Отражение Евы (главы 1-2)

недосказанность и искреннюю грусть, что очень редко можно наблюдать во взгляде человека, привыкшего не только к спасению, но и к смерти.
- Есть что-то еще, не так ли?!
- Да. Скорее всего, Ева не только не сможет ходить, но и двигаться в целом.
Тогда мой взгляд опустился на этот чертов кофе, и продолжал тонуть в чашке, наполненной черной и уже холодной жидкостью.
- Когда я смогу ее увидеть?
- Уже завтра. Мы переведем ее в палату интенсивной терапии, и вы сможете пройти к ней.
- Спасибо вам, доктор Ирвин. А сейчас, с вашего позволения, я хотел бы побыть один.
- Конечно.
Он ушел, а я остался сидеть. В моей душе не было ничего, лишь пустота. Спустя пару часов, в голове начали возникать мысли о том, что все будет хорошо, мы справимся. Я переверну все вверх дном, но найду решение.
Когда в окнах забрезжил рассвет, поднялся со стула и направился в послеоперационное отделение, куда должны были перевести Еву. Сестра, встретив меня у палаты, не произнеся ни слова, уступила дорогу. Видимо, я настолько ужасно и бескомпромиссно сейчас выглядел. Открыв дверь, тихо прошел в полумрак и застыл на месте. Даже сейчас она немного улыбалась, этого никто не видел, только я. Глупо описывать все медицинские приспособления, которые сейчас окружали ее, главное, что Ева жива.
Подойдя к кровати, тихо дотронулся до ее руки, вспоминая только самое хорошее, что было между нами. Даже ссоры были хороши, ведь после очередной бури, всегда появляется радуга. Я ни на минуту не мог себе представить, что когда-то останусь без нее. Эта женщина дала мне то, что многие ищут годами, даже десятилетиями, - смысл. Ни одно открытие, ни одна научная работа или удачный эксперимент, - не могут заменить того, что чувствует человек, когда любит и которого любят. И вот, в тридцать три года я наконец-то это понял.
Она всегда напоминала мне девушку–инопланетянку: необычайно большие глаза с бирюзовым оттенком, белая кожа без единого изъяна и каштановые волосы, слегка волнистые и  собранные в строгий пучок. Как же приятно было доставать из них шпильку и видеть, как ее облик приобретает более дикий и естественный вид. Так и сейчас, по подушке были разбросаны темные локоны, а лицо поражало своей белизной. Я склонился и нежно поцеловал ее в лоб, словно страшась потревожить или разбудить, хотя знал, что она все равно не проснется.

[/justify]