Армейский чемодан

Вот уж и картошка выкопана, подсушена и в подпол сложена…  И к детям-внукам съезжено. У всех побывали, даже у Алёшки, в тёплых краях. В огороде, да на дворе всё переделано. Хотя…  Разве всё-то переделаешь?
Иван вон себе занятия находит: то телевизор включит, пультом пощёлкает - не нравится ему всё. И новости не интересные, и артисты, вишь ему, одни и те же,и  фильмы всё больше про бандитов... Поворчит-поворчит, да выключит. А то в интернете посидит с полчаса: почитает чего, потом Зинаиде пересказывает, возмущается.  Или  чурочками своими займётся, всю горницу замусорит.

Баба Зина смотрела в окно задумчиво – какую-такую работу деду на дворе придумать?
- Что, в окошке-то дырку не просверлила ещё? – поинтересовался не без ехидства дед Иван. – Аль мухи белые полетели, загляделася?
- Мухи… Рано ещё мухам-то… - мирно, на отворачиваясь от окошка, ответила баба Зина.-А гляди-ка! – вдруг она встрепенулась и  потянулась ближе к окну, – Никак Мишка приехал! Да, к нам чегой-то…

Михаил, сын покойной подруги бабы Зины уж давненько не показывался, поди, с самых похорон. А тут его вишнёвая «девятка» прямо к калитке подкатила.
- Что ему тут делать-то? – ответил равнодушно Иван. – Может, домишко проверить, всё ли цело… Не покрали ль чего…
- Ты, что ль, покрал-то? – возмутилась Зинаида. – Иль Лушка набег сделала?  Не бывает никого тут, да и поглядываем мы… Тише ты, пень старый, идёт уже…

На «пня» дед Иван приобиделся, но при госте виду показывать не стал.
В сенях побухали ботинками, видно Мишка грязь стряхивал. Дверь отворилась.
-  Можно, хозяева? Здоров, дядь Иван! Теть Зин, здорово!
- Здорово, здорово, - протянул жесткую ладонь Иван. – В гости к нам иль как? Да садись, что правды в ногах ищешь? Сейчас вон снедать будем. Зинаида, давай на стол, гости у нас!
- Гостю рады, - распевно сказала  Зинаида, да  так, что даже Иван покосился.  По людям новым  скучает тут, что ль? Аль по новым сплетням городским?

- Сейчас всё готово будет, - продолжала Зинаида. – Миш, ты как насчёт наливочки?
- Рад бы, да гаишников много, - засмеялся Михаил. - Или как их теперь – гэбэдэдэшников, что ли? Да и за столом-то мне засиживаться некогда – темнеет быстро… Я ведь по делу.
- Ну, без наливочки, так без неё… Убери, Зинаида, - сказал Иван  с явным сожалением. – А вот от картошечки с грибочками маринованными, да компоту сливового  поди-ка откажись!
- От грибочков – никогда, дядь Иван! – засмеялся Михаил.  - Знаю, ты у нас грибник знаменитый!
- Вот и то-то… За столом и поговорим…

За столом больше молчали. Вкусна у Зинаиды да Ивана картошечка, рассыпчатая… А уж грибочки, огурчики! Так только баба Зина и может приготовить.
- Компотику тебе, Миш, со сливами, или только водички-сиропчику?
- Не, теть Зин… Дай-ка лучше кваску, знатный он у тебя! – улыбнулся Михаил. – Такой только мамка делала, да ты… Кстати. Я ведь приехал-то что. Мамкин домик продать хочу.  Покупателя уж нашёл.
- О-ох, ты… - прикрыла рукой рот баба Зина.  

Как же так? Привыкла она , что подружка там жила… А теперь смотрит на домишко и кажется ей, что Верка в гости к кому пошла, просто двери прикрыла…
- Покупателя? – помедлил Иван. -  Кому ж понадобилось? Не сезон, вроде…
- То и дело, что не сезон, - хохотнул Михаил. – В сезон дороже…  А только нет желающих в сезон-то.
- Дак, это… Переделывать там всё начнут? – печально спросила баба Зина.
- Не… Не шибко богатые. Хотят только мебель свою привезти, просили освободить всё. Они уж домик-то видели, пока вы путешествовали. Будет летом дача у них. А зимой тревожить не станут…

-А что за люди? – робко спросила баба Зина. – Хорошие хоть?
- Да, люди как люди. Работящие. Дети уж большие, в старшие классы ходят. Так что, завтра я приеду с машиной, вывезу всё. Если хочешь, теть Зин, возьми что-нибудь.  На память.
- Возьму…  - подумав, сказала баба Зина. -Хоть миску какую… Всё память будет. Ведь смолоду дружили, в одну школу бегали…
- Тогда давай так. Я с утра приеду, поможете?
- Что спрашивать, - вздохнул Иван. – Поможем…

Ночью Зинаиде не спалось. Всё думала: как же так жизнь распорядилась? Вон Верка… Не старая ведь была.  И мужа рано схоронила.  Судьба, знать, такая… И Ванька всё ворочается, тоже не спит…  Вишь, Леська, пуделёк, собачка дачниками подаренная,  взвизгивает.  Знать, беспокоит  он её. Спит-то с ним, пристроилась… А ведь и замуж  с Веркой почти рядом выходили. Всё вместе делали… Подружки… Да-а… А теперь в доме чужие будут, вот ведь как. Думала, Мишка жить станет, хоть летом, ан нет. Решил уж всё.  И их с Иваном  дети, видно, так поступят…

Утром припозднилась. Ивана с Леськой уж в хате не было  - во дворе чего-то колготились.
Пока возилась, всё в окошко поглядывала: не едет ли Мишка. А всё одно пропустила.
Иван стукнул в окно – выходи, мол, помощница… Ну, душегрейку накинула, прохладно уж, вышла.

У Веркиного дома две машины стоят – Мишкина да ещё грузовичок какой-то невеликий. Да и что там вывозить-то, от Верки… Всю жизнь прожила, ничего не нажила. Только вот руки натруженные, да болезнь невидимую…
Два мужика и Мишка уж из дому что-то тащат, на грузовик сваливают… Диван продавленный, кровать Веркину… Мебелишку самодельную – всё мужик Веркин делал, Костя, золотые руки! Не на что покупать-то было особо, да и где? У них с Иваном тоже не хоромы. Ничего, живут…

- Теть Зин! – вызвал её из невесёлых мыслей Михаил. – Возьмёшь что на память?
Она глянула на  детскую оцинкованную старую ванночку, заваленную немудрящей посудой. Ещё самого, поди, в ней купали, в лохани этой… А не жалко…

- Возьму… - Она потянула фаянсовую кружку с алым маком на боку. Мак-то уж постёрся, а всё равно видно – цветок.  Они вместе с Веркой и покупали, только у неё, у Зинаиды,  с розочкой была кружка-то. Разбилась давно…
- Дак она это… С дефектом малость… Ручка, вишь, отбита, - сказал Мишка. - Может, поцелее, чего найдёшь?
- Нет. Эту возьму. Памятная… - тихо сказала баба Зина.

С чердака уже спускали какие-то коробки, мешки, разный хлам… Иван подавал, а Михаил с мужиками приезжими принимали.  
- Что тут? – заглядывал в очередной мешок или ящик Михаил. – Старые учебники, тетрадки наши… Маманя зачем-то хранила… О! Самосвал ещё мой игрушечный без колёс! Тоже здесь! Игрушки резиновые…
- Куда это всё? – спросила Зинаида.
- На свалку! Я вот и машину, и грузчиков вызвал специально… Кому это надо всё…
- Да… -тихо сказала баба Зина. – Правда, никому…
- О! А это мой чемодан армейский, гляди-ка, тоже тут!

Он поднял крышку самодельного, обтянутого дерматином чемодана.
- Во, тут фотки были наклеены… Нету. Сам и оборвал, девушкам дарил, - хмыкнул Михаил.
- Погоди, погоди, Миша! А что там? Внутри? – вытянула шею Зинаида.
- Внутри-то? Да тоже хлам. Газетки какие-то, журнальчики…
- Дай-ка, дай-ка гляну… Ой, Миша! А можно… можно я возьму это, а?..
- Да бери, теть Зин, на растопку пойдёт! – засмеялся Михаил.

Скоро всё было погружено. Михаил пожал руку деду Ивану, кивнул бабе Зине… Грузовичок дёрнулся и поехал, за ним Мишка в своей «девятке».
«Вот и всё, подружка… - печально думала Зинаида. – Завтра схожу к тебе, в чашку твою хоть искусственные цветы поставлю… Ромашки. Ты любила…»

Дома дед Иван сразу на чемодан Мишкин армейский глянул.
- Ну, и зачем хлам-то принесла? Свово мало?
- Вот разберу, что и повыбрасываю… - миролюбиво ответила  баба Зина. – А вдруг, чего ценное?
- Тебе клады спать не дают, - хмыкнул Иван. – Мусору нанесла, тьфу! Есть сегодня будем, нет? Аль теперь чемоданчик разбирать станешь?
- Будем, садися… Всё готово давно…

Только вечером, после ужина, когда Иван новостями из телевизора занялся, открыла крышку чемоданчика. Невелик был чемоданишко-то, да и много ли солдату надо?
И чего туда Верка набила?..  

Сверху лежали старые, пожелтевшие газеты, с истрёпанными краями.  Баба Зина осторожно развернула первую из них. Какая-то заметка была обведена синим карандашом. «Пленум ЦК КПСС постановил…» А-а! Это Верка к политинформациям готовилась! Серьёзно подходила, не то, что она, Зинаида… Газеты были, в основном, местные, но попадались и центральные, видно, шибко важные сведения в них пропечатывали… Почти во всех синий карандаш был. Да-а, активная Верка была, на собраниях всегда выступала.  Зинаида, та больше помалкивала…

А это что? Красным обведено… Газета местная, районная. Ах, вон что! «Труженицы полей». Это же про них с Веркой! Корреспондент тогда приезжал, фотографировал, расспрашивал… Вот оно фото-то. Ничего почти не видно, темноватое, размытое. Они тут и на себя-то не похожи. Разве такими они на полях-то были? Платками укутанные от солнца, да гнуса разного, в одежде старой, что не жалко… А тут… Причесались, платочки сняли, прям хоть на конкурс красоток посылай,  усмнхнулась  про себя баба Зина.  Эту газетку отложила, не было у неё такой. Выбросила, не сохранила…

А вот это что? Ага. Журналы. Они тогда с Веркой всё больше «Работницу», да «Крестьянку» выписывали, по очереди. Всё одно вместе пользовались. И читали, и песни какие списывали, и выкройки перерисовывали… А то и картины разные, художниками нарисованные, да в журнале напечатанные, вырезали… На стенки в хатах  вешали, чтоб красиво было. Да только Ванька все потом поснимал, да выбросил. Мещанство, говорил. Слово-то какое умное где-то нашёл…

Вот и пусто почти в чемоданишке. Пакетик какой-то чёрный, из плотной бумаги остался. Не толстый, что там есть-то такое? Открыла. Батюшки, фотографии!
- Ваня, а Иван… - позвала негромко.
- Ну? Чего? – недовольно повернулся дед Иван от телевизора. – Никак опять клад сыскала? Ну, и везёт тебе, Зинаида! – поехидничал, стало быть.

- Клад-не клад, а погляди-ка…
- Что там? – нехотя поднялся, сбросив с колен  недовольную Леську.
- Фотографии… Гляди… У нас таких нету… Смотри-ка, вон вы с Костькой на реке! Штаны-то задрали, ноги тощие!..  Сколько ж вам там лет-то?
- А! – оживился дед Иван. – Это ж тогда нас дядька Петро снимал. У него фотоаппарат только и был… Мы тогда купаться было хотели, воду проверяли – холодная! А лет…  Тогда только у нас Танюха народилась…  Значит, сколько?  Тридцать, что ль?
- Тридцать! Скажешь тоже… Тридцать тебе было, когда уж Митюшка родился, лет двадцать семь тебе тут…

- Да-а … Давненько… Забыл уж. А это что? Глянь-ка! Это ж вы с Веркой!  Нафуфыренные! И под ручку, ну, прям, сестры! А причёски! Как звалось-то? «Бабетта» что ль? Я такой не видел!
- А и нет у нас такой, - задумчиво сказала баба Зина. – У нас многих нет… Видать-то я её видала, только давно… Кто снимал, уж не помню… Это мы в клуб, кажись, собрались. Я с тобой и не встречалась ещё тогда-то…
- А вон, гляди-ка! Митюшка с Мишкой! Малые ещё…  Митька-то смешной какой! Тоже у нас нету.

- А это кто же? – задумалась баба Зина. – А-а! Дак это же Лушка! Смотри, молодая-то красавица была…
- А это ты на огороде… Плохой снимок, размытый… Это Верка тогда Мишке уж фотоаппарат купила, с премии. Вот он и щёлкал всех подряд…
- Да-а… Митька-то наш всё к нему бегал. Помнишь, в сарайке закроются, кричат, не заходите, мол, никто, засветите! – рассмеялся Иван.

Долго ещё фотографии рассматривали, молодость недавнюю, ушедшую почему-то так незаметно,  тепло вспоминали…

- О! Времени-то уж! – глянула на висевшие над столом ходики баба Зина. – Засиделися мы… Ладно, давай, Вань, складывай всё. Завтра ещё посмотрим…  А, выходит,