. Почти каждый вечер. Раньше я ее туда вытащить не мог.
(Дачные участки у них были недалеко друг от друга).
- Так радуйся, - засмеялась Галка, - жена твоя полюбила землю.
- Галь, ты не обижайся, но мне кажется, что твой с моей мутят.
- Чтооооооооооооооо? Да ты… Да нееееееееет! Не может быть!
- Прошу тебя, поедем, посмотрим, мне надо убедиться, что все не так…
  Поехали на Юркином «Москвиче». Уже ближе к даче заколотилось бешено сердце, как у зайчонка при виде страшного зверя. Зашли в Юркину дачу – никого. А рядом с Галкиной – две пары туфель, женские и мужские. Дернули двери, закрыты изнутри. Раздается тихо музыка, а сквозь нее на все лады – «ахи» да «охи». Переглянулись, встретились два взгляда. Вмиг все поняли, постарели на глазах друг у друга. Юрка разбил стекло на веранде, забрался и открыл дверь. Ворвались два вихря в комнату… Галка стояла, как вкопанная, слова не могла сказать, дыхания не слышно, будто ее придушили. А огромные «синие озера» плакали горючими слезами. Юрка же в порыве праведного гнева навалял обоим по первое число…
  Так распались две некогда дружные семьи. Обидно, что дети остались без отцов. Муж Галки купил на сбережения дом, родственники богатые помогли. С бывшей пассией перестал общаться сразу. Как отрезало. Жил один бирюком: работа – дом. Иногда виделся с детьми, но помогать им особо не пытался. А Галка и не просила, все сама. Она давно простила его умом, а вот душа…
  Галка не была мне подругой. Просто девять лет она работала со мной в отделе и делилась самым сокровенным, а я все рассказывала ей про «житие мое». Она так никогда больше не вышла замуж, хотя у нее было несколько просителей руки и сердца. Один уж больно люб стал, но, предлагая выйти за него, вылепил: «Дочка твоя пусть живет с нами, а сына отдай отцу!» Да что она! Как она может голубые родные глазенки променять на мужика! Ну уж нет! И дальше – по дороге жизни!
  И вдруг позвонил бывший муж, нетрезвый, плачущий, несчастный.
- Галочка, у меня рак прямой кишки обнаружили. А я жить хочу! Жить хочу!
  Дрогнуло Галкино сердце, поехала к нему, утешала, в доме чистоту навела. Он, оказывается, долго лежал в больнице. Забылись сразу обиды, ведь все же не чужой он человек. Так стала приезжать и помогать. Болезнь прогрессировала, и вскоре пришлось закрыть дом на замок и перевезти его к себе в квартиру. Мать и брат бывшего мужа жили далеко в другом городе, у всех свои дела. А Галка четыре года своей заботой и вниманием продлила жизнь человеку, когда-то предавшему ее и детей. Четыре года стирки простыней и пеленок, памперсов еще не было, четыре года капризов больного. А утром придет на работу, как всегда улыбается. Но в глубине ее глаз такая боль! В обеденный перерыв «Библию» почитает, поплачет тихо, поговорит со мной.
- Знаешь, он уже без «наркотиков» не может, орет день и ночь. А еще просит прощения каждый раз за нашу разбитую жизнь… Люди, кто знает про мою беду, говорят, что я ненормальная, зачем я взвалила на себя чужое горе… Руки вон потрескались от порошка, от стирки, жилы все выперли наружу, тягаю его каждый день не по разу, но не могу бросить, не могу, не по-человечески это, не по-христиански…
  Муж умер. Пока похороны, то да се, некогда было думать о дальнейшем. Другая бы вздохнула облегченно, сказала бы себе: хоть и не обязана была, но сделала все, что могла. А Галка долго еще плакала, потому что потеряла свою единственную любовь, свою далекую счастливую семейную жизнь. Счастливую, не смотря ни на что!

  СОСЕДИ

  Народ бы зря не говорил, что чужая семья – потемки. Заходит человек в свою квартиру, дверь - на ключик, и пойди узнай, что там, за порогом, происходит. Но кое-что все же от постороннего глаза не укрыть…
  Взять квартиру слева от меня. Сколько живу рядом, ни крика не слышала, ни дурного слова. Мир да лад. Приятно с такими дружить по-соседски. То я к ним за стульями, когда гости в доме, то они ко мне с просьбой укол поставить или хлебушка взять, поздно в магазин неохота. И чаи вместе гоняем, и под настроение иногда – что покрепче. Но